Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович

Убедившись, что ничего не получается, посмотрел на реку. Внезапный огонь оказал на переправляющихся губительное воздействие. Несколько человек, не шевелясь, плыли вниз по реке, покачиваясь на волнах. Лошади ржали и метались на мелководье. Те всадники, кто остался в живых, даже не пытались осмотреться, чтобы понять, откуда стреляют. Они лишь громко кричали и понукали коней, стараясь побыстрее выбраться на противоположный берег и уйти из-под обстрела.

Вскоре крымчаки, потеряв не меньше трети отряда, перешли на другой берег и скрылись из виду. Стрельцы бродили по берегу и снимали с погибших оружие, разочарованно цокая языками. Осип подошёл к боярину:

— Пустые все. Видно, ничего награбить не успели. Что с них взять, так только сабли.

Микулинский кивал головой, внимательно смотря на противоположный берег.

— Засады вроде нет.

— Так перепугались, что теперь до вечера бежать будут, — сказал Осип.

— Хитрые они, — только и ответил боярин, продолжая всматриваться вдаль.

Остатки татарского отряда мельтешили уже совсем далеко — там, где земля встречается с небом. Убедившись, что крымчаки и впрямь скрылись, и выждав для верности некоторое время, он всё же отправил двоих стрельцов на другой берег на разведку. Вскоре они уже махали оттуда руками и кричали:

— Переходи, не бойся. Тут никого!

— Здесь ночевать будем, — сказал боярин. — Река — хоть какая-то защита.

Когда уже укладывались спать, Микулинский сказал Осипу:

— Сейчас надо быть поосторожней. До городка осталось совсем немного, послезавтра, к обеду, будем на месте. Наверняка и татары рыскают тут в надежде пограбить. И неясно, сколько их. Вдруг через реку не все переправлялись, а только небольшая часть, а другие где-то неподалёку.

— Может, боярин, дозоры и справа-слева выставлять, чтобы басурмане сбоку не напали?

— Да, Осип. Так и сделаем.

Следующий день прошёл спокойно. Егорка заметил, что местность здесь отличается от его родной Рязанщины. Дозорные скакали спереди и по бокам, стараясь обходить часто встречающиеся светлые буковые леса, которые он видел впервые в жизни, и тёмные ельники. Вечером остановились на ночлег в густом лесу, из которого открывался прекрасный обзор на всю округу и небольшую речку, протекавшую рядом.

— Басурманка, — сказал Микулинский.

— Что, боярин? — не понял Осип.

— Речка Басурманка. Места я узнаю. Осталось вёрст пятнадцать — двадцать. Завтра, до полудня, будем на месте.

— Не сглазь, боярин.

Микулинский повернулся, трижды плюнул через левое плечо и перекрестился. Когда стемнело, Осип подошёл к боярину и сказал:

— Глянь-ка, огонь.

И указал рукой за Басурманку. Несколько стрельцов подошли и стали смотреть. Подошёл и Егорка. Действительно, вдали, в сгущающейся темноте, ясно виднелся огонь.

— Версты четыре, — сказал Микулинский.

— Отправить людей глянуть, что там?

— Нет. Может быть засада. Нам не совсем по пути, но завтра сделаем крюк, подойдём и посмотрим. Всем спать…

…Наутро Егорка проснулся от озноба. Ночью он как-то незаметно сполз с еловых лап, на которых спал, и сейчас лежал на земле. Поёживаясь от холода, он встал. Послышался конский топот. Егорка протёр глаза и увидел, что на поляну, где они ночевали, въезжают верхами десять стрельцов во главе с Осипом. Они, оказывается, поднялись ещё до рассвета и отправились разведать, что за огонь видели накануне вечером. Всадники остановились, спешились. Осип подошёл к боярину Микулинскому:

— Никого нету. Кострище тёплое, но видно, что давно ушли. Наверно, сразу после того, как мы их заметили.

— Сколь их было?

— Немного, вряд ли больше десяти. Следов мало. Все верхами.

Микулинский задумчиво погладил бороду:

— Что же это за люди были? Татары вдесятером грабить не пойдут. Лазутчики или разбойники?

— Не знаю, боярин. Только надо настороже быть. Чую, народу конного да оружного вокруг рыщет изрядно.

— Сегодня будем на месте. Сегодня же и обратно. Вместе с обозными стрельцами нас будет полторы сотни. Как-то поспокойнее.

Осип только кивнул в знак согласия.

К городку, как и сказал боярин, подошли ещё до полудня. Микулинский вёрст за десять стал всматриваться вдаль, чем-то недовольный. Когда до места осталось совсем немного, он велел идти медленнее.

— Пусто как-то, — сказал он, — вокруг городка всегда суета. А уж стадо-другое обязательно. Коровы и овцы. А тут пусто.

— Может, пастбище в другом месте? — спросил Осип.

— Может, и так, — согласился боярин, — только я здесь бывал трижды, и каждый раз коров пасли с этой стороны.

Навстречу скакал стрелец из передового дозора. Микулинский поднял руку. Отряд остановился, ожидая, какие будут известия. Наконец дозорный приблизился.

— Нету городка, — сказал он, — только пожарище. Кажется, недавнее. Близко не подходили.

— Вперёд! — коротко сказал боярин.

Отряд с места пошёл намётом. Вскоре островки леса закончились, и всадники оказались в поле, которое пересекала долина речки-невелички. А рядом чёрным пятном лежали обгорелые руины маленького городка.

— Стой! — крикнул Микулинский.

Все остановились, осматривая окрестности. Кое-кто снял пищаль и стал поправлять берендейку. Так, на всякий случай. Наконец Осип сказал:

— Не видать никого. Пойдём, боярин?

Микулинский кивнул и махнул рукой. Всадники уже не спеша, рысью направились к руинам. Когда подошли ближе, с пожарища поднялась воронья стая.

— Пируют, чёрные, — сказал кто-то из стрельцов.

— Мы и сами чёрные, — ответил другой.

Остальные молчали. Егорка краем глаза заметил справа какое-то движение и повернул голову. Старый дед, весь вымазанный сажей, поднялся из обгорелых брёвен и двинулся к стрельцам. Он выглядел так жутко, что кое-кто из видавших виды головорезов боярина Микулинского даже перекрестился. Осип направил коня к старику:

— Ты кто такой будешь?

Тот остановился, не доходя десяти шагов:

— Дмитрий я. По прозвищу Сухарев. Жил здесь. Теперь здесь же и умру. Скоро уже.

— Кто сжёг город, Дмитрий? — спросил боярин.

— Татары.

— Рассказывай, как дело было.

— А что тут рассказывать? Пришли и сожгли. Как везде.

— Стрельцы здесь были?

— Своих стрельцов да казаков у нас мало, с полсотни будет. Было. Когда надо — сами жители на стены вставали. Да только давно никто на город не нападал.

— Я о других стрельцах спрашиваю, — раздражённо сказал боярин, — недавно стрельцы числом около сотни не приходили?

— Были, как раз за день или два до татар. Пришли с каким-то обозом, разместились во дворе у купца Афанасия Чердынцева, головы нашего. Вон там его дом стоял.

И старик показал рукой в сторону закопчённого каменного остова, который видом своим резко выделялся из обгорелых деревянных руин.

— Стрельцы на стены разве не встали, когда татары пришли?

— Не встали, — ответил Сухарев и замолчал, жуя по-старчески губами.

— Рассказывай всё сразу, чтобы я не выпытывал у тебя, — рассердился Микулинский, — а ну, говори без утайки!

Старик глянул на него спокойно из-под седых косматых бровей:

— Я, боярин, ничего не боюсь. Все мои близкие погибли, чего мне бояться? Мне уже ничего не страшно и ничего не надо.

В разговор, не спрашивая разрешения Микулинского, вмешался Осип:

— Дед, мы проделали длинный путь не от безделья. Один из тех, что был со стрельцами, — государев вор, его-то мы и ищем. Да ещё обоз, который стрельцы охраняли.

Своим людям боярин Микулинский позволял многое, взамен требуя только одного — полной преданности. Поэтому он ничего не сказал Осипу, внимательно слушая, что рассказывает старик.

— Да, были стрельцы из Москвы. В красных кафтанах все. Наши-то — в простых, некрашеных. Больно уж дорого оно, крашеное сукно.

— Про сукно ты нам потом расскажешь, — прервал его Осип, — а сейчас давай про стрельцов.

— Хотели они сразу уйти, на следующий день, а обоз оставить здесь, у Чердынцева. Но заметили рядом татар, и стрельцы решили дождаться, когда те придут. Чтобы помочь нашим отбиться.