Золото Кёльна - Шир Петра

— Прекратите, ради всего святого! Разумеется, ^я °б этом еще не думала. Они еще совсем дети.

— Четыре или даже шесть лет пролетят быстро.

— А вы бы сосватали свою дочь в столь нежном возрасте, если бы она у вас была?

— Мы говорим здесь не о том, что сделал бы я.

Алейдис направилась к двери.

— Урзель, Марлейн, заканчивайте вышивать и ступайте помогите Герлин и Ирмель прибраться в конюшне.

— Да, госпожа, — хором сказали девочки. Они тут же опустили головы и принялись хихикать и перешептываться.

— Ну вот, вы дали им пищу для девичьих пересудов, — вздохнула Алейдис. — Теперь они не успокоятся, пока не грянет Судный день.

— Пищу для чего? — удивленно переспросил ван Клеве, выходя за ней из дома.

— Для девичьих пересудов. Как-нибудь я покажу вам, что это такое, чтобы вы могли составить представление. Готова поспорить, вы не выдержите больше получаса.

— Вы говорите загадками, госпожа Алейдис.

— У Тоннеса и Зигберта терпения хватает на пару минут.

— Вы сомневаетесь в моей мужественности?

— Отнюдь. Как раз поэтому вы вряд ли стали бы терпеть бабскую болтовню.

— Бабскую болтовню, — задумчиво пробормотал ван Клеве. — При случае спрошу у сестры.

— Либо приходите к нам на ужин и убедитесь сами.

Он удивленно скосил на нее глаза.

— Вы что, только что пригласили меня на ужин?

Алейдис пожала плечами.

— Вы все равно откажетесь, когда вспомните, какая нужда привела вас в мой дом.

— Вы достаточно умны, чтобы понимать, почему я здесь, — сказал он, коротко улыбнувшись. — Возможно, внезапный интерес девицы Марлейн к моей скромной персоне был всего лишь уловкой, чтобы отвлечь меня и выторговать себе немного снисхождения.

— Ну это вряд ли, — сухо хохотнула Алейдис. — Сомневаюсь, что у вас хватит доброты душевной, чтобы купиться на эту уловку.

— С чего вы решили, что у меня она вообще есть? — сказал он с таким видом, будто был до глубины души уязвлен этим предположением.

— А как, по-вашему, это называется? Совсем недавно вы подвергли меня осуждению, что я была недостаточно строга с Марлейн, когда она вышила нечто несуразное. Теперь выясняется, что вы в этом вопросе ушли не дальше меня.

— Я просто брал пример с вас.

— Да что вы говорите!

— Если вы подозреваете моего отца, почему сперва не поделились этим со мной?

— Можно подумать, вы не заткнули бы мне сразу же рот, — с неприкрытым сарказмом в голосе парировала Алейдис.

— Разумеется, не заткнул бы.

Винценцу пришлось отступить на шаг назад, поскольку навстречу им двигалась, растянувшись по дороге, вереница повозок, запряженных лошадьми и волами. Но как только снова представился случай, судья нагнал Аледис.

— Вы все еще не доверяете мне, госпожа Алейдис?

— А вы бы на моем месте доверились? Ведь речь идет о вашем отце?

— Вы полагаете, это удержит меня от расследования?

— А разве нет?

Он издал приглушенный вздох.

— Я мог бы объяснить вам, сколь мала вероятность, что отец хоть как-то причастен к этому убийству.

— Пусть вероятность небольшая, но она есть.

Алейдис смахнула с лица прядь волос, которая выбилась из-под чепчика, и попыталась заправить ее на место.

— У вашего батюшки было множество причин желать смерти Николаи. И одну из них я вам привела.

— Предоставьте это мне, госпожа Алейдис. Из нас двоих судья — я, если вы до сих пор этого еще не поняли. Вести разбирательство моя непосредственная задача.

— А я истица, и мой долг помочь вам установить истину. Если вы утверждаете, что рассматриваете все возможные версии.

— Я не просто это утверждаю, я действительно рассматриваю все возможные версии.

— Но той, что у вас под носом, вы в упор не хотите замечать.

Она сомкнула руки в замок, выразив этим жестом одновременно сердитость и крайнее, отчаяние.

— Вы знали о сделке, которую ваш отец пытался заключить с Николаи? Как он пытался купить меня, пообещав моему на тот момент будущему мужу Рильскую таможню?

— И да, и нет, — ответил он, неловко откашлявшись. — Разумеется, я знал, что отец хотел заключить сделку с вашей семьей. Но о таможне я и сам узнал лишь недавно.

— Сделку? Вы так это называете?

— Но это и была бы сделка, не более и не менее.

— Значит, вы женились бы на мне, потому что так было угодно вашему отцу?

— Нет.

Она недоуменно вскинула голову.

— Отчего нет?

— А вы бы вышли за меня замуж?

— Нет:

— Отчего же?

Она почувствовала, как щеки заливаются румянцем.

— Я бы подумала, что у нас с вами нет ничего общего.

— Кроме того, что я раздражаю вас так же, как вы меня, вы хотели сказать? Что поделать, придется потерпеть, мучиться осталось недолго.

Он бережно тронул ее за руку.

— Посторонитесь, скачут рыцари архиепископа.

Они остановились и пропустили колонну рыцарей, гарцевавших на мощных скакунах, затем двинулись дальше, миновали арсенал, в котором хранилось оружие городского ополчения, и вскоре свернули в сторону церкви Святого Гереона. Прямо за церковью стоял дом семейства Хюрт.

Арнольд Хюрт, брат покойной Гризельды, был пожилым сутулым мужчиной с русыми волосами, маленькими серыми глазами и необычайно длинным изогнутым носом. Он любезно поприветствовал визитеров и провел их в гостиную, обставленную тяжелой темной мебелью. Окна были крошечными и закрывались от сквозняков шторами из выскобленных свиных шкур, так что в комнате было бы почти совсем темно, если бы не пара масляных ламп, озарявших ее тусклым светом. Алейдис с трудом удержалась от того, чтобы не поморщиться от ударившего ей в нос неприятного запаха плесени и затхлости. Арнольд послал служанку, которая на вид была едва ли моложе его самого, за кувшином пива и кружками, а затем с кряхтением устроился на одном из стульев.

— Присаживайтесь, господин полномочный судья, и вы тоже, госпожа Алейдис. Надеюсь, у вас все хорошо в это печальное время. Чем я обязан вашему визиту?

Повод у нас не самый приятный, — быстро ответил ван Клеве, опередив Алейдис, которая даже не успела открыть рта.

— Как вы, я уверен, знаете, вдова Голатти подала иск против убийцы своего мужа, так что теперь мне предстоит его разыскать.

— Вы хотите найти его здесь, в моем доме? — хохотнул старик. — Умно придумано, но вы, к сожалению, напрасно потратили время, придя сюда. Я не убивал своего зятя. На что мне это? Он был всегда добр к моей сестре. Даже когда она теряла одного младенца за другим, он не отрекся от нее, как сделали бы многие другие мужчины.

— Как я слышал, причиной тому, вероятно, было огромное приданое госпожи Гризельды.

Полномочный судья выжидающе посмотрел на Арнольда.

Старик снова захихикал.

— Да, в это есть большая доля правды. Сестри-цу мою, как вы, наверное, знаете, Господь обделил красотой. Боюсь, в нашей семье и не было особо красивых. Но у нее был о доброе сердце и умная голова. К сожалению, это не имеет большого значения для замужества, поэтому приходится искать другие аргументы. Достойное приданое превратило ее в завидную невесту.

— Значит, он терпел ее ради приданого и связей вашего семейства с Советом и самыми влиятельными дворянскими родами Кельна.

— Это была выгодная сделка, с какой стороны ни посмотри, — согласился Арнольд. — К сожалению, мы уже не так влиятельны, как прежде. И в силу определенных обстоятельств наш кошелек заметно полегчал.

— Я полагаю, отчасти это связано с тем, что вам пришлось дать приданое не только за госпожой Гри-зельдой, но и за остальными вашими сестрами, племянницами, дочерями и так далее.

Арнольд улыбнулся.

— Брак — недешевое удовольствие. Давайте выпьем.

Хозяин поднял кружку, Алейдис и ван Клеве последовали его примеру.

— Николаи был расчетливым человеком. Он нажил себе много врагов и завистников. Признаюсь, госпожа Алейдис, мы все были очень удивлены, когда узнали, что он посватался к вам. Не поймите меня неправильно, вы красивая женщина и, конечно же, были ему хорошей женой и хозяйкой, но этим браком Николаи ничего для себя не приобрел. Ваше приданое, сколь бы щедрым ни был ваш отец, ничто по сравнению с богатством Николаи.