Лев Вирин - Солдат удачи. Исторические повести
—Что это?
— Мореходные инструменты. Вон то астролябия. Это квадрант. Без них капитан не найдёт верной дороги в океане.
Провожатый поздоровался с хозяином:
— Мингер ван Схуде, вы искали хорошего мастера. Кажись, нашёлся такой. Покажи свою грамоту, парень.
Хозяин неспеша прочёл.
— Я слышал о Георге фон Шлоре. Хороший механик. С такой рекомендацией вас возьмут где угодно. Марта!
Вошла полногрудая девушка в белоснежном переднике, сделала книксен.
— Это Ян. Он будет у нас жить и работать. Покажи ему его комнату.
—Ну вот, Янко, ты и нашёл себе работу, — сказал Григорий.
Грише повезло не сразу. Лишь на третий день он наткнулся на
маленькую друкарню Брандта, где печатались лоции. Хозяин положил вполне приличную плату. Да и комнату порекомендовал неподалёку.
Работа Грише понравилась. К тому же он хотел научиться гравировать карты.
В первый же день он купил «Посмертные сочинения» Спинозы. Начал, конечно, с «Этики». Прочёл первую страницу — и ничего не понял: все слова знакомые, а смысл ускользает. Прочёл ещё раз:
«Под субстанцией я разумею то, что существует само в себе и представляется само через себя, т.е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которой оно должно было бы образоваться...».
Хоть голову сломай, ничего понять невозможно! А дальше теоремы, леммы, схолии.
Упрямый Григорий две недели бился вечерами, но мало продвинулся в понимании трудного философа.
«Неужто я так туп, что страницу разобрать не могу! — в отчаянии думал Гриша. — Ведь и Паскаля, и Монтеня понимал сразу. Где бы найти знающего человека, философа, чтоб помог».
Выручил случай. Как-то в дождливый день Гриша гравировал на медной доске карту Датского королевства.
— Хозяин идёт! — шепнул Франц, немолодой гравёр, работавший за соседним столом.
Вместе с мингером Брандтом в друкарню вошёл высокий господин в чёрном плаще дорогого, тонкого сукна и модном кафтане с серебряными позументами. Поддерживая гостя под локоток, Брандт провёл его в свой кабинет.
— Что за франт? — спросил Гриша. — Клиент?
— Ты что! Сие мингер Якоп Дельгадо, наш лучший картограф! В прошлом году мы выпустили его лоцию Балтийского моря, так за два месяца всё раскупили, пришлось дополнительный тираж тиснуть.
Скоро хозяин вышел из кабинета и подвёл гостя к Гришиному столу.
— Грегор — наш новый наборщик, — сказал Брандт. — Знает множество языков, в том числе и турецкий.
Дельгадо внимательно разглядывал юношу тёмно-карими, большими глазами, тронул рукой подвитые усы, достал из сумки пожелтевший листок древнего пергамена:
—Сможешь прочесть?
Гриша вгляделся в расплывшиеся строчки.
—Буквы арабские. А писано по-турецки.
«После мыса Гвадар, если Аллах пошлёт попутный ветер, до устья великой реки Инд пять дней пути», — медленно прочёл он.
— Великолепно! — взмахнул руками Дельгадо. — Замечательно! Любезный мингер Брандт, буду Вам вечно благодарен, ежели Вы отпустите ко мне сего юношу на недельку. Я по случаю купил старинный портулан8 и не могу разобраться в легенде8. Естественно, я ему щедро заплачу.
***Небольшой, уютный дом Дельгадо рядом с портом. В кабинете мингера все стены уставлены шкафами тёмного дерева, а в них плотными рядами стоят большие тома «ин фолио»8, переплетённые в бурую кожу.
«Лоции и атласы», — догадался Гриша. На полочке над рабочим столом он вдруг увидел старых друзей — томики «Эссе» Монтеня, Декарта, Паскаля и даже Спинозу. До чего ж загорелось спросить Дельгадо об этих книгах! Но сдержался. Ещё на смех подымет скромного наборщика.
Часа три мингер Якоп сидел с Гришей рядом и помогал разбирать старинную рукопись. Арабский Дельгадо не знал совсем, зато прекрасно знал язык карт и лоций и часто подсказывал Грише нужное слово.
За вкусным обедом хозяин расспрашивал Гришу о Салониках: много ли кораблей приходят в гавань, чем торгуют. Разговаривал как с равным, не строил из себя важную шишку. Гриша расхрабрился и спросил о Спинозе.
— В юности я имел честь дважды видеть великого философа, — улыбнулся хозяин. — Мой отец был с ним дружен. Поразительный человек. Умел привлекать сердца.
— Бога ради, расскажите о нём! — жадно попросил Гриша.
Мингер Якоп набил табаком глиняную трубку, посмотрел в молящие глаза юноши.
— Дед Спинозы приехал сюда из Португалии, спасаясь от инквизиции. Они были мараны, крещёные евреи, втайне сохранившие свою веру. Отец философа, Михаэль д'Эспиноза, заработал торговлей большое состояние. К концу жизни он стал одним из богатейших людей Амстердама.
Уже в хедере Барух отличался исключительными способностями. Все считали, что он станет знаменитым раввином, светочем еврейской учености.
Мальчик обратил внимание на множество разногласий и несообразностей, коих в Святой книге хватает.
Он принялся жадно читать древних мудрецов, и в книге Ибн Эзры нашёл подтверждение своих мыслей. Не решаясь написать открыто, тот спрятал свои сомнения в хитрых иносказаниях, в тайнописи. Но юный Барух сумел расшифровать эти загадки.
В пятнадцать лет отец стал приучать его к торговле. Юноша оказался дельным помощником, но его тянуло к науке. Надо было освоить латынь. Тогда Барух поступил в школу ван ден Эндена, лучшую в Голландии. Сей иезуит был поклонником вольнодумца Ванини, сожжённого на костре за атеизм, и втайне проповедовал его учение самым талантливым из своих воспитанников.
Латынь преподавала дочь директора Клара Мария. Говорят, она влюбилась в гениального юношу, но тот искал не любовь, а мудрость. Клара перевела на латынь имя Барух8 и назвала его Бенедиктусом. Придумала отбросить первую букву фамилии, ибо Спиноза — колючая роза, символ мудрости.
В то время он вошёл в кружок коллегиантов. Сия секта не признаёт ни попов, ни пасторов. Коллегианты считают, что каждый может толковать Священное Писание, и воюют с ханжеской тиранией кальвинистской церкви. В кружок входили люди просвещённые, известные врачи, издатели, поэты. Барух был самым молодым из них, но вскоре все признали его учителем мудрости. Один из друзей предложил ему ежегодную пенсию, дабы Спиноза смог спокойно заниматься наукой. Тот отказался. Каждый должен кормиться своим трудом. Юноша пошёл учиться к оптику Сомару и стал одним из лучших шлифовальщиков линз в Голландии.
Барух написал «Краткий трактат о Боге, человеке и блаженстве».
Трактат, к сожалению, ныне утерян, но тогда он произвёл огромное впечатление. Его прочли не только друзья философа. В синагогу пошли доносы: «Он вольнодумец! Еретик! Не верует в откровение!».
До чего не хотели парнасы8 общины открыто осуждать сына почтенного рэб Михаэля! Баруха долго убеждали признать свои заблуждения. Хотя бы для виду покаяться в самой мягкой форме.
Спиноза отказался. Он не лгал и не отступал от своих убеждений. И тогда его прокляли. Большой херем — это страшно.
Человек проклят «днём и ночью, при входе и при выходе, когда он ложится и когда встаёт... Никто не смеет говорить с ним ни устно, ни письменно, жить с ним под одной кровлей и даже приближаться ближе, чем на четыре локтя. Читать что-либо им написанное... Да сотрёт Господь имя его под небом!».
Спиноза не испугался. «Ваша истина — вера, а моя вера — истина». Он ушёл от иудаизма, но не пришёл и к христианству.
—Как же так, совсем без Бога? — удивился Гриша.
— У философа свой собственный бог.
В те годы в Оттоманской империи один шарлатан, по имени Саб- батай Цеви, объявил себя Мессией. Евреи верят, что после страшных мук и страданий придёт Машиах, Мессия, Спаситель, и на земле настанет Золотой век. Тысячи людей поверили сему обманщику. В Амстердаме почтенный рэб Менаше бен Израиль на всех углах кричал о приходе Избавителя.
