Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

Я кости сокрушу те!

Воля ваша.

Сударыня!

Сюда, хожалый! Взашей
Гоните эту ведьму! Разве спрос
Лишь с Рупрехта во что бы то ни стало?
Светили ль вы ему при этом, что ли?
Девице, думается, лучше знать.
И я не я, коль не был это Лебрехт.

Так это Лебрехт был? Выходит, Лебрехт?

Так, значит, Лебрехт, Евушка, красотка?

Бесстыжий греховодник! Вам ли думать
На Лебрехта?

Что? Девушка, опомнись!
Какая дерзость! Это ль уваженье,
Которым ты должна платить судье?

Какой судья он! Самого б под суд.
Подумаешь, — допрашивает тоже,
А сам всех лучше знает, чья вина.

Не вы ли Лебрехта вчера с бумагой
Послали в город жеребий тянуть
В комиссии? Тогда зачем же даром
На Лебрехта клепать? Ведь вам известно,
Что в Утрехте он.

Ну, так кто ж тогда?
Коль то не Лебрехт, черт возьми, не Рупрехт,
Не Лебрехт… Забываешься! Смотри!

Сказать дозвольте, сударь мой, по правде:
Насчет того вам девушка не врет.
Вчерашний день в восьмом часу утра
Я встретил Лебрехта дорогой в Утрехт,
И на воз коль его не подсадили,
Так к ночи десяти часам никак
Не мог он, кривоногий, воротиться.
Знать, третий кто.

Нашел еще хромого!
Вот дуралей! И в ус себе не дуя,
Детина, знай, шагает спрохвала,
И быть мне неотесанным чурбаном,
Когда овчарке среднего размера
Не попотеть, гоняючись за ним.

Подробно, Ева, все нам расскажи.

Простите, ваша милость, но навряд
Вам девушка на это пригодится.

Не пригодится? Это почему?

Придурковата. Видите, что с дурью,
Первопричастница, дитя: краснеет
При виде бороды издалека.
Впотьмах откуда прыть у них берется,
Но только день, — запрутся пред судьей.

Вы очень снисходительны, судья
Адам, во всем, касающемся Евы.

Сказать по правде, господин советник,
Я был приятелем ее отца.
И знаете? Уважим память друга:
Отпустим с миром дочь его домой.
Мы этим долг свой перед ним исполним.

Мне слишком важно, господин судья,
До сущности вопроса их добраться.
Дитя, смелее! Кто разбил кувшин?[34]

Любезный, досточтимый государь мой,
Не требуйте с меня всего признанья,
Худого не подумайте про то.
Произволенья божьего рука
Уста мои пока мне заграждает.
Что Рупрехт не разбил того кувшина,
Я в этом поклянусь пред алтарем,
Коль будет ваша воля, в остальном же
Вчерашний случай схороню в себе.
И мать не властна спрашивать всей пряжи
С меня за то, что прядь одна — ее,
Хоть и впрялась та прядь во все плетенье.
Я не могу сказать, кто расколол
Кувшин. Я посягнула бы на тайну;
Чужая, к делу не идет она.
Когда-нибудь я ей во всем признаюсь,
Но не в суде, пред всем народом — место,
Где б матери принадлежало право
Отчета требовать с меня.

По чести,
Такого права нет у ней. Ай, девка,
Не промах! Ей и книги наши в руки.
Ты только дай присягу пред судом,
И отпадут все притязанья тетки.
На это ничего не возразишь.

Сударыня, не пособите ль вы нам
Распутаться?

Коль, сударь, путным чем
Не угожу вам, значит, отнялся
И вовсе у меня язык от горя.
Бывает, что пропащий человек,
Чтоб обелиться пред людьми честными,
И ложно присягнет перед судом.
Но мир честной впервые здесь увидит,
Как присягают перед алтарем,
Чтобы потом украсить столб позорный.
Будь то не Рупрехт, заберись другой
Вчера в ее каморку, будь то правда,
Будь мыслимо лишь это, господа,
Я времени не тратила бы даром.
Тогда б на первое обзаведенье
Я стул бы за порог швырнула ей.
«Свет, дитятко, широк, — сказала б, — найма
Не платят там, твой волос длинен, есть
На чем повеситься, как срок приспеет».

Спокойней, тетка Марта!

Но коль скоро
И без ее пособья постоять
Могу за правое свое за дело
И веры не теряю в то, что он,
Не кто другой, как он, разбил кувшин мой,
То эти отпирательства меня
На пущие догадки навели:
Наверно, в той ночи иной таится
Злой умысел, а не битье посуды.
Да, сударь, надобно сказать, что Рупрехт
Набору рекрутскому подлежит.
На днях он должен приносить присягу.
Дают, известно, тягу молодые.
Что, если ночью этой он сказал:
«Бежим, не клином свет сошелся, Ева.
А от укладок у тебя ключи?»
Она уперлась малость, я ж вошла:
Не то же ли затеяли бы оба, —
Из мести парень, девка по любви, —
Что и вчера? Все в точку б не сошлось ли?

Помет вороний! Каркай тоже, дрянь!
Укладки.

Тише!

Рупрехт дал бы тягу?

Эй, к делу! К делу! О кувшине речь.
Пусть Рупрехт. Доказательств, доказательств!

Добро же, сударь, докажу сперва,
Что Рупрехт расколол кувшин мой, после ж
Все дома перерою у себя.
Достала б я свидетеля и раньше,
От слова дó слова бы опроверг
Все Рупрехтовы выдумки свидетель,
Да думала, что вызволит и дочь.
Так вот, коль тетку вы его Бригитту
Сейчас благоволили бы позвать,
С меня б и этого довольно было.
При ней от главного бы Рупрехт отказался:
Бригитта их видала в полчаса
Одиннадцатого, прошу заметить.
Был цел еще кувшин, а уж вдвоем
Они шептались. Посудите ж сами,
Как прахом от того от языка
Пошла б вся басня Рупрехта.

Кто видел?

Сестра Бригитта?

Как, меня да Еву?

В саду; его да Еву, в половине
Одиннадцатого, за полчаса
До той поры, как, по его словам,
Все сокрушив, он к Еве в дверь вломился,
Шушукались то с лаской, то в сердцах,
И он ее упрашивал о чем-то.

Тьфу, черт!
Сам дьявол, видно, за меня.

Послать за этой женщиной.

Неправда!
Вздор, сударь, вздор. Не может быть того.

Постой, разбойник! Эй, хожалый! Ганфрид!
В бегах народ кувшины-то и бьет!
Ступайте, писарь, тотчас за Бригиттой.

Слышь, сорванец, ты это что затеял?
Вот кости перебью тебе!