Иван Фирсов - Гангутское сражение. Морская сила
К северу Апраксин послал второй отряд галер, генерала Ласси. И там эскадры шведов в панике отступали.
В эти дни к Норрису полетел отчаянный призыв британского посла в Швеции: «Самое главное, перехватить царя и не дать ему достичь Ревеля. Перережьте ему путь отступления! Бог да благословит вас, Джон Норрис. Каждый англичанин будет вам обязан, если вы сможете уничтожить царский флот, что, я не сомневаюсь, вы сделаете».
Норрис наконец-то соединился со шведской эскадрой, но было поздно…
Выслушав доклад Апраксина, царь расцеловал его:
— Покойный брат Карл Москву воевать хотел, ан вышло — русские Стокгольм за грудки трясут.
Генерал-адмирал слушал царя, а думал о будущем:
— Аглицкие-то вряд ли отстанут, господин вице- адмирал, будущим годом ждем их в гости.
— Встретим их хлебом-солью, — Петра не оставляло хорошее настроение, — хлебом абордажным, солью картечною.
С приходом весны обнажилась земля, растаял лед в Финском заливе. Природа сбрасывала зимнее покрывало. Выявились и скрытые раньше замыслы английских политиков. Король Георг I заключил союз со Швецией против России. Тут же отшатнулись от России Пруссия и Дания, хмурился император в Вене, затаились в Варшаве.
— Проклятые обманщики, — чертыхался Петр, — ну, погоди, дайте срок.
Вместе с Апраксиным и генералом Михаилом Голицыным обсуждали план на лето. Зимой сорвался задуманный Петром поход казаков по льду Ботнического залива к берегам Швеции. Зима выдалась теплая, лед оказался тонким.
— Нынче, адмирал, распоряжайся всем флотом самолично. Я буду на Котлине, займусь обороной. Ежели крайняя нужда, повести. Генеральная задумка прежняя: держать шведов в страхе и на берегах. Ты, князь, — кивнул царь Голицыну, — пойдешь на Аланды с галерами и войском. В море нерыскай. Ежели шведы посунутся, заманывай их в шхеры, абордируй. Ты у Гангута был, стреляный воробей.
Едва Ревельская бухта очистилась ото льда, на внешний рейд вытянулись семерка линейных кораблей и фрегат. Эскадра капитан-командора Гофа изготовилась для поиска к берегам Швеции. Апраксин напомнил задачу командору:
— Пошли фрегат к проливам. Там ему крейсировать. Завидит англичан, мигом к тебе, потом сюда эстафетой. Сам пройдешь от Борнхольма к северу, вдоль бережка. Присмотри пустынные бухты для стоянки нашей эскадры. Всех швецких купцов осматривай. Ежели с пушками, бери в приз. Иноземцев особенно не трогай, но заподозришь — проверяй. Выявишь ружья, пушки, порох — заарестуй. Остальное по инструкции. С Богом отправляйся!
Месяц кипел аврал в Ревеле. На входных мысах устанавливали дополнительные пушки, оставшиеся корабли заняли пристрелянные позиции. На случай высадки десанта небольшой гарнизон усилили местными жителями, раздали им ружья.
В последний майский день у входа в Ревельскую бухту замаячили паруса англо-шведской эскадры, десятки вымпелов под командой Норриса. На юте английский флагман в подзорную трубу внимательно разглядывал бухту.
На входных мысах появились новые укрепления, на них, конечно, орудия. В глубине бухты правильным полукругом замерли в ожидании боя корабли. Они наверняка распределили цели.
Вдали по берегу скакали вооруженные всадники, виднелись орудийные повозки. Несомненно, русские неплохо подготовились к встрече. Из глубины бухты к флагману направилась шлюпка.
На корме стоял парламентер, размахивая белым флагом.
Русский офицер доставил письмо адмирала Апраксина.
— «Зачем пришли? — недовольно выпятив губу, слушал перевод Норрис. — Такое ваше приближение к оборонам здешних мест принадлежащим, не инако, как за явный знак неприятства от нас принято быть может и мы принуждены будем в подлежащей осторожности того себя содержать».
Английский адмирал посчитал ниже своего достоинства отвечать русскому адмиралу:
— Передайте адмиралу, я буду сноситься только с царем.
Получив ответ, Апраксин возмутился:
— Не по чину берет Норрис. Письмо сие не распечатывать, вернуть автору.
В конце-концов англичанин сообщил, что прислан, мол, посредничать в переговорах России со Швецией.
— Хорош посредничек, — ухмыльнулся Апраксин, — прихватил тыщу пушек. Ответствуй, — кивнул адъютанту. — Ежели король аглицкий желает государю добра, пущай шлет посланника, хотя и самого Норриса, но с грамотой и без пушек, в Петербург.
Ответа Апраксин не дождался, ночью его разбудили:
— Над островом Нарген дым и огонь, неприятель снимается с якорей.
Спустя два часа паруса незваных гостей растаяли на западе в предрассветной дымке. «Союзники» сожгли на острове пустую избу и баню…
Оказалось, что Норрис поспешил к Стокгольму, там началась паника: русские казаки, посланные Голицыным, наводили ужас в окрестностях Умео…
Как ни надеялась Ульрика-Элеонора на подмогу Британии, а вышла для нее великая промашка.
Не помог и союзный договор с Англией, дальше обещаний англичане не пошли. На деле английская эскадра за два года не произвела ни одного орудийного залпа по русским кораблям…
Высокомерная Ульрика была уязвлена. Шведские берега подвергались то и дело безнаказанным диверсиям русских десантов. Перестрелка шведов с русскими гренадерами доносилась временами до окраин Стокгольма. Испытывать унижение, обращаться с просьбой о мире к русскому царю королева не пожелала. Отреклась от престола. Предоставила это право своему супругу, гессенскому принцу Фридриху, в феврале 1720 года уступила ему престол Швеции.
Увенчав голову королевской короной, Фридрих I поначалу рьяно принялся наводить порядок, прежде всего на море.
— Сколько можно терпеть унижения от флота царя Петра? — вопрошал он у флагманов Адмиралтейств-коллегий. — Русские галеры беспрепятственно плавают в стокгольмских шхерах, высаживают на берег казаков, наводят ужас на горожан Стокгольма. Шесть лет назад королевский флот опозорился у Ган-гута. Когда же вы сумеете дать отпор царю и наказать русских? Вам поможет эскадра короля Георга и воля Господа Бога!
Краснели полные физиономии адмиралов, они сопели и переглядывались. Никогда еще королевская особа не выговаривала столь обидные слова шведским флагманам…
Обида обидой, но есть королевская воля. На этот раз выбор остановился на вице-адмирале Шебладе. Он самый опытный, знает повадки русских моряков, в прошлом у него есть свои старые счеты с ними. Ему и быть флагманом эскадры, стоять на защите берегов королевских от набегов русских варваров.
Весной 1720 года Петр вывел на Котлинский рейд пять новых, только что сошедших со стапелей линкоров, провел ученья с ними, отработал артиллерийские стрельбы. После этого осмотрел укрепления на Кот-лине, остался доволен сделанным, объявил шаутбе-нахту Сиверсу краткий указ:
— Оборонять флот и сие место до последней силы и живота — наиглавнейшее дело.
Норрис больше не показывался у наших берегов, а шведы получили еще один предметный урок на море…
Голицын оставил у Аланд дозоры и все же, опасаясь эскадры Норриса, отстаивался в Гельсингфорсе. Петр узнал, что шведская эскадра «обижает» наши дозорные галеры.
Посланные в разъезд от пребывавшего в Финляндии галерного флота наши три лодки, 28 июня встретив у Ламеланда, в аландских шхерах, три неприятельские галеры, воротились назад и при этом потеряли одну из своих лодок, ставшую на мель. По этому случаю, очень огорчившему Государя, Голицыну было приказано послать кого-нибудь к месту, где таким образом появились неприятели, и сделать над ним «поиск».
— Будет отстаиваться в гавани, — упрекнул Петр Голицына, — поднимай якоря, спеши к Аландам, надобно шведов отвадить навсегда. Как договорились, завлекай в шхеры и азардируй. Не позабудь абордажные лестницы.
В конце июля галерный флот в девяносто вымпелов, с десантом десять тысяч войск направился на запад. Генерал Михаил Голицын командовал на сей раз флотом галер, а в его подчинении следовал князь лейтенант Михаил Голицын…
На подходе к Аландам поднялся сильный южный ветер, развело крупную волну, галеры с трудом выгребали, удерживая заданный курс. Днем 26 июля головная галера выстрелила из пушки, подняла сигнал: «Неприятель на зюйд-весте»!
В подзорную трубу генерал Голицын определил силы противника:
— Вымпелов пятнадцать, стоят на якорях, супостаты.
Осмотрелся по корме. Низкобортные галеры с трудом удерживали строй, волны захлестывали борта.
— Передать по флоту! Курс норд!
Голицын решил повернуть к шхерам и отстояться, пока не утихнет шторм. Галерный флот отдал якоря. Голицын собрал капитанов и полковников. Военный совет постановил единогласно: случая не упускать, «когда погода будет тихая, чтоб абордировать». Голицын согласился с мнением капитанов:
— Утром перейдем поближе к шведам, укроемся
