Павел Винтман - Голубые следы

У стихов похрустывают пальцы,
Как в раздумье, как в большую грусть,
У огня порадует скитальцев
Этот слабый беспокойный хруст.

Эти песни тихие, как будто
Экваториальных штилей гладь,
Только Сороковых штормов удаль
Сединою на виски легла.

В этих песнях паруса косые,
Океанской ряби мерный ритм…
В человеке есть большая сила,
Если он спокойно говорит.

Ты мне по сердцу, красавица волна,
Красота твоя сурова и вольна.
Ты, играя, заливаешь пеной мель.
Ты на солнце — как на сердце легкий
   хмель.

Красота твоя чиста, как первый снег.
Я б любил тебя на свете больше всех,
Дескать, вот тебе и сердце и рука…
Только больно ты, красавица, горька.

Ты — солнца светлый луч. Ты вся
В глухое серебро рассвета,
В блеск волн, в сиянье снов одета,
Как паруса, что вдаль скользят.

Забыть любимую нельзя,
Но в расставаний волнах пенных
Ты исчезаешь постепенно,
Как паруса, что вдаль скользят.

Вечера из старинных баллад
И рассветы из песен матросских.
Чей-то смех, чей-то солнечный взгляд
И волос непокорная россыпь.

Чьи-то губы, ладони, глаза.
Будут встречи, разлуки, безвестья,
Непонятные сны, паруса,
Нетерпение, молодость, песни.

Мы с тобой остались вдвоем
В окруженье прозрачного сада…
Лист янтарный ложится ничком
На скамейку с коленями рядом —
К нам тоска прикоснулась крылом
Золотистого листопада.

Это радость моя — этот лист,
Соскользнувший с ветвей наклоненных,
Путь прошедший с вершины — и вниз
До подножья ветвистого клена.
Он янтарен, прозрачен и чист,
Лист,
   прильнувший к коленям с поклоном.

Ну, скажи мне, чего это ради,
Перед тем как свалиться наземь,
В золотистом шуршащем наряде
Листья лип, тополей и вязов?

Ну, скажи мне, чего это ради
Пред разлукой с моею единственной
Прошлогодние трогать тетради
И про счастье стихи перелистывать?

Ты по утрам едва знакома,
По вечерам едва близка,
Как непонятная истома,
Необъяснимая тоска.

Ты днем холодным листопада
Едва касаешься плеча,
Моя нежданная награда,
Неизлечимая печаль.

Ты вечерами — легкий иней,
Полупрозрачный легкий стыд…
Своими крыльями косыми
Сентябрь над миром шелестит.

Вьюга белые ставит кресты
И бушует во мраке ночи…
Это ты, дорогая, ты
На меня посмотреть не хочешь.

На земле вновь зажглися цветы,
И опять небеса с голубинкой…
Это ты, дорогая, ты
Улыбнулась своей улыбкой.

Мир в томлении летнем застыл,
Мир колышется еле-еле…
Это ты, дорогая, ты
Прошептала, что будешь моею.

В освещенье простой красоты
По лесам золотая осень…
Это ты, дорогая, ты
На ветру распустила косы.

Весеннее марево, легкая дымка
Над черною тенью недавних проталин,
Взмыванье стрижей, голоса молодые
Заманчивей делают синие дали.

Бровей твоих взлеты, красивых и узких,
И строгие плечи с наивной родинкой,
Впервые надетая летняя блузка, —
Весеннее марево, легкая дымка.

Я тебе свои лучшие песни пропел…
Улыбнулась печально, ушла по тропе.

Безвозвратно ушла. Я смертельно устал.
Лес огромен и пуст. И дорога пуста.

Только снег. Только белые тени манят.
Ни тебя, ни меня. Ни тебя, ни меня.

Бывает так:
   слегка-слегка
Коснется март покровов снежных,
Коснется трепетно и нежно,
Как неумелая рука.

И утро легкий снегопад
На вечер делает похожим.
И, как румянец осторожный,
По вечерам висит закат.

Не терпит красок франтоватых
Такая ранняя весна —
Она прекрасна и ясна,
Как ты, печальная инфанта.

Лучей допросы перекрестны,
И сад как на ладони весь.
Когда в душе родится песнь,
Она прозрачна и чудесна.

Но песню в люди унесло.
И вот уже сомненье мучит,
Что спеть ее возможно лучше,
Что только не хватает слов.

Всю жизнь без отдыха и сна
Искать слова судил нам фатум.
Душа поэзии грустна,
Как ты, печальная инфанта.

Сначала встреча, позже — страсть,
Затем успех, потом привычка.
За этим следует обычно
Разрыв — в слезах или смеясь.

Сначала друг, потом — жена,
Затем измена иль измены,
Так называемые сцены:
Он ей или ему — она.

И не отыщешь виноватых,
И лишь тоска осталась нам.
И в сущности любовь грустна,
Как ты, печальная инфанта.

Где б ни сходились отважные воины,
Сталью звеня,
Где б ни кипели кровавые войны, —
Всюду был я.

Злоба ль на крыльях бойцов проносила,
Или любовь,
Я — это сила, которая силу
Двигала в бой.
Русь! Ты воскресла, все беды изведав,
В вихре боев.

Русь, я с тобой. Потому, что победа —
Имя мое!

Какие копыта дорогу клевали,
Не спеть никому ни в какой «Калевале».
Да всех не запомнит, да всех не признает
Прямая дорога, дорога степная.
По ней проносили хоругвь Святослава,
Осыпану пылью, овеяну славой.
Князь Игорь бежал в полуденной истоме
С широкого Дона к далекому дому.
Здесь ржали сухие татарские кони,
Скрипели телеги, пластались погони,
Смолкали лихие казачьи походы.
Пустынные степи, тяжелые годы.
Но вешние ветры, но громы и грозы,
Деникинцев шпоры, буденновцев звезды…
Прямая дорога, как вихрь, пронесла их…
И эту степную дорогу я славлю.
Овеяна ветром, копытами взрыта
Степная дорога, родная Таврида.

Рассечен сумрак тетивой звенящею,
Во вражий стан крылатый вызов послан,
Рассвет забрезжил над рекой молчащею —
Что было до? Что будет после?

Кроваво-желт степной тяжелый полудень,
Под горло смерть покос богатый косит —
Не сгинуть воронам в сей год от голоду,
Что было до? Что будет после?

Сломались пики, сабли затупилися…
И вражьи стрелки что лихие осы,
Но ждет засадный полк сигнал, чтоб вылететь.
Что было до? Что будет после?

Всех сосчитать, что заснули мертвецки,
Я не берусь.
Станы татарские, тьмы половецкие,
Храбрая Русь.

Тем смельчакам, что остались живыми,
Смерть на пиру.
Утром под страшный настил положили
Пленную Русь.

С этими кончили. Завтра продолжат
Злую игру.
Завтра всю Русь под копыта положат,
Гордую Русь.