Александр Юрченко - Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле
Но вот беда, и батюшка, как муж её, занемог болезнью ног. Встревожена Елена, письма в Молдавию с гонцами посылает, о здравии справляется. А как узнала, что стало отцу хуже, решила для монахов афонских знамя-хоругвь вышить с просьбой о молитве. На знамени том Георгия Победоносца изобразила. Сидит на троне с мечом в руках. Ногами поверженного змея попирает. К Святому Георгию надпись ведёт: «Прими от нас и эту мольбу смиренного раба твоего, господина Стефана воеводы, Божьей милостью господаря Земли Молдавской, сохрани его невредимым в этот век».
И что же? Целый год красу эту вышивала, ещё не окончила, а батюшка уже в письме отписал: «Стало лучше мне, дочь моя, спасибо за молитвы твои».
Заглянул как-то свёкор в светлицу, подивился на работу её.
– А мне так сможешь угодить?
– Почему же нет, Иоанн Васильевич? – отвечала Елена. – При первой оказии, что предоставит мне Бог.
– А как Курицын внука моего научает?
– Довольна я дьяком твоим. После рассказов Фёдора Васильевича Дмитрий на бумаге Московское княжество изобразил.
– Поди ты? – подивился государь. – И Можайск там есть?
– И Можайск, и Новгород Великий, и Киев-град – мать городов русских.
Тут уж, нашто Иоанн Васильевич суров, не выдержал, слезу уронил, поцеловал Елену и внука:
– Князь Ольгерд, твой пращур, говорил: «Вся Русь должна принадлежать Литве». А внук мой, Дмитрий, уже Киев в границы княжества моего определил. Сие есть Провидение Господне! Теперь верю – все русские города соберём воедино. Если не при мне, так при внуках моих!
Дело десятое. Польско-литовское сватовство
В то время как русские послы Траханиот и Кулешин завершали свою миссию в Германии и готовились покинуть её пределы, от ворот герцогского замка в Ландсхуте отправлялся гонец герцога Георга Богатого с письмом к тестю, королю Казимиру. Загнав шесть лошадей и обменяв их на новых рысаков, уже через десять дней въезжал он в Краков, столицу Польского королевства.
Казимир не верил глазам своим: его недруг Иоанн Московский и король Максимилиан заключили союз против Польши! Злая весть застала врасплох, страхом сковала ум, ослабила волю. И по отдельности не под силу Казимиру тягаться с каждым из грозных соседей. А что теперь будет, если они объединились против него? На беду ещё турки с юга поджимают, вздохнуть не дают. Где допустил ошибку, что сделал не так, что будет с его королевством, с его жизнью, с будущим его детей?
Неужели конец всему? Так скорей бы конец света, о котором все уши прожужжал сын его младший Фредерик!
Ухватился за голову старый король, растрепал седые редкие волосы. Стал на колени, молится всем святым и Пресвятой Богородице: «Матка Боска! Спаси, помоги, помилуй!» Но поможет ли Богородица? Может, к старым литовским богам обратиться, Перкунасу и Велиясу? Не отец ли его, Великий князь Ягайло, виноват тем, что предал старых богов?
Предок Иоанна Великий князь Московский Дмитрий Донской предлагал отцу в жены дочь свою Анастасию, польские князья сватали юную королеву Ядвигу. А выбирать пришлось не жену, а веру. Латинскую или греческую?
Сохранил летописный свод слова того договора, узакониться которому, судьба не была уготовлена. Там вот что сказано было:
«… жениться ему, великому князю Ягайлу, у великого князя Дмитрия Ивановича на дочери, а великому князю Дмитрию Ивановичу, дочь свою за него дать, а ему, великому князю Ягайлу, быть в их воле и креститься в греческую веру и крестьянство своё объявить во все люди».
Выбрал отец Ядвигу, а с нею веру латинскую. Может в этом и есть разгадка всех бед? Разве не знал он, что все князья русские в литовских землях веру греческую исповедуют? Потому и тянутся они к Москве, что с ней одной веры. А ведь когда-то были боги наши близки. Даже на слух звучит похоже: русский Перун и литовский Перкунас, русский Велес и литовский Велияс.
Решил Казимир сердце разбитое успокоить, попытаться найти оправдание себе и отцу своему, Ягайле, крещённому в Кракове под именем Владислава Второго. Взял в руки «Историю Польши» Яна Длугоша, и стал искать там примеры литовской доблести.
И нашёл Казимир то, что искал, и внимал с интересом рассказам Длугоша. И много было в тех рассказах того, о чём в детстве поведал ему отец. Но и тот, и другой, и историк и воин, начинали рассказ о Литве со времени Великого князя Миндовга, отстоящего от его, Казимира времени, на двести пятьдесят лет. Ведь до Ягайлы не имел литовский народ своей письменности, потому не явил никто просвещённому миру ни одной хроники о древней литовской земле.
– Двести пятьдесят лет назад князь Миндовг железной рукой объединил разрозненные литовские племена, обитавшие по берегам Балтийского моря, – читал Казимир в 12-м томе «Истории» Яна Длугоша. – Стремясь отстоять свою землю от тевтонских рыцарей, он, то принимал корону от папы Римского, то разворачивался на восток и искал поддержку против крестоносцев у Александра Невского. Так и выстоял. Через сто лет у князей Гедемина и Витовта уже была держава, вобравшая древнерусские города Полоцк, Брест, Туров, Брянск и Чернигов. В 13 веке, чтобы не попасть под татарское иго, князья юго-западной Руси, кто добровольно, кто под нажимом переходили под руку сильных литовских правителей. Ольгерд, дед короля Казимира, всегда больше смотрел на Восток, чем на Запад. В середине 14 века, победив татар в битве при Синих водах, присоединил он к Литве Киев и Подолье. Дмитрий Донской, видя силу литовцев, предложил сыну Ольгерда, молодому князю Ягайло, жениться на своей дочери и принять православную веру. Не сложилось. Выбрал Ягайло польскую королевну Ядвигу и крестился по католическому обряду. И вот Казимир, правнук Гедимина, внук Ольгерда, и сын Ягайло, стал третьим по счёту Великим князем литовским, приглашённым на польский престол. Царствует много лет, неся благополучие и расцвет Польской держав. С Великим княжеством Литовским сумел прочный союз учинить, тевтонских рыцарей в войне победил и вернул Польше города Померании Торн, Мальборк и Данциг, главный порт Польши на Балтийском море. Счастливый век Казимиров: любимый муж и любящий отец, самый плодовитый монарх Европы, явил миру шесть сыновей и семь дочерей. Явил собой образец не только блестящего дипломата и доблестного воина, но и покровителя всех наук и искусств.
Нет, прочь сомнения. Казимир оторвался от чтения. Прав отец. Во всём прав. И не хотел бы он ещё раз по жизни пройти, иной путь повторить.
Поверни отец по-другому, жил бы сейчас Казимир под пятой у Иоанна, может, служил бы у него каким-нибудь князем удельным. И был бы он вообще на свет рождён, и состоялся бы польский король Казимир, если бы детей рождала не мать его, Софья Гольшанская, четвёртая жена Великого князя Ягайла, а русская княжна Анастасия?
Вспоминал Казимир молодые годы, восхождение на великокняжеский Литовский трон, – лишь тринадцатый год тогда минул. Вспомнил, как жену себе выбирал. Не какого-нибудь княжеского или герцогского рода? Королевских кровей себе супругу выбрал – дочь немецкого правителя Альбрехта… Любили его литовцы, не хотели отпускать молодого князя на польский трон, но когда появился другой претендент, решили – пусть идёт, так будет спокойнее. Пришлось Казимиру жить на два дома: править на благо Польши и о Литве не забывать. Дело трудное. У Польши соседи опасные: немецкие князья и тевтонский орден. У Литвы соседи ещё беспокойнее: Московское княжество, Молдавское и Крымское ханство.
Думал Казимир, как усилить свою власть и придумал. Решил создать свою империю. Наподобие соседней Священной Римской империи германской нации – невдомёк, что лоскутами она шита.
А для того нужно было расширить земли на запад до Одера. Восточную Пруссию король отвоевал: включил в державу свою Данциг, Торн и Мальбург. В Чехию сына Владислава королём посадил. Не мешало бы добавить Венгрию и Валахию на юге. Ливонию – на северо-востоке. Замахнулся на создание целой империи. Не заметил, как треть русских князей со своими людьми и землями вышла из Литвы и на сторону Московии перешла. Силён, умён, опасен оказался Иоанн князь Московский. Теперь вот с Максимилианом решил объединиться. Как разрубить этот союз? Как сделать, чтобы не набрал он силу? Пятьдесят лет он на польском троне, а так и не нашёл, кому из поляков можно доверять.
Думал Казимир думу тяжкую и придумал. Решил созвать на совет доблестных своих сыновей – вернее их не было у него союзников.
Уже приехал из Праги старший сын тридцатишестилетний Владислав – король чешский, прибыли из силезских городов Гливицы и Ополья тридцатитрёхлетний Ян Ольбрахт – князь Гливецкий и двадцатипятилетний Сигизмунд – князь Опольский. Самый младший двадцатичетырёхлетний Фредерик, претендовавший на пост епископа Краковского, итак каждый день во дворце проводил, больше, нежели в костёле.
