Золото Кёльна - Шир Петра

— Вы полагаете, Николаи помог ему заполучить эту должность?

— Не исключено. Чтобы обеспечить себе нужные голоса при голосовании или взамен на услугу.

Полномочный судья откинулся на спинку кресла и сложил кончики больших и укпазательных пальцев вместе, так что те образовали треугольник.

— Что бы ни связывало этих двоих с Николаи, они не хотят, чтобы это всплыло.

— Стало быть, вы считаете, что никому из них нельзя доверять.

Алейдис с тревогой подумала о многих высокопоставленных горожанах, которые бывали в их доме До смерти Николаи.

— Нет, я считаю, что нужно просто скрупулезно взвешивать каждое произнесенное ими слово, а не слепо принимать все, что мы от них узнаем, на веру.

Он разомкнул руки и немного подался вперед.

— Далеко не все члены Совета и шеффены коррумпированы или питают к вам вражду, госпожа Алейдис. Но пока мы не отыскали убийцу или хотя бы не разгадали его мотив, нам приходится ходить по тонкому льду.

— Так что теперь? — грустно спросила Алейдис. — Как вы думаете, есть хоть малейшая надежда выследить преступника?

— Не буду лгать — очень слабая.

Он указан на стопку бумаг, сложенную на столе.

— Как далеко вы продвинулись в изучении переписки Николаи?

— Не так далеко, как хотелось бы.

Алейдис пододвинула к себе письма и пролистала их.

— Повседневные дела отнимают у меня слишком много времени и внимания.

— Этого следовало ожидать.

— Но я нашла три письма, в которых упоминается о делах, имеющих какое-то отношение к изгнанию евреев из Кельна. Написано так, что трудно понять, но, по-моему, Николаи предлагает одному из членов Совета долю от таможенных пошлин, которые собирают у Рильского замка.

Она протянула ему три листка.

— В Риле располагается архиепископский монетный двор, — заметил ван Клеве, изучая написанное.

— Я знаю. Насколько мне известно, таможня там очень важна, — заметила Алейдис.

— Важна и, прежде всего, очень выгодна, — кивнул полномочный судья, оторвавшись от письма, — Кельн и Риль связывает прямая дорога. По ней постоянно возят товары на рынок купцы и ремесленники. — Он поднялся. — Могу я взять эти бумаги с собой?

Не дожидаясь ответа, ван Клеве спрятал письма под плащом и встал с кресла.

— Я изучу этот вопрос. Кроме того, завтра я собираюсь нанести визит семейству Хюрт.

— Семейству госпожи Гризельды? — Алейдис тоже поднялась. — Могу я сопровождать вас?

— Нет.

— Значит, я схожу поговорю с ними в другой раз.

Он сердито сдвинул брови.

— Собираетесь взять меня измором?

— Я просто хочу раскрыть убийство Николаи. — Она решительно вздернула подбородок, хотя в его присутствии чувствовала себя не так уверенно, как хотелось бы. — Две пары глаз и ушей способны увидеть и услышать больше, чем одна.

— Упрямая женщина!

Она склонила голову.

— Мне казалось, женская непреклонность вас в некотором роде восхищает.

Его глаза округлились.

— Когда это я говорил вам нечто подобное?

— Но вы же сами говорили, что не видите ничего предосудительного в поведении Урзель.

— Мне и в голову не пришло, что вы хотите взять с нее пример.

— У меня нет намерения бросаться в драку.

— Еще как есть, разве что махать кулаками вы вряд ли решитесь, госпожа Алейдис. — Винценц раздраженно пожал плечами. — Завтра в полдень. Я за вами зайду.

— Спасибо.

— Право, не за что.

Он развернулся, собравшись уходить. Она проводила его до двери.

— Передайте Ленцу от меня привет.

Если бы взгляд, которым он ответил ей, превратился в штормовой ветер, ее бы точно сдуло.

Глава 13

— Здравствуйте, господин полномочный судья.

Катрейн поспешно увернулась от хмурого ван Клеве, который быстро прошел мимо нее и исчез во дворе. Вскоре послышался цокот копыт. Винценц пронесся рысью на своем гнедом жеребце, даже не оглянувшись.

— Боже правый, какой грубиян!

— Здравствуй, Катрейн. Что привело тебя сюда в столь поздний час? Похоже, ради тебя госпожа Йоната проявляет просто чудеса сговорчивости.

Алейдис быстро отступила, впуская подругу в дом.

— Она понимает, что я хочу поддержать тебя, к тому же сейчас еще не так уж и поздно. Наши ворота запрут лишь через два часа, а я к тому времени уже давно вернусь.

— Проходи. Лютц наносил дров. Сейчас разожжем огонь в большом камине. Сегодня довольно зябко. Хочешь что-нибудь выпить?

По дороге в гостиную Алейдис заглянула на кухню и распорядилась, чтобы Эльз принесла им вина со специями. Когда обе удобно устроились в креслах, Катрейн сразу же поведала причину визита.

— Как ты, наверное, знаешь, Илла, Тринген и Зузе время от времени нанимаются обмывать тела усопших. За последние два дня я уже дважды присоединялась к ним, и оба раза нам доставались покойники из богатых и уважаемых семей. Я решила, что так смогу побывать у них дома и выведать какие-нибудь сведения, которые могут тебе помочь.

Алейдис испуганно схватила подругу за руку.

— Не стоило тебе этого делать. Я прекрасно знаю, что это занятие не из приятных.

— Я делала это из христианского милосердия, Алейдис, каковое однажды понадобится и мне. И хочу в свое время предстать перед спасителем чистой, если не душой, то хотя бы телом и одеждой.

— Глупости какие. — Алейдис горячо сжала ее руку. — Не такая уж ты и грешница. Всегда жила благочестиво.

— Возможно, большую часть времени так оно и есть, но мне кажется, что когда однажды мои желания и мысли взвесят на небесных весах, то перевес в пользу добра будет не слишком большим.

— Если за греховными желаниями и мыслями не последовали дела, то, чтобы снять с тебя это бремя, достаточно исповеди и покаяния. Или, — Алейдис улыбнулась, — ты увидела какой-то порочный сон и тайно воплотила его в жизнь? В таком случае, конечно, ты таким мягким наказанием не отделаешься.

— О нет! — округлив глаза, вскричала Катрейн, но тут же сама улыбнулась: — Ты иногда бываешь совершенно невозможной!

— Так что же полезного тебе удалось узнать?

Алейдис разлила вино с пряностями по кубкам и протянула один из них подруге.

Они сделали по глотку, и Катрейн ответила:

— С господами я, конечно, не говорила, но от слуг в обоих домах я узнала, что о смерти отца судачит весь город. Самые дикие слухи распространяются как эпидения ветряной оспы. Чего только не придумывают люди, когда речь идет о нераскрытом преступлении. Но кое в чем многие сходятся.

Она откашлялась.

— Ван Клеве-старший несказанно рад смерти отца. Он уже выдал займы нескольким его — то есть теперь уже твоим — заемщикам, Алейдис. Ты не должна этого допускать. Если он будет переманивать наших клиентов, мы обанкротимся.

— Я знаю, что должна позаботиться об этом. Но это не так просто, как кажется. Я пока еще плохо разбираюсь во всех этих кредитных делах.

— Значит, тебе придется научиться. Причем чем скорее, тем лучше. Иначе ван Клеве воспользуются смертью отца и выдавят тебя из дела.

— Ну, наверное, этого желают не только ван Клеве, но и любой заимодавец в Кельне, ты не находишь?

Катрейн кивнула, но тут же покачала головой.

— Но, по крайней мере по моим сведениям, ван Клеве единственные, кто хочет отнять у тебя твое дело.

— Отнять? — переспросила Алейдис, потрясенная услышанным.

— Ну, скорее поглотить. Для Грегора ван Клеве это вопрос принципа. Он просто ненавидит твоего отца всеми фибрами души.

— Насколько мне известно, они никогда не пересекались и не вели общих дел.

— Не имели, пока ван Клеве не предложил ему породниться семьями.

— Что? — чуть не подпрыгнула от неожиданности Алейдис.

— Он желал, чтобы ты вышла замуж за его сына. Только не говори, что не знала.

Алейдис яростно замотала головой.

— Отец никогда ничего не рассказывал мне об этом.

— И Винценц ван Клеве тоже?

— Нет, или… Он иногда так странно себя ведет. — Тут же в ее памяти всплыли последние несколько дней, и Алейдис судорожно вздохнула. — Нет, я просто не могу в это поверить. Как ты думаешь, он все еще хочет на мне жениться?