Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
Обзор книги Кадзуо Навата - Тигриное око (Современная японская историческая новелла)
«Тигриное око» (Современная японская историческая новелла)
Кадзуо НАВАТА
ЭПОХА, МЕЧ, СУДЬБА
Эта книга — сборник рассказов, представляющих так называемые «исторические драмы», которые так любят читать и смотреть в нынешней Японии.
Не стоит думать, будто речь идет о классической японской литературе: все рассказы написаны писателями современными, хотя и принадлежащими к разным поколениям — и теми, кто родился в конце XIX в., и теми, кому сейчас едва исполнилось сорок. Просто пишут они об историческом прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние силы и тайны.
Начиная с XII в. фактическая власть в Японии стала принадлежать не императору, а военному правителю, сёгуну (полководцу). В XV–XVI вв. соперничество феодальных кланов приняло форму ожесточенных локальных войн — этот период японской истории именуется «эпохой воюющих провинций». Затем, в конце XVI в., Ода Нобунага[1] начинает серию военных походов, имеющих целью объединение Японии под одним центром. Эту деятельность победоносно завершает Тоётоми Хидэёси, после чего на три столетия — с XVI по XIX в. — устанавливается правление сёгунов династии Токугава с центром в Эдо, нынешнем Токио. Наступает период экономического процветания страны и в то же время ее почти полной изоляции от остального мира. Открытие, обновление и модернизация Японии начались лишь с наступлением эпохи Мэйдзи, когда была восстановлена власть императора.
В 2003 г. исполнилось ровно 400 лет с тех пор, как сёгун Токугава Иэясу (1542–1616) учредил в Эдо правительство бакуфу, свой сёгунат. Поскольку эта дата означала юбилей основания сёгунской столицы Эдо, в Токио были проведены торжественные мероприятия; в частности, в «Центре беспрерывного обучения», в мемориальном зале самого популярного исторического беллетриста Японии Сётаро Икэнами, была открыта выставка «Эпоха Токугава в исторической прозе».
Наряду с экспонатами, связанными с деятельностью Сётаро Икэнами, были представлены первые издания лучших произведений исторического жанра — около семи тысяч томов, а также разнообразные вспомогательные материалы.
Цель выставки — дать возможность ее посетителям соприкоснуться с дошедшим до нынешних дней обликом и духом города Эдо с его миллионным населением, — с помощью и реальных и вымышленных историй о людях и событиях, начиная с учреждения в городе ставки правительства сёгуна Токугава Иэясу (1603) и истории заговора Юи Сёсэцу (1605–1651), замыслившего план свержения сёгуната. Разумеется, на выставке, в книжных изданиях, представлено было и самое яркое воплощение учения Бусидо — легенда «Тюсингура»[2] и судьба князя Ако Роси, известного по истории «мести 47 самураев». Можно было подробно узнать и о знаменитом эдоском судье Оо-ока Этидзэн-но ками, и о вельможе Тояма-но Кинсан. Оба они — реально существовавшие исторические фигуры, широко известные и как персонажи исторических романов, в описании которых смешались были и небылицы — к примеру, герои детективных произведений, действие которых разворачивается в Эдо, это герои книг Кидо Окамото «Тетради записей Хансити о поимке преступников», это прославленные мастера боя на мечах, например, Благородный Скучающий Самурай (герой одноименного романа Мицудзо Сасаки «Хатамото Тайкуцу Отоко», по которому в 1958 г. был поставлен фильм с тем же названием), или Нэмури Кёсиро (ронин загадочного происхождения, описывающий мечом идеальный круг и тем поражающий врага наповал, герой многочисленных фильмов-сериалов 60-х гг.) и другие.
Невольно возникает вопрос: почему японцы при словах «эпоха Эдо» впадают в самозабвенное умиление? Разумеется, мы, нынешние, не знаем, каким был город Эдо на самом деле. Иногда думается: может быть, наша своего рода ностальгия по тому времени порождена как раз популярными у нас историческими романами, благодаря им город Эдо словно окружает нас со всех сторон.
Надо сказать, что жанр исторического романа в Японии (в период своего зарождения он назывался «литературой для масс») начал развиваться параллельно со стремительным формированием масс-медиа после Великого Кантоского землетрясения, которое произошло 1 сентября 1923 г. Это землетрясение огромной разрушительной силы с эпицентром в заливе Сагами-ван поразило районы Канто и Токай, при этом число погибших и пропавших без вести достигло 140 000 человек, разрушенных и сгоревших домов насчитывалось около 570 000. Известный литератор того времени Кан Кикути с горечью сказал тогда: «Безвозвратно ушла золотая эпоха, когда можно было писать романы в большом количестве». В этих словах, вероятно, заключалась болезненная констатация того факта, что литература — ничто перед сокрушительной мощью природы.
Однако вопреки словам Кан Кикути массовые коммуникации возродились, словно феникс из пепла. Более того — тут-то и началась «золотая эра романов в большом количестве». Совместный тираж газет «Осака майнити симбун» и «Осака асахи симбун» превысил миллион, и сам Кан Кикути основал журнал «Бунгэй сюндзю»; затем с осторожным оптимизмом подошли к изданию журналов «Син сёсэцу», «Кодан курабу», «Бунгэй курабу» и других. «Самый полезный в Японии!», «Самый интересный в Японии!», «Самый многотиражный в Японии!» — с такой броской рекламой вышел в 1926 г. новогодний выпуск журнала «Кинг», тираж которого сразу превысил полтора миллиона. Сюда же можно прибавить журналы «Санди майнити» и «Сюкан асахи».
И вот наша историческая проза, которую называли по-разному: «новые рассказы о самурайских кланах», «беллетристика для широкого читателя», «искусство для масс», «литература для масс», вскоре благодаря этим журналам стремительно распространилась в самых широких кругах читателей и приобрела огромную популярность.
Существовало еще одно последствие Великого Кантоского землетрясения, о котором Кидо Окамото, автор серии популярных романов «Тетради записей Хансити о поимке преступников», сказал так: «Великое Кантоское землетрясение все обратило в пепел. Прошлое погибло безвозвратно». Под прошлым подразумевался облик Эдо, который до землетрясения еще можно было кое-где в Токио увидеть. Когда же следы старого Эдо были полностью стерты с лица земли, начался расцвет исторических романов и рассказов, действие которых происходило именно в Эдо. И конечно же это не случайное совпадение.
Наш выдающийся литературовед Хоцуки Одзаки пишет в своем труде «История массовой литературы»: «Зададимся вопросом — почему в процессе становления массовой литературы в Японии центральное место заняли именно исторические произведения? Ответ непрост. Отчасти, возможно, потому, что самурайские поединки и звон мечей близки сердцу среднего читателя, но одно это не объясняет нам сути явления. Можно предположить также, что пережитки феодальных времен оказались довольно стойкими, тогда как в послемэйдзийской действительности массовый читатель не нашел подходящего объекта для воплощения своих романтических мечтаний. К этому надо прибавить и следующее соображение: массовая литература в Японии развивалась по преимуществу как историческая проза еще и потому, что за всем этим стояло возрождение в искаженных, крайне упрощенных формах традиций массовой литературы, ранее это были повести о любовных страстях, о боевых схватках и проделках лисы-оборотня, теперь же эта литература, не сумев уловить момент и возможность перехода от позднего Средневековья к новому времени, ушла в низкие социальные слои».
Хоцуки Одзаки имеет в виду тот факт, что процесс модернизации в Японии запаздывал, страна брала за образец модернизированные общества Запада, стремилась догнать и перегнать их и в этом своем рвении следующей по важности задачей считала усвоение критического взгляда на традиции. Это относилось и к литературе — здесь главной целью провозглашалось утверждение личности нового времени. В этой идее вообще-то был заключен большой смысл, и в результате увидели свет выдающиеся произведения, ставшие классикой современной литературы, однако, поскольку к дереву японской словесности таким вот образом прививалась психологическая саморефлексия западной литературы нового времени, жанры народного искусства и традиции устных рассказчиков времен позднего Средневековья оказались в небрежении, а порой их и вовсе отвергали как вульгарные, пишет далее Хоцуки Одзаки.
Когда период Эдо сменился периодом Мэйдзи и началась японская модернизация, наша литература, стремясь во что бы то ни стало угнаться за Западом, брала за образец то французский натурализм, то русскую литературу. В результате лучшие достижения культуры и искусства периода Эдо, то есть позднего Средневековья, — такие, как театр Кабуки, традиционные устные рассказы, исполнение комических анекдотов ракуго и др., — перед лицом Запада были сочтены неподобающими, представляющими невысокий уровень культуры. Но именно эти традиции, теперь ограниченные рамками низких социальных слоев, стали вызывать ностальгию, особенно усилившуюся после Великого Кантоского землетрясения, когда облик старого Эдо был разом окончательно утрачен.
