Золото Кёльна - Шир Петра

— Тогда, я надеюсь, вы уже подготовились к тому, что семья де Пьяченца может дать о себе знать?

Алейдис снова резко остановилась и уставилась на него.

— Я даже не думала об этом! Вы действительно считаете, что они попытаются повлиять на девочек?

— Бабушка и дедушка, если они еще живы, — конечно.

— Святая Варвара, что же мне делать?

В отчаянии Алейдис закрыла лицом ладонями.

— Катрейн очень пострадала от рук Якоба. Она не хочет больше иметь ничего общего с его семьей, потому что никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей.

Алейдис почувствовала, как рука ван Клеве коснулась ее спины, и рывком вскинула голову. Однако, похоже, он хотел лишь попросить ее идти дальше. До ее дома было уже недалеко.

— Вам придется собрать всю свою волю в кулак, госпожа Алейдис. Семья, состоящая из одних женщин, и без того многими воспринимается как легкая добыча. Пусть отец поддержит вас, насколько это в его силах.

— Но что он может сделать против двух семей, которые имеют право на девочек? И Хюрты, и де Пьяченца…

— Будем надеяться, что из-за этого они рассорятся и перережут друг друга.

— А если нет?

Совсем пав духом, Алейдис опустила голову. Казалось, передней громоздилась такая гора проблем, которую ей не разгрести до конца своих дней.

— Значит, готовьтесь сражаться, — пожал плечами ван Клеве. — Или выйти замуж. Вам будет легче отстаивать свои права, если сможете опереться на мужское плечо.

Она покачала головой.

— Вы хотите, чтобы я вышла замуж, чтобы решить свои проблемы?

— Браки заключались и по менее значительной причине.

— И кого же мне присмотреть себе в женихи, господин полномочный судья? Возможно, в вашей котомке сомнительных советов есть подходящий и для этого случая?

Ван Клеве бросил на нее мрачный взгляд и желчно усмехнулся.

— А вы дайте понять, что заинтересованы в повторном браке, и посмотрите, что из этого выйдет. Готов поспорить, и часа не пройдет, как к вам заявятся на смотрины первые претенденты.

Она смерила его сердитым взглядом.

— Эта перспектива может только побудить меня принять постриг.

Ван Клеве рассмеялся.

— Вы не примете постриг, госпожа Алейдис. Пусть святая Урсула хранит наши монастыри и их почтенных обитательниц от такой напасти.

— Вы издеваетесь надо мной? — обиженно воскликнула она, сомкнув руки на животе.

— Нет, отнюдь. Мне просто не приходилось встречать женщину, которая менее предназначена для жизни в монастыре, чем вы.

— Вы меня совсем не знаете, господин ван Клеве.

Он снова засмеялся.

— Я знаю так много, что при необходимости сам готов жениться на вас, чтобы удержать вас от столь неразумного шага.

Алейдис закатила глаза, но он махнул рукой и снова посерьезнел.

— Не волнуйтесь, до этого не дойдет. В конце концов, вы же дали понять, что заинтересованы поддерживать раздор между нашими семьями, не так ли? А что может помешать этому больше, чем брак между враждующими сторонами? А теперь ступайте домой и продолжайте изучать бумаги вашего мужа. Я сообщу вам, когда у меня появятся новости от двух шеффенов, которых я отправил в Бонн расспросить семью де Пьяченца. А завтра после вечерни приходите с Зимоном в школу фехтования.

— Это еще зачем? — удивленно вскинула брови Алейдис, обернувшись в дверях.

— Хочу научить вас обращаться с кинжалом, госпожа Алейдис. Ибо, если у вас еще раз возникнет мысль самостоятельно сунуть нос в чужие дела — а это, я уверен, рано или поздно произойдет, — вам очень пригодится этот навык.

Алейдис, утратив дар речи, проводила его взглядом, когда он, даже не попрощавшись, развернулся и исчез в толпе слуг и ремесленников, которая текла по улице.

Глава 15

На входе в портовую таверну «У черного карпа» Винценц дал знак Людгеру держаться позади него. Парнишка остановился у двери и в следующее мгновение практически растворился на фоне грубо оштукатуренных стен, чахлых кустов и подступающей тьмы.

Солнце уже село, и жизнь вокруг гавани с ее кораблями, баржами, грузовыми кранами и плавучими лавками, казалось, замерла. Однако Винценц знал, что эта тишина обманчива. После захода солнца район кельнской гавани напоминал выжидающего хищника, который мог резко, раскрыть пасть и сожрать как неосторожного прохожего, так и зазевавшегося озорника. Винценц не любил бывать здесь в это время суток и наведывался сюда нечасто. Его излучающие уверенность манеры в сочетании репутацией искусного фехтовальщика вызывала определенное уважение к нему. Тем не менее он не зря захватил с собой Людгера, который, как ему было известно, вырос в этих темных переулках и знал их, как никто другой.

Сегодня Винценц хотел разыскать двух мужчин, которые часто снабжали его полезными сведениями будь то в связи с очередным расследованием или касательно какого-нибудь из его деловых партнеров. В этот четверг вечером в таверне было довольно много посетителей. Места на обитых тканью скамьях за тремя длинными столами почти все заполнены. Воздух был теплым и спертым от пылавшего в огромном камине огня, над которым на длинном вертеле жарились цыплята и свиной окорок. Аппетитные ароматы жареного мяса смешивались с запахом прокисшего пива и зловонным дыханием портовых рабочих и их спутниц — преимущественно проституток. Сапоги Винценца липли к деревянным половицам, грязным от пролитых напитков и засохших остатков еды. Стоял довольно громкий гул: из-за каждого стола доносились смех, шутки, болтовня и даже пение. В целом, все было достаточно мирно, что судью вполне устраивало. У него не было желания ввязываться в драку. Сначала он спокойно стоял у входа и глядел по сторонам. Три коренастые служанки сновали между гостями, разнося кувшины с вином, пивом и едой или собирая грязные миски, чашки и хлебные корки. То, что падало на землю, подхватывали лохматые собаки хозяина.

Наконец он высмотрел двух осведомителей — Кленца и Биргеля, двух братьев, которые часто нанимались на разгрузку кораблей. Эта изнурительная, надрывающая здоровье работа хорошо оплачивалась и поэтому пользовалась большим спросом. Она наложила отпечаток на тела этих мужчин: оба были жилистыми, под серыми рабочими робами бугрились мышцы. Похоже, они только пришли, поскольку, когда Винценц подошел, пышнотелая белокурая служанка как раз ставила перед ними две кружки медовухи. Винценц тронул ее за руку, прежде чем она успела уйти, и тоже заказал себе выпить. Бросив взгляд на двух мускулистых парней, он попросил принести большое блюдо с жареной птицей и овощами. После этого опустился на скамью напротив Биргеля.

— Смотри-ка, господин полномочный судья пожаловал. — Кленц широко улыбнулся, обнажив ряд зубов, в котором в правом углу одного не хватало. — Вы так щедры сегодня?

— Мне кажется, вы голодны.

Винценц оперся локтями на стол и окинул братьев доброжелательным, но пристальным взглядом. Ему и раньше бросалось в глаза, что, несмотря на разницу в два-три года, они казались почти близнецами. У обоих были лохматые черные волосы и густые бороды, и оба с любопытством смотрели на него наглыми голубыми глазами.

— Ну, как дела?

— Неплохо.

Кленц шумно втянул ноздрями воздух, подхватил свою кружку и одним глотком осушил ее наполовину.

— Кажется, Густе стоило оставить нам весь кувшин.

Колесо на грузовом кране рядом с большими кораблями теперь наше, — гордо выпятил подбородок Биргель.

— Другими словами, вы успешно прогнали всех остальных работников?

— Пусть они только посмеют лишить нас куска хлеба, — пригрозил Кленц, потирая правой рукой левый кулак. — Колесо наше. Мы работаем на нем посменно, и оно не останавливается с первых лучей солнца и до заката.

— Усердие есть добродетель, — понимающе кивнул Винценц. — Но надеюсь, эта работа не мешает вам внимательно наблюдать за тем, что происходит в Кельне. Я прав?

— Разумеется. Тут все по-прежнему, — ответил Биргель нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице и скользя взглядом по пробегающим мимо служанкам.