Золото Кёльна - Шир Петра

— Разумеется.

— Это будет мне чего-то стоить?

Винценц снова улыбнулся.

— Это лишнее. Письмо есть не просит, так что я передам его от вас совершенно бесплатно.

Про себя Винценц подумал, что ему все равно Достанутся комиссионные, которые у мастера Николса всегда были довольно внушительными. Так что маленький знак внимания был в его интересах.

— Рад был с вами повидаться, мастер ван Клеве.

Николс отвесил поклон и повернулся к двери, но отскочил назад, чтобы не столкнуться с отцом Винценца, который влетел в дверь, красный как вареный рак. Багровый плащ трепыхался за его спиной.

— Прочь! Мне нужно поговорить с сыном. — Голос старика дрожал от гнева. — Винценц, запри дверь, нам надо поговорить.

Он метнул суровый взгляд в купца, который лишь робко отшагнул в сторону, но покидать контору не спешил.

— Вы еще здесь? Разве я сказал вам убираться отсюда?

— Прошу прощения, — промолвил ледяным тоном Николс, с любопытством посмотрев на разъяренного старика. — Есть хоть одна причина, по которой я заслужил столь грубое обращение?

Винценц тут же выбежал из-за стола и вывел клиента из конторы, не обращая внимания на Грегора. < — Тысяча извинений за моего отца. Кажется, он чем-то сильно расстроен. Простите ему его грубость.

— Что вы, что вы, ничего страшного, — замахал руками купец. — Надеюсь, он гневается не на вас. Вы, случаем, ничем перед ним не провинились?

— Скорей всего, нет, — рассмеялся Винценц, — но даже если провинился, я способен устоять перед бурей.

— Разумеется. Опытный человек способен с честью выдержать отцовскую строгость, — понимающе улыбнулся Николс. — Увидимся через несколько дней.

— Удачной вам торговли в Кельне.

Винценц проводил купца любезной улыбкой, но когда тот скрылся в толпе вместе с слугами и двумя навьюченными мулами, лицо судьи помрачнело. Он спешно вернулся в контору и запер за собой дверь.

— Отец, в чем смысл этого представления? Вы хотите распугать моих клиентов?

— У меня нет времени на расшаркивание перед ними. Тем более ты уже закончил.

— Это не повод столь нелюбезно выставлять мастера Николса за дверь. И часа не пройдет, как поползут слухи. Как вы думаете, что сделает Николс? А я вам скажу: он зайдет в ближайшую таверну и расскажет всем, что Винценц ван Клеве в ссоре с отцом. И это сейчас, когда из-за убийства Голатти наша фамилия у всех на слуху.

— Хорошо, что ты заговорил об этом, мой мальчик, — сказал старик, скрестив руки на груди. — Ведь именно поэтому я здесь. Не из-за убийства, мне до него нет дела. Можешь копаться в этом сам, если это доставляет тебе удовольствие.

— Удовольствие? — покачал головой Винценц. — Я выполняю свой долг, отец.

— Да ради бога. Но сейчас твой долг — урезонить зарвавшуюся вдову Голатти. И если ты этого не сделаешь сам, то ею займусь я.

— Алейдис? А что с ней?

— А я тебе скажу! — Глаза Грегора налились кровью. — Она осмелилась заявиться в мои дом. Я решил, что, должно быть, зрение обманывает меня. Она задавала вопросы о Рильской таможне и о том, связан ли я как-то со смертью ее мужа. Эту наглую шлюху следует хорошенько выпороть, чтоб у нее язык отсох.

— Так, подождите! — Винценц поднял обе руки, чтобы остановить словоизвержение отца. — Когда она была у вас?

— Только что. Полчаса назад или около того. С ней был этот чертов кастрат с писклявым голоском. Он смотрел на меня так, будто это я спровадил на тот свет Николаи Голатти. Будто мне была какая-то выгода с того, что ломбардцу свернули шею. Не то чтобы он этого не заслуживал, но я не опушусь до такой низости!

Винценц с сомнением посмотрел на отца.

— Хотелось бы надеяться.

— Я не убийца, черт возьми!

— И на это я тоже надеюсь.

— Ты что, спелся с этой женщиной? Ты подослал ее ко мне?

— Зачем мне это делать? Я и понятия не имел, что она придет к вам.

Скрипнула половица. Винценц мельком оглянулся и заметил Альбу. Она стояла в проеме двери, которая вела вглубь дома.

— Что ей вообще было нужно?

— Говорю же тебе, она спрашивала про таможню под Рилем.

Винценц поднял брови.

— Ту самую, которую отнял у вас Николаи?

— Да, ту самую, которую он увел у меня из-под носа! Он подкупил своих чертовых приятелей в Совете, чтобы они отобрали у меня права на доходы. Якобы я неправильно рассчитал долю города и присваивал средства.

— Но ведь так оно и было.

— Дело не в этом. — Грегор яростно воззрился на сына. — Но это дало Голатти конкурентное преимущество. Интересно, откуда он узнал о растрате? У этого пройдохи всюду были свои соглядатаи. Чертовы ломбардцы!

— Ну-ну, вы уже заговорили, как те мужланы, которые на днях напали на Алейдис посреди бела дня на улице. — Винценц внимательно посмотрел на отца. — Я боюсь предположить, что вы могли приложить руку к этому позорному нападению.

— Эта баба подозревает меня в убийстве Голатти! Из-за этой проклятой таможенной пошлины.

— Таможня — чрезвычайно прибыльное дело, даже без учета тех денег, которые вам, отец, за это время удалось утаить от сборщиков податей и от править к себе в карман. Я могу понять, почему она сделала такой вывод.

— Ата, значит, ты поддерживаешь ее бредни.

— Я ничего не утверждаю, отец, просто говорю, что могу понять ход ее мыслей. Итак, она у нала, что Николаи увел таможню у вас из-под носа. Но это само по себе не причина обвинять человека в убийстве. Я ее уже успел неплохо ее изучить, чтобы понимать, что она не мыслит так примитивно. Так какова была истинная причина ее визита к вам?

Грегор провел рукой по короткой густой бороде.

— Откуда она прознала, без понятия. Может быть, у Голатти были какие-то записи, может быть, он сам ей сказал. Не имею ни малейшего представления.

— А что он такого мог ей сказать?

Винценц с подозрением взглянул на отца, который теперь казался не столько рассерженным, сколько обиженным.

— Что наш батюшка предлагал таможню Голатти, рассчитывая, что тот отступится от Алейдис, — раздался тихий и отчетливый голос Альбы. Она медленно вошла в контору и остановилась прямо перед мужчинами.

— Замолчи! — взревел Грегор, метнув уничтожающий взгляд в дочь. — Откуда ты вообще об этом прознала?

— А я и не знала, отец, просто предположила. И как видите, угадала.

— Что я слышу? — Винценц ошеломленно уставился на отца.

Альба успокаивающе коснулась его руки, но тут же отдернула ладонь, встретившись с его сердитым взглядом.

— Отец предложил Голатти таможню за то, что тот откажется от помолвки с Алейдис де Брюнкер. Догадаться было несложно; Винценц. Ты бы и сам смог. И то, что отец поступил так, чтобы увести невесту у Голатти, позволяет взглянуть на дело в совершенно новом свете. Особенно если вдова уже смекнула, что ее муженек часто использовал власть; чтобы приструнить соперников. Именно так он и сделал, да; отец? Он хотел преподать вам урок. Он забрал ту самую таможню, которой вы пытались его подкупить, и тем самым дал понять, что не потерпит такого обращения, а еще — что он сильнее вас.

Грегор долго смотрел на дочь, затем снова повернулся к Винценцу.

— Впредь держи эту проклятую вдову от меня подальше. Я не потерплю ее гнусных обвинений. Ей пора преподать урок. И если ты не приструнишь ее, я сделаю это сам, не сомневайся.

Злобно рыкнув, он развернулся и вышел из меняльной конторы. За ним с грохотом захлопнулась дверь.

Альба скривила губы.

— Ты еще хлебнешь горя с этой девицей, братец. Она осмелилась бросить вызов отцу! Похвально, но глупо. Не лучший способ помирить наши семьи.

— Заткнись, Альба!

С некоторой досадой Винценц услышал, как бьют полуденные колокола. Он вспомнил, что собирался нанести визит семейству Хюрт и что Алейдис настояла на том, чтобы его туда сопровождать.

— Ты, конечно, можешь приказать мне заткнуться, Винценц, но ты прекрасно знаешь, что я редко исполняю то, что мне велят мужчины. Что-то мне подсказывает, Алейдис слеплена из того же теста. Я бы хотела с ней познакомиться. Уверена, мы бы прекрасно поладили.