Иван Фирсов - Гангутское сражение. Морская сила
— Ну и что же? — Бинг удивленно поднял брови.
— Видимо, русские готовились исподволь, но споро, — продолжал Норрис. — Я слыхал, что еще в юности царь Петр несколько лет строил корабли для целой флотилии на каком-то большом озере в Московии. На тех кораблях были посеяны зерна, теперь московиты собирают неплохой урожай. — Норрис чуть наклонился вперед, взял бокал и повернулся к Бингу. — Мне запомнилось имя того амстердамского шкипера — Сенявин. И что вы думаете? Через двадцать лет в Копенгагене я встретил капитана одного из лучших кораблей. Его тоже звали Сенявин, и он как две капли воды был похож на амстердамского шкипера.
— Это весьма занятно. — Бинг тоже взял бокал, пригубил грог, но с явным интересом слушал собеседника.
— Петр не просто царь, это большой человек и славный адмирал. Он сделал невозможное. Впервые я встречался с ним на Ревельском рейде. Он толковый моряк и прекрасный компаньон. Тогда он подарил мне на память свою персону с алмазами. — Норрис засопел, раскуривая прокопченную трубку, и закончил: — Два года назад на рейде Копенгагена мне довелось быть под его флагом с нашей эскадрой. Вместе с датчанами и голландцами мы добровольно пожелали видеть царя Петра флагманом соединенного флота. И мы не пожалели, сэр. Более семидесяти вымпелов линейных кораблей повел он к Борнхольму и далее. Добавьте сюда сотню конвоируемых транспортов, это уже не шутка. Смею уверить вас, сэр, мы не ошиблись. Царь Петр оказался отменным моряком и флагманом.
Георг Бинг повернулся к камину и, прищурив глаза, спросил:
— Да, но русские крепко побили короля Карла под Полтавой, потом разгромили флот шведов у Гангута. Где здесь первопричина?
Норрис, немного помедлив, ответил:
— Царь Петр умеет находить умных помощников. И потом, русские натуры несколько таинственны. Это странные и не совсем понятные люди для нас… Но твердо знаю, — Норрис чуть наклонил голову, — русские — храбрые офицеры и матросы. Мне довелось их видеть не раз в деле.
— Я понимаю. — В неподвижных глазах Бинга отразились взметнувшиеся в камине огненные языки. — У них железный характер.
— У короля Карла тоже был железный характер, — отвечая, Норрис поморщился, — но не все так просто. Московия — загадочная страна, сэр.
За окнами опустились густые сумерки. Большой зал погрузился в полумрак. Неслышно вошел лакей, аккуратно положил в камин несколько поленьев, длинными щипцами слегка поворошил угли. Багровые блики заплясали по стенам, увешанными старинными гобеленами. Бинг перешел к официальной части беседы.
— Однако, дорогой Джон, я пригласил вас перед отплытием на Балтику, чтобы поговорить именно о русских делах.
Бинг взял с камина небольшой конверт, пододвинул свечу.
— Лорд Стенгоп передал мне секретное письмо от этой лисы Джеффериса из Петербурга. Вы знаете, его величество весьма недоволен ходом переговоров шведов с русскими на Аландах. Они идут не на пользу Британии.
Он развернул вынутый из конверта лист.
— Вот что советует Джефферис его величеству, послушайте:
«Если бы его величество признал нужным прервать эти негоциации, то я подумал бы о проекте, который прервал переговоры эффективно, по крайней мере на некоторое время. Нужно не что иное, как только послать один или два фрегата к месту конгресса и силой увезти прочь шведского уполномоченного… Датчане именно те люди, которых наиболее удобно пустить в ход для исполнения этого дела. Чтобы выполнить дело с большей безопасностью, судно может прикрыться русским морским флагом».
Бинг перевернул лист.
— Этот лис даже описал, как выглядит русский флаг, чтобы изготовить подложный. Послушайте конец письма, самое интересное.
«Если его величество сочтет нужным прервать переговоры… то московские уполномоченные также могут быть увезены прочь и затем высажены на берег либо в Дании, либо в Копенгагене… а уж потом можно будет изобрести какое-нибудь извинение».
Бинг откинулся в кресле и спросил:
— Что вы скажете на это, Джон?
Норрис изумленно поднял брови:
— Сэр, Джефферис большая каналья, здесь пахнет пиратскими делишками. — Он слегка улыбнулся. — Ему больше бы подошла роль шхипмана у Дрейка, чем посла в Петербурге.
— Наши взгляды почти совпадают, Джон. Мне удалось склонить виконта Таунсенда, и он убедил короля не следовать совету этого авантюриста. Но, — голос лорда стал жестким, — царь Петр стал не в меру дерзок, доносит Джефферис. Он открыто объявил, что русский флот и флот великой Британии — два лучших флота в мире, то неслыханно, но при всем том у русских уже двадцать восемь линейных кораблей и еще десять в постройке, это серьезная сила…
Бинг помолчал, пристально посмотрел на Норриса и закончил:
— Через несколько недель вам предстоит ответственная и непростая миссия. Главное — удержать русских и обезопасить Швецию и ее королеву Ульрику, но ни в коем случае не ставить под риск удара наши корабли.
В мае 1719 года эскадра Норриса вошла в Балтику и направилась к берегам Швеции… Британец немного припоздал.
Ранней весной, расталкивая редкие льдины в Ревеле, снимались с якорей корабли. Наконец-то на шканцах линейных кораблей распоряжались русские мореходы. Вернулись в родные пенаты капитан 3-го ранга Конон Зотов и капитан-поручик Александр Апраксин.
Первым открыл навигацию Александр Апраксин, отправился в разведку крейсировать на морских путях, перехватывать каперов, купцов, которые везли товары в Швецию. Замирения с неприятелем пока не предвиделось.
На прошлой неделе капитан-поручик докладывал царю:
— Господин вице-адмирал, смею доложить, от берегов швецких в Пиллау конвой снаряжается. У шведа, сказывают немецкие купцы, с хлебом проруха. Днями отряд выйдет в море — оберегать своих купцов.
Генерал-адмирал стоял за спиной царя, радовался в душе за племянника.
— Слыхал об том. Молодец, ступай. — Петр повернулся к Апраксину: — Мешкать не будем, пора шведа проучить на морской стезе, под парусом. Пустим на него Сенявина Наума, сладит, лихой капитан.
На рассвете 14 мая эскадра вышла из Ревеля на поиски и перехват неприятеля. Брейд-вымпел флагман поднял напятидесятипушечном корабле «Портсмут». В кильватер ему держался такой же корабль «Девоншир» под командой капитана 3-го ранга Конона Зотова. Замыкала колонну шнява «Наталия» лейтенанта Семена Лопухина.
Ночи стояли светлые. Сенявин коротал их на шканцах, прихлебывая крепкий чай. В полночь на 24 мая с марса раздался возглас:
— Вижу неприятеля на норд!
Сенявин разглядывал шведов в подзорную трубу. Он насчитал три боевых вымпела, шведы держали на северо-восток.
«Хуже не придумаешь, — размышлял Сенявин, — мы у них почти на корме, а ветер крутой. Мы под ветром». По всем тактическим канонам он обязан был отказаться от атаки неприятеля. «Однако другого такого случая может и не быть».
— Поднять сигнал: «Прибавить парусов! Держать на шведа!» — скомандовал флагман.
Рядом выросла встревоженная фигура лейтенанта-датчанина:
— Но, господин капитан, атака с подветра строжайше запрещена.
— Кем же? — ухмыльнулся Сенявин.
— Тактикой Госта и печальным опытом, — побледнев, ответил лейтенант. — Несколько лет назад мой соотечественник храбрый капитан Хвитфельд отважился подняться на линию шведов, но те перекрестным огнем быстро потопили его. Со всем экипажем.
— Восхищаюсь вашим капитаном. Однако государь наш любит присказку: «Пульки бояться, в солдаты не идти». К тому же на матросов своих надеюсь, выучка отменная. Канониры не подведут.
Сенявин оглянулся и нахмурился. В кильватер ему держались лишь корабль Зотова и шнява Лопухина. Остальные четыре судна под командой иноземцев отстали на целую милю…
Тем временем шведы приближались, и бой пришлось начинать малыми силами.
С первой же минуты канонады шведы старались, имея преимущество в ветре, взять «Портсмут» под перекрестный огонь и выбить его из строя. Через два часа им удалось задуманное. Перебитые марса-реи «Портсмута», страшно закачавшись, полетели вниз.
Шведы ликовали: лишившись основных парусов, русский флагман волей-неволей выйдет из строя и увалится под ветер.
Сенявин решил по-другому.
— Лево руль! — скомандовал он. Используя остаточную инерцию, он направил свой корабль на прорезание линии строя шведов.
Медленно, но неотвратимо, развернув полностью пушки своего борта, «Портсмут» буквально втиснулся между шведами навстречу ветру. Радость шведов сменилась ужасом. Их пушки не могли стрелять по русскому кораблю. А прямо на них смотрели черные жерла двадцати шести заряженных картечью пушек левого борта «Портсмута», точно по форштевню неприятельского фрегата. Фитили дымились. Канониры ждали команды.
