Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
В то время соревнования состояли из десяти схваток. Сакаэ выиграл все десять. При этом у него лишь слегка раскраснелось лицо под защитной маской, казалось, он даже не вспотел.
— Кто этот юноша? — изумленно спросил у Тору владелец школы, Наканиси Тюбэй Танэцугу.
— Иногда попадаются такие вот люди.
— Я и не знал, что у нас есть такой ученик. Надо ему ступень какую-нибудь дать, что вы на это скажете?
В школе Наканиси, следуя правилам школы Итто, учение начинали со ступени Кодати, следом шла Хабики, а до последней, то есть диплома инструктора, было еще восемь ступеней. И вот владелец захотел присвоить Сакаэ одну из них, но Тору возразил:
— Я прошу вас еще немного подождать. Таким, как он, это может быть не так уж и приятно.
Таково было веское мнение старшего учителя школы.
— Вы так считаете, да?.. — Пораженный Тюбэй все всматривался в Сакаэ.
Раньше он его почти не замечал.
7Окунодзё, не жалея ног, ходил повсюду и выспрашивал все, что можно. Прежде всего — о человеке, назвавшем себя Цукахара Бокудэн. И вот что ему удалось узнать:
— Зовут его Сатакэ Хандзабуро. В прошлом он был самураем и состоял на службе у клана Мито. Он в совершенстве изучил искусство фехтования на мечах школы Бугё, потом, говорят, зарубил кого-то и скрылся.
Школу Бугё основал в Мито Вада Хэйскэ, который до этого изучал Кэндо в школе Тамия. Был он своего рода гением — протыкал своим длинным мечом глаз летящему мотыльку и разрубал пополам выкованный из железа шлем «южных варваров». Кончил он тем, что убил человека, был признан виновным и сделал харакири, однако его тактика Кэндо была разработана для настоящего боя и отличалась подлинным мастерством.
Здешний пришелец был мастер как раз такой школы. Тору казалось, что он где-то слышал это имя, но сейчас ему это было не так уж и важно. Главное, что этот человек злоумышлял против Сакаэ.
И для Сакаэ, пусть даже он и победил в десяти схватках, противник этот был опасен. Предстояло ведь не фехтование на бамбуковых мечах. Стальное лезвие взлетит из ножен с ужасающей стремительностью. Быть может, и тайный прием «Клыки Дракона», в чем бы он ни состоял, окажется бесполезным перед ошеломляющим приемом обнажения меча.
Окунодзё разузнал и о пресловутом приеме «Клыки Дракона». Вернее, о предании, с ним связанном.
…В клане Курода провинции Тикудзэн состоял некогда один самурай по имени Ногути Кадзунари. Он не раз отличался на полях сражений. Однажды, состязаясь с одним мастером, странствовавшим по стране в поисках интересного противника, чтобы совершенствовать свое искусство, Ногути выставил левую руку, отразил ею удар бамбукового меча противника и нанес удар своим мечом, который держал правой.
— Нет такого приема, чтобы рукой меч отражать, — рассердился тот мастер, но Ногути в ответ ему сказал:
— А в моей школе это обычное дело, — и показал ему нарукавник котэ, который он обычно использовал. На нем виднелись следы от бесчисленных ударов меча. Он вшил в свои полотняные котэ железные полосы и использовал этот прием во многих сражениях.
— Вот это он и есть, тот прием, — проговорил Окунодзё. Так ему объяснил человек, понимающий в искусстве школы Ёсицунэ Симмэй.
Еще Окунодзё рассказал, что шайка человека по имени Бокудэн, он же Сатакэ Хандзабуро, увеличилась. Они уже дважды приходили смотреть на жилище Сакаэ, в первый раз пришли втроем, а во второй уже впятером.
— Может быть, нам тоже прибавить людей? — спросил Окунодзё с тревогой в голосе.
— Не нужно — это же не война. Но я, пожалуй, тоже присоединюсь к дозору, — проговорил Тору и незамедлительно направился к дому Сакаэ, жившему в Итабаси. Дом стоял неподалеку от загородной усадьбы даймё провинции Кага, со всех сторон окружал его смешанный лес, которому не было видно конца. Тору вместе с Окунодзё спрятались в тени деревьев.
Хотя небо третьей луны года было безоблачно, все же с наступлением вечера задувал довольно холодный ветер. Откуда-то донесся смех, и из дома вышла молодая крестьянка. Наверное, живет неподалеку. Была она загорелой дочерна, но хороша собой, с правильными чертами лица.
— Это и есть девица, которая приглянулась Сакаэ. Или, лучше сказать, приглянулась его матери? — прошептал Окунодзё.
Тору и без дальнейших расспросов мог представить себе, как обстояло дело. То есть девушку выбрала именно мать. Видно, она и вправду не желала жить жизнью знати и предпочитала спокойное, пусть даже крестьянское, существование.
Затем показалась еще одна женщина.
— Это мать, — проговорил Окунодзё.
Тору понял это и без его пояснений. Мать Сакаэ выглядела на удивление молодо и была очень красива, но, главное, Тору поразило то, как беспечно она улыбалась. Она была совсем не похожа на его собственную мать — та была строга, требовательна и всегда чем-то озабочена.
Вот и такие, оказывается, бывают… Наверно, мать и знать не знает, что ее сыну сейчас грозит опасность.
Мать и девушка, рассмеявшись на прощание, расстались. В следующую секунду девушка побежала куда-то, она словно летела. Из рощи, навстречу ей, вдруг показался Сакаэ. В один миг очутившись рядом, они вместе вошли под сень деревьев.
— Они всегда вот так…
— Кажется, влюблены друг в друга…
— Совершенно верно.
— А меч все же при нем…
— Мы же ему строго наказали…
— Однако… — проговорил Тору и запнулся. Перед его глазами была такая же семья, как у него самого, семья из матери и сына — однако в его воспоминаниях столь отрадных картин не сыскать. И подходящих к случаю слов тоже не нашлось.
На следующий день, закончив уроки в школе Наканиси, Тору напрямик отправился к роще в Итабаси. Сердце билось в тревожном предчувствии, и впрямь, в роще его встретил Окунодзё.
— Думаю, ронины должны явиться не сегодня-завтра, — прошептал он. — Дозорные видели нескольких подозрительных типов.
— Вполне может быть.
— Что будем делать?
— Надо заманить их как можно дальше от дома и прикончить всех, кроме этого «учителя Бокудэна». И чтобы мать не увидела кровавую сцену.
— Слушаюсь.
Широкие рукава Окунодзё уже были подвязаны с помощью длинных шнурков тасуки, еще двое учеников тоже подвязали рукава и опустили рукоятки мечей так, чтобы их легко было выхватить.
Долгий весенний день кончился. Солнце зашло, и в небе засветилась тусклая луна.
— Вот они, — проговорил Окунодзё и встал. Завиднелись тени человек семи-восьми. Они даже и не пытались скрыться от людских глаз. Возможно, были и под хмельком — к дому они подошли, громко переговариваясь, и стали пригоршнями бросать камни в двери. Держались при этом грубо, разнузданно — как есть разбойники. Один из них, с длинным изогнутым мечом у пояса, ростом несколько выше остальных, стоял, сложив руки. Скорее всего, это и был Бокудэн, то есть Сатакэ Хандзабуро. Прошло две-три секунды, дверь вдруг распахнулась и наружу выскочил Сакаэ. Меч его уже был обнажен, и он своим излюбленным способом ударов в голову быстро расправился с тремя противниками.
Все произошло молниеносно. Это был совсем другой Сакаэ, не похожий на того, кто молча трудился над упражнениями утикоми. Затем он бегом бросился в рощу. Казалось, он хотел, чтобы схватка произошла как можно дальше от дома.
Окунодзё и его люди побежали следом. Рубя противников мечом и валя их наземь, они догнали Сакаэ и увидели, что он стоит на небольшой поляне, лицом к лицу с Хандзабуро. Спутников последнего уже нигде не было видно, и теперь противостояли только они двое. Их разделяло не больше трех кэн. Впрочем, для поединка многовато; Хандзабуро стоял в прежней позе, все так же скрестив руки.
К ним медленно подошел Тору.
— Вот и знаменитости пожаловали, — невозмутимо проговорил Хандзабуро, не спуская глаз с Сакаэ. Даже в присутствии столь многих сторонников Сакаэ он был совершенно спокоен. Неудивительно, подумал Тору, что и Сакаэ тоже медлит.
— Учитель Бокудэн! Знайте, никто вмешиваться не будет, — обратился Тору к Хандзабуро, а Сакаэ приказал: — Собери всю силу в Кикай тандэн! — Это была основа техники Рэнтанхо, и Тору только сейчас вдруг пришло в голову применить ее. Он не знал, услышал ли его противник, но тень юноши легко скользнула вперед, выходя в лунный свет. Хандзабуро пригнулся и взялся за меч. Схватка должна была решиться за миг. Все затаили дыхание.
Сакаэ взял меч в правую руку и выставил левую вперед. В ту же секунду блеснул меч Хандзабуро. Он прочертил в воздухе сверкающую ось, и казалось, вот-вот разрубит Сакаэ пополам, подбросив его снизу вверх.
Однако сверкающая ось замерла на полпути. Левая рука Сакаэ задержала меч. В ту же секунду правой своей рукой с занесенным мечом Сакаэ снес голову Хандзабуро.
