Садриддин Айни - Рабы
Едва показалось солнце, улицы Гиждувана наполнили муллы в пышных чалмах, караульные, опоясавшие свои халаты белыми платками, и баи в новых халатах с торжественно и широко расчесанными бородами.
Перед бывшим налоговым управлением стояли, спешившись, молодые джигиты в шапках, держа коней под уздцы. За ними толпились зеваки, словно в Бухаре перед эмирским дворцом в ожидании зрелищ и новостей.
Когда они увидели людей со свитками, воткнутыми в складки чалм, заволновались:
— Неужели сам эмир прибыл?
— Друг! Что слышно? Вы теперь кем стали? — спросил мулла, выступая из круга зевак, у другого муллы, выходившего с указом в чалме.
— Я? Казий Гиждуванского туменя.
— А вы кто? — не унимался мулла. — С чем вас поздравить?
— Я? Раис Гиждуванского туменя!
— А кем вон они?
— Миршаб этот, а другой — амлакдар.
— О! — восхитился мулла из зевак. — Ну, поздравляю вас, друзья! Поздравляю вас!
— Да благословит бог ваши поздравления, — ответил за всех казий. — Он подошел к раису: — Друг, можно взглянуть на ваш ярлык?
— О, пожалуйста! — И мулла наклонил голову.
Мулла внимательно осмотрел ярлык. Он был написан от имени эмира и подписан за него Муллой Каххаром и Урман-Палваном.
— Как я рад за вас! Говорят: «Палка царя взамен царя». Еще сам эмир не прибыл, а беки уже правят за него.
— Я сейчас приду! — ответил раис, забирая из рук муллы-зеваки свой ярлык, и куда-то заторопился.
Мулла подошел к казию и зашептал:
— Я рад, что вы стали казием, я рад! Но почему ж не меня назначить гиждуванским раисом? Ведь я ваш соученик по медресе. А вы назначили раисом такого олуха?
— Ей-богу, клянусь, меня даже не спросили, а не то я непременно предложил бы вас! — извинился казий. — Но вы не огорчайтесь. Кое-что найдется и для вас Я вас устрою казием Вабкента.
— Ах, Вабкент уже взят?
— Сейчас едут брать.
Из ворот налогового управления выбежал мальчик в халате, опоясанный шелковым платком.
Все посмотрели на него, ожидая каких-то новостей.
— По седлам! И скажите всем: по седлам! И, крикнув это, он опять убежал во двор.
— Это что же за милый мальчик? — спросил, глядя ему вслед, мулла.
— Любимчик Урман-Палвана, — объяснил казий.
— Если бог одаривает человека, он не спрашивает родословной. Ведь даже у эмира не могло быть никого красивей!
— У них есть с собой и покрасивее! — вздохнул казий. В это время вернулся раис.
Он нес под мышкой ременную плеть с толстой засаленной рукояткой.
— Откуда это у вас? — завистливо спросил казий.
— Когда раис его высочества сбежал и его управление разгромили, я прихватил эту плеть: «Авось когда-нибудь пригодится». И спрятал. И вот сегодня она опять нужна.
И раис позвал какого-то человека из зевак.
Тот подбежал. Богослов гордо вручил ему плеть.
— Ты будешь моим плетконосцем!
— Слушаюсь! — ответил тот и с готовностью стал позади раиса.
— Вы удачно выбрали человека. Он лет пятнадцать носил плети всем раисам, вашим предшественникам.
Вдруг, прерывая все разговоры, снова раздались крики:
— Беги, бе-ги!.. Ска-чи, ска-чи!..
Из управления амлакдара вышли главари басмачей.
Мулла Каххар и Урман-Палван, поднявшись в седла, поехали рядом, а за ними почтенные Хамракул-бек, Дани-бек и прочие, недавно присоединившиеся к басмачам.
Впереди бежали, спотыкаясь и торопясь, четыре новоиспеченных владыки Гиждуванского туменя — казий, раис, амлакдар и миршаб.
Доехав до базарного перекрестка, Мулла Каххар остановил лошадь и позвал своего младшего брата:
— Наим-Палван!
Тот подскакал галопом.
— Езжай в Ходжа-Сактаре, убей там Мухиддина-ходжу[135], а дом его разграбь. Сына его либо убей, либо забери. Оттуда поезжай в Хутчу. Там найдешь комсомольца. Его тоже убей. Убей вместе с отцом и матерью. А потом нагоняй нас в Вабкенте.
— Очень хорошо! — ответил Наим-Палван, круто повернул лошадь и, махнув своим джигитам, чтоб следовали за ним, поскакал выполнять поручение.
Мулла Каххар повернулся к своим людям.
Четырем владыкам туменя он сказал короткую речь:
— Отпускаю вас к вашим трудам. Управляйте туменем хорошенько. Составьте списки всех большевиков, джадидов и всяких сомнительных, если кто уцелел. И доложите мне. Я тогда дам указания. Оставайтесь с богом!
Четверо владык, опустившись в пыль на колени, прочитали благодарственную молитву о здравии, благополучии и победах своего повелителя.
Мулла Каххар, едва дождавшись конца их молитвы, похожей на погребальные причитания, со своим отрядом уехал из Гиждувана.
Проводив главарей, четверо владык вошли под каменный купол базара и, сев там в масляном ряду, собрались составлять заказанный список.
Купец, вечером говоривший с милиционером Рустамом, услужливо принес со своего склада ковер и одеяло и расстелил их для четырех владык.
Потом купец с сожалением посмотрел на жердь, прибитую поперек прохода, и вздохнул:
— Слава богу, что мне довелось еще раз увидеть эти барабаны на их местах. Если б еще увидеть и его высочество опять на бухарском троне, больше мне нечего было бы желать.
Женщина, явившаяся к судье с просьбой освободить ее заключенного сына, пробормотала про себя в ответ:
— Свое высочество увидишь ты повешенным на перекладине. Это будет!
— Бог даст, увидите! — ответил купцу владыка ночи. Совещание началось.
Басмачи в это время выходили из города, и шум затихал. В Гиждуване наступило молчание.
Оно нарушалось лишь причитаниями и плачами женщин, потерявших за ночь отцов, мужей, сыновей, да робким, удивленным, испуганным плачем осиротевших детей.
8
В 1921 году в Самаркандской долине прошли большие дожди. Приток Зеравшаыа, река Каракуль, местами вышла из берегов и затопила поля.
На дороге из Вабкента в Бухару по обе стороны старого моста Мехтаркасым остановились два отряда, не решаясь перейти вздувшуюся реку вброд.
На северной стороне моста со стороны Вабкента остановилось более трех тысяч басмачей Урман-Палвана. На другом конце моста стоял пришедший из Бухары отряд красноармейцев и красных партизан. Боясь наткнуться на пулеметы, басмачи не решались переходить мост.
Ночью в чайной, брошенной сбежавшим хозяином, совещались командиры и несколько человек из партизанского отряда:
— А если враги подложили под мост взрывчатку?
— Откуда у басмачей взрывчатка? Да и не умеют они обращаться с взрывчаткой, они — невежды.
— Во время колесовских событий в тысяча девятьсот восемнадцатом году эмиру помогали белогвардейские инженеры и английские агенты. Тогда они сумели разрушить железнодорожный путь от Чарджуя до Зирабулака и от Кагана до Термеза. Среди них могут и сейчас быть английские военные специалисты. Эта война — классовая война.
