Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

Лебрехт.

Ладно.
Запишем — Лебрехт. Все всплывет наружу.

Отмечено ли это в протоколе?

О да, и многое другое, сударь.

Ну, сын мой, сказывай.

При этой встрече
В одиннадцать — я ж позже десяти
Не хаживал — подплыло кровью сердце.
Стой, думаю, еще не время, Рупрехт,
Рога оленьи взращивать тебе:
Ощупай лоб, уж не рогат ли? Что-то
Мерещатся откуда-то рога.
Вот крадучись я шмыг через калитку
И схоронился в тисовых кустах.
Что милованья было там, что шуток,
Возни что было, сударь, что возни!
От зависти едва я не…

Злодей!
Что мелешь! Грех тебе.

Смотри, разбойник!
Вот с глазу на глаз попадись мне, — зубы
Пересчитаю я тебе! Не знаешь,
Где у меня зудит, так вот узнаешь!

И долго, долго шла у них возня.
Что ж будет, думаю, не свадьба ж ныне?
Да только это я подумал, глядь,
Уж оба в дом, венчанья не дождавшись.

Пусть, маменька, его, пусть. Будь что будет.

Молчала б лучше! Громом разрази
Тебя, непрошеная ты болтунья!
Молчи да жди, покамест не спросили.

Уму непостижимо!

Слышу, сударь,
Кровь будто к глотке подступает. Тошно.
Тут пуговка с жилетки, — тошно, сударь.
Тут я по шву жилетку: тошно мне.
Да встал, иду, а дверь-то на задвижке.
Ну что ж, я жать-пожать, да понапер,
Да буйно так, — и вышиб дверь с засовом.

Пострел тебя!

И дверь не отгремела,
Ан с поставца кувшин уж и кувырк
Да об землю. Да кто-то прыг в окошко.
Мелькнули фалды, только и видал.

То Лебрехт был?

Кому ж еще быть, сударь?
Я девку с ног валю, бегу к окошку.
Вон греховодник, вон он на тычке,
На колышке повис на виноградном.
Да надо быть на грех дверной скобе —
В руках осталась. Тут единым махом
Его я по башке скобою в фунт.
Иного места не достать бы, сударь.

Скобою!

Что?

Скобой?

Ну да, дверною.

Так вот что!

Что ж вы думали, что шпагой?

Что шпагой? Почему же?

Бог ты мой!
Ведь можно и ослышаться. Скоба
Во многом ведь напоминает шпагу.

Подумаешь!

А что ж? Хотя бы ручкой.

Как ручкой?

Ручка? Не было ее.
Ведь это был другой конец засова.

Так это был другой конец болта!

Так. Так.

Сказать, по правде, со свинчаткой.
Была та ручка впрямь, как рукоять.

Как рукоять?

Как рукоять у шпаги.
Что там ни будь, а злостное оружье
Скрывается за всем. Я так и знал.

Нет, господа, нельзя так! К делу! К делу!

Вы все о постороннем, писарь.

Дальше.

Тут он — ничком. Я было отвернулся.
В потемках, вижу, копошится все.
«Да ты ведь жив!» Взбираюсь на окошко.
Уж прыгать изловчился, сударь мой,
Тут пригоршней песку глаза ожгло мне.

Провал его… Кто ж это сделал?

Лебрехт.

Разбойник!

Верно слово, коли он.

А кто ж еще?

Меня б не шибче градом
Смело с откоса в десять саженей,
Как в комнату я сверзился с окошка.
Дивлюсь тому, как пол не провалился,
Как шеи не свихнул себе, крестца,
Как бедер не сломал тогда я об пол,
Меж тем того уж не заполучить.
Вот я сажусь, глазища протираю,
Та — тут как тут, да «господи», да «Рупрехт»,
Да «что с тобой, дружок». Я ногу поднял,
Спасибо, не видал, куда пихнул.

Не от песку ли?

От песку, вестимо.

Попал-таки!

Так вот, встаю я, значит.
Взойди тут тетка в горенку с огнем.
Ну, дальше вам известно.

Как известно?

Тут входит тетка. Взлаялась. И Ральф,
Сосед, пришел, да Гинц, сосед, за ними
И тетка Зузе с теткой Лизой, девки
И батраки, да псов, да кошек что
За ними приплелось! Потеха! Марта ж
Изводит девку, кто кувшин разбил.
А та ей: «Он, мол», — значит, я, — и правда:
Не в шутку голову сложил кувшин,
Что по воду повадился к ней шляться,
Коль у сапожника башка пробита.

Что возразите вы на это, Марта?
Вываливайте.

Что я возражу?
Вот, сударь, что. Что парень правду режет.
Да только так, как курку режет хорь.

Мы доказательств требуем от вас.

Охотно. Вот свидетельница. Ну-ка.

Чтоб дочь? Нет, тетка Марта.

Почему же?

В свидетельницы, сударь? А в законе,
В статье четвертой, что ли, или пятой:
«Коль скоро парень разобьет кувшин
И все такое, то за матерей
Свидетельствовать дочери не могут».

У вас смешались в голове вкрутую
Познания с незнаньем, как в квашне,
Что ни ломоть — и то в нем и другое.
Нам не свидетельство, нам показанье
Покамест нужно. Выясним затем,
В чем, за кого свидетельствовать ей.

Да, показанье. Так. Статья шестая.
Однако веры нет ее словам.

Пожалуй-ка сюда, дитя.

Дозвольте.
Язык отсох совсем. Эй, Маргарита!

Воды стакан!