Кристиан Жак - Сын Солнца
Кухня была пуста. Служанки, наверное, еще прохлаждались в своих комнатах. Нефертари постучала в одну, но не получила никакого ответа. Заинтригованная, она открыла дверь.
Никого. Что же случилось с этими женщинами, обычно такими дисциплинированными и сознательными? Это не был ни праздник, ни выходной, хотя и в таких исключительных обстоятельствах они обязаны были обеспечить службу. На обычном месте не было ни свежего хлеба, ни пирогов, ни молока. А завтрак царицы должен быть подан менее чем через четверть часа!
Нефертари растерялась: на дворец обрушилось какое-то стихийное бедствие!
Она побежала на мельницу, может там беглянки оставили хоть какую-нибудь пищу. Но там не оказалось ничего, кроме зерна. Размолоть его, приготовить тесто, испечь хлеб — все этой займет слишком много времени. Туйя справедливо обвинит свою домоправительницу, и ее отставка последует немедленно.
К унижению прибавилась печаль оттого, что придется покинуть царицу. Эта мысль заставила Нефертари осознать всю глубину привязанности, которую она испытывала к Великой Супруге Фараона.
Не служить Туйе больше — от этой мысли у нее разрывалось сердце.
— День будет великолепным, — раздался низкий голос. Нефертари медленно обернулась.
— Соправитель царства, вы — здесь…
Рамзес стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив руки.
— Вас смущает мое присутствие?
— Нет, я…
— Что касается завтрака моей матери, не беспокойтесь, служанки принесут его в обычное время.
— Но… я не видела ни одной из них.
— Ведь ваше любимое изречение: «Совершенное слово спрятано глубже, чем зеленый камень; однако его находят у служанок, работающих у мельничного жернова».
— Должна ли я понимать это так, что вы отослали всех слуг, для того чтобы заманить меня сюда?
— Я знал, что вы придете.
— Вы желаете, чтобы для вашего удовольствия я молола хлеб?
— Нет, Нефертари. Я хочу услышать совершенное слово.
— Мне жаль вас разочаровывать: у меня его нет.
— Я убежден в обратном.
Она сияла красотой, взгляд ее был глубоким, как небесные воды.
— Может быть, вы посетуете на мою искренность, но я нахожу, что ваша шутка самого дурного вкуса.
Соправитель немного утратил свою самоуверенность.
— Это слово, Нефертари…
— Все думают, что вы находитесь в Абидосе.
— Я вернулся вчера.
— И первое, что сделали, это отослали служанок царицы, чтобы помешать моей работе!
— На берегу Нила я встретил дикого быка. Мы вступили с ним в поединок. Моя жизнь была у него на кончике рогов. Пока он целился, я принял важные решения.
Так как он не убил меня, я снова хозяин своей судьбы.
— Я счастлива, что вы остались в живых, и я хочу, чтобы вы стали фараоном. — Это мнение моей матери или ваше?
— У меня нет привычки лгать. Позвольте мне идти.
— Это слово, слово более драгоценное, чем зеленый камень, оно действительно у вас есть, Нефертари! Подарите ли вы мне счастье услышать его?
Девушка поклонилась.
— Я ваша покорная слуга, соправитель Египта.
— Нефертари!
Она выпрямилась и гордо взглянула на него. Она была ослепительна в своем благородстве.
— Царица ждет меня для утренней беседы — опоздание было бы большим грехом.
Рамзес взял ее за руки.
— Что я должен сделать, чтобы ты согласилась стать моей супругой?
— Попросить меня об этом, — ответила она нежным голосом.
Глава 47
Сети начал одиннадцатый год своего царствования с того, что принес жертвы гигантскому сфинксу в Гизэ, сторожу плоскогорья, на котором были выстроены пирамиды фараонов Хеопса, Хефрена, Микерина. Благодаря его бдительности, ни один посвященный не мог проникнуть на эту священную территорию, источник энергии для целой страны.
Рамзес в качестве соправителя был рядом с отцом в маленьком храме, воздвигнутом перед огромной статуей, изображающей сидящего льва с головой фараона, чьи глаза были устремлены в небо. Скульпторы воздвигли стену, на которой был изображен Сети, убивающий быка, животного бога Сета. Сражаясь против темных сил, которые воплощал этот обитатель пустыни, Фараон выполнял свою главную обязанность, символизируемую этой охотой: установить порядок на месте хаоса.
Место произвело огромное впечатление на Рамзеса. Сила, от него исходящая, отпечаталась в каждой клетке его существа. После уюта и спокойствия Абидоса, Гизэ со всей очевидностью утверждал присутствие Ка, этой невидимой и вездесущей силы, которая в царстве животных избрала для своего воплощения дикого быка. Здесь все было неизменно: пирамиды насмехались над временем.
— Я снова встретил его возле Нила, — признался Рамзес, — мы были с ним один на один, и он смотрел на меня пристально, как и в первый раз.
— Ты хотел отказаться от должности соправителя и от будущего царствования, — сказал Сети, — а он помешал тебе.
Отец читал его мысли. Может быть, Сети перевоплотился в дикого быка, чтобы поставить сына перед его обязанностями?
— Я принял другое решение.
— Мы с матерью одобряем его.
Юноше хотелось подпрыгнуть от радости, но торжественность обстановки помешала ему. Сможет ли он когда-нибудь стать таким проницательным, как Сети?
— Я не проник во все секреты Абидоса, но это длительное уединение научило меня, что в самом сердце жизни — тайна.
— Почаще возвращайся туда и следи за этим храмом. Совершение мистерий Осириса — один из главных ключей к равновесию страны.
Рамзес никогда не видел Амени в таком возбуждении.
— Я все узнал, я выяснил, кто он! Это невероятно, но нет больше никаких сомнений… Смотри, смотри же!
Юный писец, обычно такой аккуратный, сидел среди настоящей свалки из папируса, деревянных табличек и обломков известняка. Он в который раз проверил все документы, скопившиеся за несколько месяцев, прежде чем сделать окончательное заключение.
— Это именно он, — заявил Амени, — и это его почерк! И мне даже удалось найти его связь с возничим, который служил у него, а значит, и с конюхом! Ты осознаешь это, Рамзес? Вор и преступник — вот он кто! Почему он так поступил?
Соправитель сначала не поверил, но потом пришлось признать очевидное. Амени проделал огромную работу, не оставалось никаких сомнений.
— Я спрошу об этом у него самого.
Долент, старшая сестра Рамзеса и ее муж Сари, с каждым днем все больше толстевший, кормили экзотических рыбок, резвившихся в бассейне посреди их поместья. Долент была в плохом настроении: жара утомляла ее, и к тому же ей никак не удавалось вылечить свою жирную кожу. Она подумала, что надо будет сменить врача и мази.
Слуги объявил о приходе Рамзеса.
— Наконец-то ты почтил нас своим визитом! — воскликнула Долент, целуя брата. — Ты знаешь, при дворе считали, что тебя сделали затворником в Абидосе.
— Двор часто ошибается, но не он управляет страной.
Серьезность тона поразила супругов: Сын Фараона изменился. Это говорил не подросток, а соправитель Египта.
— Ты, наконец, дашь моему мужу назначение главного приказчика амбаров?
— Тебе лучше оставить нас наедине, дорогая сестра.
Долент оскорбилась.
— У моего мужа нет от меня тайн.
— Ты уверена в этом?
— Уверена!
Обычная веселость Сари исчезла: на лице бывшего наставника отразилось напряжение и смятение.
— Узнаете ли вы этот почерк?
Рамзес показал ему письмо, которое вызвало отъезд Сети с сыном в карьеры Ассуана.
Ни Сари, ни его супруга ничего не ответили.
— Это письмо с поддельной подписью, но почерк вполне узнаваем: это твой почерк, Сари. Сравнение с другими документами убедительно это доказывает.
— Это подделка, подлог…
— Тебе недостаточно было твоего положения наставника, так ты устроил торговлю негодными чернильными брусками, которые продавались с гарантией высшего качества. Когда ты почувствовал себя в опасности, ты попытался замести следы. Учитывая твое знание архивов и дела писца, это было совсем не сложно. Но оставался фрагмент копии акта, которую отыскал на одной свалке мой личный писец, чуть не поплатившийся жизнью за стремление к истине. Мы с ним долго считали виновным Шенара, но потом Амени понял, что это ошибка. От имени владельца мастерской осталась только одна буква. Это была не последняя буква имени Шенар, но буква твоего имени, Сари. Кроме того, у тебя больше года работал возничий, который и завел меня в ловушку. Мой брат здесь ни при чем, виновен лишь ты.
Бывший наставник Рамзеса сжал зубы, избегая взгляда соправителя. Долент не выглядела ни потрясенной, ни удивленной.
— У тебя нет существенных доказательств, — сказал Сари. — Суд не признает меня виновным на основании таких незначительных улик.
— За что ты ненавидишь меня?
