Лев Демин - Глеб Белозерский
- Не знаю, матушка. Какая-то она болезненная, Феодора.
- Посмотри на семью брата твоего Бориса. Растут сынки здоровенькие, озорные. Глядеть любо.
Глеб признался матери, что Феодора после смерти их первенца вскоре понесла еще раз, но выкинула недоношенный плод на третьем или четвертом месяце. Повитуха, опытная и поднаторевшая в таких делах старуха, посоветовала:
- Не трожь женку годик-другой. Ей надо прийти в себя.
С тех пор Глеб Василькович не прикасался к жене. Следил за тем, чтобы Феодора потребляла питательную пищу, пила вдоволь парное молоко, чтобы на столе не переводились фрукты и ягоды. Мало-помалу Феодора выправлялась, исчезла на лице бледность, темные круги под глазами. Даже телом княгиня несколько округлилась, исчезла прежняя худоба.
По прибытии в Белоозеро Глеб дал напутствия Власию, снабдил его необходимой суммой денег.
- Коли встретится на твоем пути Фатулла, прибедняйся, - внушал Глеб. - Говори, князь, мол, не собрал много денег, в долги влез. Что возьмешь с такого бедного удела, как Белоозеро. Это не Ростов, не Ярославль, не Суздаль.
- Не такой уж он и бедный.
- Слушай, не перебивай. Говорю то, что ты должен сказать баскаку, коли прицепится.
Глеб Василькович самолично проверил снаряжение дощаников, пожелал Власию благополучного плавания и проследил за отплытием. Затем посетил монастырь, побеседовал с игуменом Иринеем. Возле монастырского храма появился сосновый восьмиконечный крест, какие обычно ставят на северных погостах.
- Кого проводили в последний путь? - спросил Глеб, указывая на свежую могилу.
- Старца Феодора Ефросиньина. Тихо угас, - ответил Ириней.
Князь перекрестился перед крестом, еще не успевшим потемнеть от дождей.
Решили, что Ириней возобновит уроки с княгиней Феодорой и начнет читать с ней Священное Писание.
Потом игумен показал Глебу Васильковичу монастырскую школу. В ней обучалось шестеро молодых людей. В их числе был Викентий, сын священника Зосимы с пришекснинского села.
- Из этой шестерки у двоих оказался неплохой почерк, - сказал Ириней. - Привлекаю их к переписыванию книг для пополнения монастырской библиотеки. И среди монастырской братии отобрал двух грамотеев. Тоже засадил в качестве писцов.
- Разумно поступил, отец Ириней.
Глеб Василькович поведал о своих ростовских впечатлениях, о встречах с владыкой Кириллом.
- Плох наш владыка. Боюсь, долго не протянет.
- Кто придет ему на смену?
- На то воля митрополита. Сам владыка хотел бы передать кафедру архимандриту Игнатию и высказывал свою волю близким.
- Дай Бог, чтоб было так.
Ириней пожаловался Глебу на трудности пастырской службы в белозерском крае.
- Слишком глубокие корни пустило здесь язычество. Не верю, что при ближайших поколениях удастся его искоренить.
- Что же нам остается делать, отец игумен?
- Трудный вопрос. Прежде всего нужны грамотные, одержимые пастыри.
- Разве нет таких?
- Есть, конечно, но мало. Какой он, обычный священник, настоятель бедного прихода? Малограмотный человек, в прошлом церковный певчий или причетник, а то и служка. Священное Писание знает по верхам. Полный канон литургии не ведает. Может ли такой пастырь быть решительным ратоборцем против язычества?
- Наверное, нет. Где же выход?
- Здравый смысл нам подсказывает единственный выход. Мы должны поднять грамотность низшего духовенства, дать ему хорошую подготовку в монастырской школе, обучать его Священному Писанию, литургике, истории церкви, гомилетике.
- Чему?
- Гомилетика - это искусство составлять проповеди, делать логичными, доступными.
- Ты же обучаешь своих учеников этим наукам.
- Это капля в море. Шесть учеников, шесть будущих священников. А нужно их по крайней мере в десять раз больше. Язычество живуче. От него остаются суеверия, соседствующие с православием. Весянин посещает храмовые службы и поклоняется лесным духам, верит во всякую нечистую силу, обращается к услугам колдунов, ворожей, прорицателей. Да это можно сказать не про одних только весян. И русичи не избавились.от древних языческих представлений.
Игумен Ириней умолк, раздумывая. Потом продолжил:
- Коли тебя заинтересовали язычники, советую повидать старца Карга. Живет он в лесном выселке невдалеке от села Карголом. Любопытный старик.
- Откуда у него такое странное имя или прозвище - Карг? По-весянски карг означает «медведь».
- Не знаю откуда. А христианского имени он, кажется, никогда не носил.
Прибрежное село Карголом расположилось невдалеке от истоков Шексны на южном берегу Белого озера. Оно вытянулось изломанной линией изб, в центре которой возвышался столпообразный деревянный храм, увенчанный луковичной главкой. Когда в XIV веке после страшной эпидемии чумы был опустошен прежний город Белоозеро, его перенесли к западу от истоков Шексны. Новый город тогда поглотил село Карголом, ставший его пригородной слободой.
Глеб Василькович предложил княгине Феодоре отправиться на прогулку в район Карголома. Отплыли на лодке в сопровождении Каллистрата и двух гребцов из числа дружинников. Плыли, не отдаляясь далеко от берега, низменного, поросшего кустарником. Место было заселенное и освоенное. Деревушки попадались часто. Россыпь неказистых изб подступала к берегу озера. На жердяных оградах были развешаны рыбачьи сети с поплавками. Наконец показался граненый столп храма с луковицей.
От берега далеко протянулось мелководье. Лодка зацарапала килем о песчаное дно. Гребцы, скинув сапоги, выпрыгнули в воду и, придерживаясь за борта лодки, потянули ее к берегу. Когда вода достигла глубины по щиколотку, Глеб Василькович шагнул в воду, подхватил Феодору на руки и вынес ее на берег. Вслед за ним гребцы и Каллистрат вытащили лодку на прибрежный песок.
Князь Глеб остановил проходившего по берегу белобрысого мужика, скорее всего весянина или полукровку.
- Старик Карг тебе ведом?
- Кому же он не ведом? - отозвался мужик.
- Проведешь к нему?
- Проводил бы, да вот… обещал соседу помочь сеть зачинить.
- Ты знаешь, мужичина, кто с тобой говорит? - прикрикнул на мужика Каллистрат. - Это же сам князь белозерский, Глеб Василькович.
- А не врешь? По одежонке-то не скажешь, что князь.
- Человек мой правду тебе сказал, - вмешался Глеб. - Проводишь до Карга, получишь от меня за труды.
- Да разве я отказываюсь?
Один из гребцов остался при лодке, другой вместе с Каллистратом пошел с княжеской четой. Шли лесной дорогой, уходившей на юг от побережья Белого озера. Миновали выселок и расчищенную от леса поляну, засеянную рожью. Потом дорога раздвоилась. Повернули" влево и вышли к другому выселку, состоявшему всего из трех изб, разбросанных по опушке ельника. Крайняя из изб, совсем неказистая, с односкатной кровлей, пробитой дымовым отверстием, и была обиталищем Карга. Можно было уловить признаки того, что жил здесь человек хозяйственный. Крепкий тын окружал пасеку с ульями-колодами. Под навесом - поленницы дров - все отменная береза. Перед избой чисто, земля присыпана песком.
На зов проводника вышел невысокий сутулый старичок с редкой бородкой и глубокими залысинами.
- Здравствуй, Карг, - приветствовал его князь Глеб. - Наслышан о тебе, вот и решил самолично тебя проведать.
- Гостям завсегда рады. Хоть ты и князь, а снизошел до старика… - сказал он глухим надтреснутым голосом.
- Откуда, старик, ты узнал, что я князь? - спросил с любопытством Глеб.
- Голос подсказал мне, что ты важная птица. Осанка-то княжеская.
«Врешь старик, - подумал князь Глеб. - Видел когда-нибудь меня в Белоозере, вот и запомнил».
Чтобы убедиться в правильности своего предположения, спросил испытующе:
- Так вот всю жизнь и сидишь в лесной берлоге, как настоящий медведь?
- Нет, отчего же? - возразил старик. - Бывает, и в Белоозеро выбираюсь. Медок свой продаю. Я ведь давненько пчелами занимаюсь, пасеку держу. Не желаете полакомиться?
- Потом. Расскажи-ка лучше, дед, какому Богу ты молишься?
Пока Карг собирался с мыслями, чтобы ответить, Глеб подумал, что старый отшельник довольно чисто говорит по-русски, с едва заметным акцентом и лишь иногда вставляет в свою речь весянские слова. Это могло свидетельствовать о том, что он много общался с русичами. Князь Глеб встречал в глухих деревнях немало весян, которые почти не понимали русскую речь или изъяснялись на невообразимой смеси языков.
- Спрашиваешь, какому Богу молюсь? А разным приходилось молиться, - наконец заговорил Карг. - Был помоложе - ив русскую церковь хаживал. Русскому Богу молился. Коли он защищает бедных людей, почему бы ему не помолиться. А еще молюсь всяким добрым и недобрым силам, добрым, чтоб помогли, недобрым, чтоб не навредили.
