Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович

— Еще маленько. Видишь, в горку толкаем? С горки пуля лучше летит.

Они откатили телегу ещё немного.

— Хватит, — сказал запыхавшийся Кирилл.

Никита с сомнением оценил расстояние до реки и ответил:

— Ну, пожалуй, хватит.

Теперь от сороки до противоположного берега Яузы было не меньше ста саженей.

— Давай, Егорка, учись из сороковой пищали палить.

Тот достал из-за пазухи кресало и стал высекать огонь. Трут загорелся сразу.

— Сбоку, сбоку подходи, — снова посоветовал Василий.

Но Егорка и так хорошо запомнил первый неудачный опыт. И когда огненная дорожка побежала по наполненному порохом жёлобу, сделал шаг в сторону и зажал уши.

Трах-тарарах-бабах! Снова облако дыма окутало телегу, но на него никто не смотрел. Все — и Василий, и Никита, и Кирилл, — прикрыв лицо от солнца, глядели на реку.

— Надо же, — удивлённо сказал Василий, — у дальнего берега падают. Ни одного всплеска ближе нет. И правда, хорошая сорока, Никита.

Вдалеке послышался гусиный гогот. Закричала женщина.

— Эх, говорил же, надо подальше было отойти, — в сердцах сказал Никита, — кажись, подстрелили кого-то.

Женщина на противоположном берегу Яузы уже не кричала, а визжала от ярости, перемежая визг отборным ругательствами:

— Ироды брыдлые, аспиды злобные, что вытворяете-то! Марфушку мою до смерти убили, чтоб вам черти на том свете на уголёк не поскупились!

Оказывается, заряд сороки на излёте накрыл стадо кормящихся у берега домашних гусей, и совершенно случайно одна из пуль напрочь снесла гусыне голову. И хотя до крикуньи было не меньше полутораста саженей, голосила она так громко, что все прекрасно слышали её визгливые крики.

— Соседка, Матрёна, — сказал Никита, — теперь до вечера орать будет.

Василий приложил руки ко рту раструбом и закричал даже громче Матрёны:

— Ну так съешь её во славу царя Ивана!

Егорка от его крика аж вздрогнул, а в ухе что-то задрожало и зачесалось. Не ожидавшая такого ответа, Матрёна перешла на совсем уж пронзительный крик, костеря своих обидчиков такими словами, каких Егорка раньше и не слышал. Даже Кирилл с Никитой озадаченно хмыкали, а Василий сказал с уважением:

— Складно чешет, шельма. Сразу видно — большая мастерица в этом деле. Надо бы запомнить тройку-другую оборотов, авось и пригодятся когда-нибудь.

Телегу откатили обратно к кузне, отстрелявшую сороку опустили на землю и поставили последнюю, третью. Егорка принялся её заряжать, а Никита спросил:

— Ну что, откуда теперь палить будем?

— Да оттуда же, — ответил за всех Василий, — откуда ж ещё? А соседку твою я сейчас утихомирю.

Он снова сложил руки раструбом и закричал:

— Убирай своих гусей и сама уходи. Мы сейчас снова палить станем!

Матрёна кричала в ответ что-то гневное, но Василий её не слушал:

— Уходи, говорю, пока не поздно. Уже заряжаем.

И добавил, совсем уж громко:

— Дура!

Егорке показалось, что его щекочут в ухе травинкой. Он даже перестал заряжать сороку и затряс головой. А потом засунул палец в ухо, надеясь выковырять оттуда зуд. Правда, когда Василий перестал кричать, зуд прошёл сам.

На этот раз он зарядил все стволы куда быстрее, чем в первый раз. Порох-пуля-пыж. Всё просто! Когда он забил заряд в последний ствол, Матрёна с гусями уже убралась с берега.

Телегу по намеченному уже пути закатили на прежний пригорок, и Егорка привычно полез за кресалом. Это выстрел оказался не хуже прежнего. Было видно, как пули падали у противоположного берега Яузы, но на этот раз никого не задевая. Василий довольно поглаживал бороду.

— Ну, Никита, порадовал ты меня. Немного найдётся сороковых пищалей лучше твоих. Видно, что мастер ты добрый:

Никита разве что в улыбке не расплылся.

— Ну вот, так бы сразу. А то начал тут ругаться.

— А я не люблю сразу, — ответил Василий, — человека сначала узнать надо. Вот тебя я теперь узнал. Вижу, что оружейник ты отменный.

— Сороковая пищаль — это ещё что! Я вот недавно винтовальную пищаль [111] сделал. Ещё до прошлогоднего пожара начинал.

— Винтовальная пищаль? — заинтересованно переспросил Василий. — Это что ещё за зверюга?

— А пойдёмте покажу.

Они вместе с Кириллом направились к кузне, оставив Егорку у телеги.

— Стойте, стойте, — закричал тот, — я что, один её назад покачу?

— Дымку впряги, — посоветовал Василий, обернувшись, — сумеешь?

Пришлось Егорке идти за лошадью и самому впрягать её в телегу. Всё-таки самым младшим быть не очень хорошо. Всякая нудная и мелкая работа тебе достаётся, пока не освоишься. Так, оказывается, в любом ремесле, и в воинском тоже.

Пока он ходил за лошадью, впрягал её и подгонял телегу к кузне, Никита принёс свою диковинную пищаль. Он стоял, гордо держа её перед собой. Пищаль была невзрачной и без приклада.

— Я такую у одного немецкого боярина видел. Очень он её берёг, потому что больших денег стоит. Одну такую можно на несколько обычных обменять.

— Чем же она хороша? — спросил Кирилл.

— Бьёт вдвое дальше, и пули ложатся кучнее. Одно плохо — заряжать долго. В обычной-то пищали всё просто: пулю по гладкому стволу шомполом протолкнул, и всё. А тут ведь внутри ствола резьба, как на винте, пуля, как волчок, летит, крутясь, из-за этого и дальность больше, и точность лучше. Но пока по резьбе её от дула до казённой части протолкнёшь — много времени уходит. Молотком приходится забивать. Вот если бы придумать, как её не с дула заряжать, а с казённой части — тогда другое дело.

— И сколько простых пищалей за одну такую дают?

— Не знаю. Немец не сказал, а я и расспрашивать не стал. Мне зачем? Я кузнец-оружейник, а не дьяк приказный. Вот, уже почти готова, я уж и приклад столяру заказал. Потом подгоню под свою прихватку и в битву с ней пойду.

— Как же ты нарезы внутри ствола делал? — спросил Василий.

Никита улыбнулся:

— Дело непростое, но возможное. Много таких пищалей не сделаешь, уж больно много сил да времени на них тратишь.

Василий хлопнул его по плечу:

— Второй раз ты меня сегодня порадовал. Как пойдём в поход — давай в полк князя Воротынского, рядом биться будем. Скоро уже.

— Приду. Как только объявят о походе, приду.

— Ну, тогда давай сороки на телегу грузить, нам пора.

Они уложили сороковые пищали на телегу, Василий уселся спереди и дёрнул за вожжи. Дымка взмахнула хвостом и тронулась с места.

— А вы пешком пойдёте, — сказал он, обернувшись, — лошадка старая, и так вместо двух сороковых пищалей три везём.

Так и пошли обратно: Василий на телеге, а по бокам Кирилл и Егорка.

— Надо бы так же все сороки принимать от мастеров, — задумчиво сказал Кирилл, — только место подобрать, чтобы не задеть никого. Да и простые пищали тоже. — Он вздохнул. — Время сейчас не то, всё скорее и скорее надо.

— Знатно наши сороки стрекочут, — хмыкнул Василий, — а Егорка-то — ловкач. Как он лихо гусыню подстрелил. Умелый воин растёт.

Егорка чуть не поперхнулся от обиды. А кто другой если бы стрелял — неужто как-то по-другому было?

— Не трогай парня, — вступился Кирилл, — ему ещё сегодня все стволы от нагара чистить.

Глава 15

РУССКОЕ ВОЙСКО

Москва — Коломна, лето 1572 года

Год прошёл, как бежал Егорка от холопской доли. Уже забывать начал, что это такое — быть холопом. Он полностью освоился в Москве. Не только отвозил куда надо опечатанные красным сургучом бумажные и пергаментные свитки, но и бегал по поручению Ивана Трофимовича или Глеба на площадь, покупал там что-нибудь для приказа или просто десяток расстегаев с рыбой или пару крынок сбитня. Научился торговаться с ушлыми московскими купцами, да так, что те за въедливость и принадлежность к приказу Ивана Челяднина прозвали его "земской перец". Ни разу не уходил он с площади без того, чтобы даже самые опытные да жадные торговцы не сбавили объявленную изначально цену. Торговался он так яростно, что самые умные даже уговорились сразу скидывать ему десятую часть цены, лишь бы убирался с торга побыстрее, не соблазняя своим примером других покупателей.