Иван ФИРСОВ - От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Первый неприятельский натиск черноморские моряки отбили. На следующий день двадцать пять турецких кораблей начали блокаду гребной эскадры Мордвинова в Лимане. Другая турецкая эскадра стояла наготове у Западного побережья Черного моря, в Варне. Замыслы турецких флагманов состояли в том, чтобы разбить малочисленные русские эскадры по частям. Сначала сокрушить гребную флотилию, прикрывающую Херсон, а затем разгромить Севастопольскую эскадру, обороняющую подступы к Крыму. После этого высадить десанты в Кинбурн и Ахтиар и возвратить потерянный Крым.
Если Османская Порта последние годы усиленно готовилась к войне, чтобы взять реванш у русских, то российская армия на деле к схватке с Турцией была не готова. Потому-то стотысячная армия под предводительством Потемкина вместо марша для штурма Очакова, ключа к Лиману, застряла у Елизаветграда.
Неутомимый в делах мирных, светлейший князь иногда впадал в хандру, когда в воздухе пахло порохом. Флот еще не оперился, всего дюжина кораблей и фрегатов, разных по боевой выучке. И все же Потемкин решился дать урок туркам на море. Давно его грызла скрытая зависть к графу Алексею Орлову, не давали покоя лавры героя морской виктории в Средиземном . море, титул доблестного графа «Чесменского».
В конце августа, в субботу, в Севастополь прискакал запыленный курьер от Потемкина. Вскрыв дрожащими пальцами пакет, Войнович никак не мог разглядеть плясавшие перед глазами буквы и передал рескрипт адъютанту.
— Прочитай-ка, ты помоложе.
Пробежав скороговоркой титулы Войновича, Сеня-вин нарочито громко стал читать приказание светлейшего:
— «Собрать все корабли и фрегаты и стараться произвести действие, ожидаемое от храбрости и мужества вашего и подчиненных ваших, хотя бы вам погибнуть».
При последних словах Войнович невольно застонал, а Сенявин невозмутимо продолжал:
— «Но должно показать всю неустрашимость к нападению и истреблению неприятеля. Сие объявите всем офицерам вашим. Где завидите флот турецкий, атакуйте его во что бы то ни стало, хотя бы всем пропасть».
Опустившись в кресло, Войнович молчал, то и дело вытирая платком вспотевший лоб. Просительно глядя на Сенявина, спросил:
— Каково мыслишь наилучше исполнить приказ светлейшего?
Сенявин бодро ответил:
— Перво-наперво, ваше превосходительство, надобно немедля пригласить капитанов. Тем паче дело к обеду.
Войнович приободрился:
— Истинно так. Оповести поживее и в кают-компанию не забудь распорядиться.
Выслушав рескрипт Потемкина, все сошлись в мнении — идти к Варне и атаковать турецкую эскадру. Войнович совсем обрел уверенность:
— Господа капитаны, прошу изготовить корабли к выходу в одни сутки, а утром послезавтра будем сниматься с якоря.
Капитаны молча выслушали Войновича, а сидевший напротив Ушакова командир «Марии Магдалины» Тиздель недовольно поморщился:
— Ваше превосходительство, понедельник день несчастливый для моряков, всем известна сия дурная примета.
Многие одобрительно загалдели, поддерживая из-деля. И только один Ушаков возразил:
— Почитаю, в деле воинском порядок определяется уставом, а не причудами житейскими.
Видимо, возражение Ушакова, которого недолюбливал Войнович, решило дело. Флагман пожевал губами. «Лишний вечерок не мешает повеселиться».
— Быть по сему, господа капитаны. Эскадра снимается с якорей рано поутру, во вторник.
Прав был Ушаков, не присказками следовало руководствоваться военачальнику, а здравым смыслом. И вторник, 31 августа, не принес удачи, а совсем наоборот, возвернулся бедой. Вместо того чтобы искать неприятеля в море, следовать на запад, Войнович пять дней дефилировал с эскадрой вблизи крымских берегов. Лишь 8 сентября, на переломе лета и осени, эскадра подошла к мысу Калиакрия. Море было пустынным, но внезапно поднялся вихрь, налетел шквал, на одном из фрегатов сломало порывом ветра стеньгу. Войнович приказал эскадре стать на якоря и всех плотников направить на фрегат, ставить новую стеньгу. Мачту привели в порядок, но на свои корабли плотники не вернулись. Штормовой ветер развел большую волну, шлюпки заливало водой. Войнович поднял сигнал: «Сниматься с якорей, следовать к Варне». У военных моряков в походе три основных смертельных врага — неприятель, огонь и море. Опытный моряк повел бы эскадру подальше от вражеских берегов в штормовую погоду, ближе к своим родным пенатам. Какое сражение, когда корабль кладет с борта на борт. К ночи ветер достиг ураганной силы, корабли раскидало в разные стороны, врозь, в трюмах вода прибывала с каждым часом. Только на одном Фрегате «Легком» успели подобрать паруса, и это сберегло судно. Все остальные корабли остались без мачт. Ураганный ветер снес их начисто, выволок за борт, едва успели обрубить ванты, и штормовое море Унесло их прочь. Несколько дней беспомощные суда носила стихия туда-сюда. Фрегат «Крым» не выдержал натиска, пропал в пучине со всем экипажем, * Мария Магдалина» без мачт и руля на пятые сутки очутилась перед Босфором, и турки пленили корабль без особых хлопот со всем экипажем. Флагман «Слава Екатерины» занесло к берегам Кавказа. Войнович давно пластом лежал в каюте. За него распоряжался смекалистый адъютант Дмитрий Сенявин. С большим трудом откачали воду, приладили запасные стеньги к мачтам, спустя неделю кое-как добрались до Севастополя. «Святого Павла» ураган забросил к берегам Абхазии. Сумрачным утром рассматривал Ушаков в подзорную трубу усеянную галькой прибрежную полосу. Вдоль берега разъезжали всадники, что-то выкрикивали, стреляли из ружей. Командир построил экипаж. На море, в минуты смертельной опасности, людей, независимо от положения, сплачивает и роднит угроза их жизни. Молча прошел вдоль строя капитан бригадирского ранга, вглядываясь в истомленные, измученные бессонницей и борьбой со стихией лица матросов. Остановившись посредине строя, он кивнул в сторону берега.
— Там басурмане, дети мои. — Впервые так задушевно обращался к матросам обычно суровый на вид командир. — Погибель ждет нас у варваров. Здесь, — он топнул ногой о палубу, и скупая улыбка осенила лицо капитана, — наша жизнь и спасение. Ежели погибать, так с музыкой, в родной нашей стихии.
С огоньком и прибаутками принялись матросы откачивать воду из переполненных трюмов. На уцелевшей мачте затрепетал на ветру изорванный парус.
«Тут мы, — вспоминал Полномочный, — через великую силу к фок-мачте приставили небольшой парус и отворотили от берегов Абхазии».
21 сентября «Святой Павел» отдал якорь у родного Павловского мыска, в Севастополе.
«Корабли и 50-пушечные фрегаты, о которых никогда не сумлевался, — хныкал Войнович в донесении Мордвинову, — каковы они теперь, страшно на них смотреть».
Узнав о постигшей эскадру беде, приуныл светлейший князь, сообщая об этом императрице: «Я стал несчастлив. Флот Севастопольский разбит… корабли и фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки». - Хандра настолько одолела Потемкина, что он уже подумывал об оставлении Крыма.
Пришлось Екатерине подбодрить дружка: «Крым не потребно сдавать, куда же теперь девать флот Севастопольский? Я надеюсь, что сие писано от тебя в первом нервном движении, когда ты мыслил, что весь флот пропал… то ли мы еще брали, то ли еще теряли». Потемкин мало-помалу приободрился, начал присматриваться к Войновичу.
Вскоре настроение в ставке Потемкина поднялось. Прискакал гонец из Херсона. Турецкая эскадра отступила из Лимана, покинула осажденную крепость Очаков. Заставили ретироваться турок смелые и решительные действия Александра Суворова.
Прознав о бедах Севастопольской эскадры, капу-дан-паша Эски-Хуссейн принял на борт пять тысяч янычар и двинулся к Лиману.
— Захвати Кинбурн, — напутствовал капудан-па-шу великий визирь, — а Херсон сам упадет, и русским конец в Крыму.
Два ключа запирали вход в Лиман со стороны моря. Один ключ, Очаков, находился в руках турок. Другой ключ, Кинбурн, у русских.
Суворов соорудил на Кинбурнской косе поперечные укрепления, отрыл траншеи, возвел редуты с орудиями. В середине сентября турки начали очередной обстрел укреплений. Перебежчики-греки сообщили, что турки готовятся высадить большой десант на косу. Суворов перевел свою штаб-квартиру из Херсона в Кин-бурн, запросил подмогу у Мордвинова. Глава Адмиралтейства и командующий Лиманской эскадрой нехотя выделил небольшой отряд, но предупредил его начальника, капитана 2-го ранга Обольянинова:
— Без осмотру вперед не суйся. У турок великое превосходство в кораблях, осторожен будь, неприятеля не атакуй, а токмо обороняйся.
Суворов понимал, что без поддержки с моря турок одолеть трудно. Не зная о крушении эскадры Войнови-ча на море, он с досадой сетовал Потемкину: «Прославил бы себя Севастопольский флот! О нем слуху нет!»
