Садриддин Айни - Рабы
— А кто же убил барана? — удивился Сафар-Гулам.
— Ой, что же я буду делать?! Разве баран тоже разбился? — завопила женщина. Потом продолжала: — Этого барана мы с мужем с трудом затащили на крышу. Когда муж свалился, испуганный баран тоже кинулся за ним. И вот, как видите, разбился. Я этого барана заработала честно своей прялкой. Вот уж никогда не думала, что так глупо потеряю его, столько труда положила, чтоб заработать на него деньги…
Вокруг засмеялись — не удержались. Но слушать ее не было времени.
Сафар-Гулам велел собрать винтовки. Их оказалось десять. Над деревней все еще стоял, не затихая, крик:
— Спасите от басмачей!
На предложение Сафар-Гулама сойти с крыши теперь, когда басмачи были убиты, с крыш продолжали кричать:
— Спасите от басмачей!
Сафар-Гулам знал в этой деревне одного человека и побежал к его дому. Хозяин, как и все, отсиживался на крыше.
— Насыр-ширинец! — позвал Сафар-Гулам. — Иди сюда, не бойся.
— Я не такой дурак, чтобы лезть под твою пулю. Говори оттуда, я здесь услышу… Спасите от басмачей!..
— Ты не узнал меня, что ли?
— А ты кто?
— Я Сафар, я же тебя спас, когда ты тонул.
— Ой, неужели и ты стал басмачом? Спасите от басмачей!
— Да не басмач я! Я от властей. Басмачей, что ворвались в деревню, я перебил. Слезай.
— Ой, дай я тебя расцелую!
— Слезай!
— Эй, люди! Слушайте — это я придумал, как прогнать басмачей, моя голова сообразила!
— Не сбежали они! Перебили мы их!
— Эй, люди! Все басмачи отправились на тот свет. Слезайте с крыш. Если бы не я, никто из вас не спасся бы! Все были бы убиты, все были бы ограблены…
Все население поспешило слезть с крыш.
Насыр-шириниц кинулся к своему спасителю Сафар-Гуламу:
— Только скажу тебе: дома хлеба ни крошки нет! Мы не пекли хлеб: «Все равно придут басмачи и заберут хлеб».
— Не надо мне хлеба. Мне нужны люди. От убитых басмачей у нас есть десяток винтовок и десять лошадей. Мы партизаны и хотим из вашей деревни взять десять человек в наш отряд.
— А зачем тебе этот отряд?
— Бить басмачей.
— Ты же их убил.
— Не всех. Большой отряд стоит на мосту Мехтаркасым. Насыр снова закричал:
— Спасите от басма…
Но Сафар-Гулам остановил его:
— Перестань орать! Слушай!
— А?
— Если вы не перестанете орать, басмачи опять придут, а если дадите мне подмогу, мы уничтожим их!
— Мы бедные люди, как мы будем воевать?
— Если богачи стали басмачами, бедные люди должны воевать против них. Я не всех зову. Дай мне десять здоровых парней, — этого будет достаточно.
Насыр задумался.
Сафар-Гулам терял терпение, — ночь шла, командир ждал сигнала, а ширинцы не торопились.
— Думать некогда! Если ты этого не понимаешь, кличь скорей своего мудреца.
— Эх, ты разве не знаешь? В деревне теперь я стал мудрецом.
— Тогда тебе и думать незачем. Ты же и так знаешь, что надо скорей помочь мне.
— Конечно, знаю!
И Насыр поспешно и решительно вызвал, громко выкликая в темноте, десятерых парней. Но парни заупрямились:
— Мы не пойдем! А один добавил:
— Как можем мы идти без своего мудреца? Вот если ты пойдешь, то и мы за тобой.
— Правильно, — сказал Сафар-Гулам. — Девять пойдут из тех, что ты назвал, а десятым ты будешь сам.
— Нет. Что ты говоришь! Как же останется деревня без мудреца?
— После победы ты вернешься, а пока в деревне подождут.
— Нет, брат Сафар. Там меня могут убить. И что тогда тут будет?
— Я тебя из реки спас?
— Истинно так.
— Сейчас от басмачей спас?
— Истинно так, и не меня одного, а нас всех.
— Так неужели я допущу, чтобы тебя убили? Мудрец заколебался.
— Ладно! — сказал Насыр, чувствуя, что все равно ничего другого придумать нельзя. — Пойду! — решительно и с отчаянием крикнул он.
Сафар-Гулам дал ему винтовку и скомандовал:
— По коням!
Но из десяти парней одному приходилось остаться — десятым шел сам мудрец. Ширинцы заспорили, кому же идти.
— Ты иди, а я останусь! — говорили они друг другу.
В это время Сафар-Гулам заметил одного из своих партизан, сидевшего у стены.
— Ты что?
— Я ранен в руку, крови много вытекло, я совсем ослаб, — слабым голосом произнес он.
Сафар-Гулам моментально спешился и, подойдя к раненому, осмотрел его руку.
— Ничего страшного, — сказал он и, вынув из кармана юноши бинт и вату, перевязал ему рану.
— Нужно было сейчас же перевязать рану. Эти бинты вам дают не только для вытирания лица и рук, а также и для того, чтобы перевязать раны.
— Насыр, возьми этого джигита под руки и отведи к себе в дом. Он уже пообедал, ему ничего не надо. Завтра придет доктор и увезет его, и тебе никакого убытка не будет, — сказал Сафар-Гулам.
Насыр-ширинец повел раненого в дом. Отобранные им люди все еще спорили между собой, и никто из них на лошадь не садился.
— Стойте спокойно! — сказал им Сафар-Гулам. — Он придет — всех вас рассудит…
Насыр пришел.
— Прикажи всем этим десяти молодцам сесть на лошадей басмачей, а сам садись на лошадь раненого, — проговорил Сафар-Гулам.
Насыр скомандовал, и все сели на лошадей.
— Ну, мы поехали, — обратился Сафар-Гулам к жителям села, — тела басмачей вы где-нибудь похороните. Двое из них ранены, если не умрут — передайте их доктору, а той женщине помогите похоронить мужа.
— Разве он убит? — вскричали все и сразу закричали: — Смерть басмачам!!
Наконец отряд двинулся.
9
Командир ходил по короткой тропинке. Вслушивался в темноту. Смотрел в ту сторону, где должен был находиться Сафар-Гулам. Подойдя к командиру части, Джавад сказал:
— Запаздывают! Что там могло случиться?
— Что же? Басмаческий лагерь спокоен по-прежнему.
— Может быть, переходя брод, встретились с разведкой басмачей? С той стороны слышалась стрельба.
Было видно, что командир также обеспокоен. Джавад предложил:
— Надо начать атаку. Иначе рассвет опередит нас, и все наши планы провалятся.
— Вопреки решению военного совещания?
— Можно провести новое совещание. Командир молчал.
