Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 1
Повзрослев и став нойонами, они и думать не могли о том, чтобы место их отца занял кто-то из их сверстников. Лучше быть среди равных, говорили они между собой, чем кланяться кому-то из своих же двоюродных братьев. Когда дед Тодоен на последнем пиру высказался за то, чтобы выдвигать Есугея на ханство, Алтан поклялся не дать ему сесть на отцовский трон.
– Если уж нельзя без хана, – говорил он после пира, уединившись с братьями в своей юрте, – пусть это будет кто-то постарше, пусть хоть Таргудай, но не этот заносчивый выскочка.
– Очень правильно говоришь, младший брат, – сразу же согласился с ним Джучи. – Не дадим ему помыкать нами, как малыми детьми.
– Да и спокойнее будет при Таргудае, – поддакнул Гирмау, – мы от него далеко, пока нет войны, не сильно будет докучать, а этот, если станет ханом, ведь не даст нам спокойной жизни. К Таргудаю надо прислоняться.
К Есугею братья испытывали давнюю неприязнь. Однажды, еще во времена детских игр, ребятишки куреня выбирали между собой хана на десять дней. Уже все были согласны избрать Джучи, как старшего сына Хутулы. Но тут против встал Есугей:
– Где вы слышали, чтобы хан хуже всех метал копье и не умел бороться?
Джучи, хоть и был младше Есугея на два года, будучи ханским сыном, не мог стерпеть оскорбления и вызвал его на борьбу. Есугей одним рывком уронил Джучи на спину. Даже не повозился для приличия, а просто бросил как новорожденного ягненка, вызвав злорадный смех в толпе куренных мальчишек. Ханом избрали Хутугту, как старшего по возрасту. Впервые они, ханские дети, были открыто оттеснены от власти среди сверстников и такого позора не могли простить Есугею.
Когда они выросли, во время татарской войны Есугей собрал трехтысячное войско, и всех младших братьев вместе с нукерами отдали ему в подчинение. Есугей, казалось, нарочно старался унизить их, детей Хутулы, принародно давая им задания наравне с простыми сотниками. Зубы свои искрошил Алтан, стоя каждое утро в строю и выслушивая его приказы. И когда после победы борджигины делили добычу, Есугею дали втрое больше, чем им, детям Хутулы, только за то, что тот собрал под свое знамя три тысячи человек разного отребья из рабов да бродячих охотников. Позже, когда Есугей пригнал из кереитского похода огромные табуны коней и верблюдов, он не поделился ни с кем из тех, кто не пошел с ним. А после смерти двух своих старших братьев Есугей завладел таким улусом и войском, что стал одним из первых в племени монголов.
– Все у Есугея есть, – истекая завистью и злобой, говорили между собой дети Хутулы. – Но ему мало этого, еще в ханы лезет!
– На наши головы он лезет, – пояснял братьям Алтан. – Вот когда залезет и усядется, тогда и поймем мы все, как хорошо было жить вольными нойонами.
Тогда, наутро после праздничного пира, дети Хутулы поехали к Таргудаю. Тот принял их настороженно, будто ждал какого-то подвоха. Младшая его жена налила им по чашке холодного архи, выставила угощение – сушеные пенки и вышла. Но когда Таргудай по сбивчивым их намекам понял, с какой целью они приехали, он резко изменил лицо. Несмотря на жару и тучность свою, не поленился своими руками зарезать барана, приказал своим домочадцам накрывать стол. За едой и питьем расспрашивал о жизни их после смерти отца, советовал, куда перегонять стада в зимние бураны. После долгого разговора, окончательно выяснив, кто главный среди братьев, Таргудай отправил старших отдохнуть в другую юрту, а его попросил остаться, будто бы для того, чтобы выторговать у него коня.
– Хороший у тебя конь, поговорим о цене, – с ленивой усталостью говорил он, глядя в спину удаляющимся братьям. Когда за ними опустился полог, он повернул к Алтану протрезвевшее лицо. – Ты, младший сын Хутулы, оказался самым умным среди всех киятов и принял верное решение. Есугей не годится в ханы. Горяч, непоседлив, много неразумного может натворить, и народ расшатает. Только ведь народ глуп, как овечье стадо, может и ошибиться на выборах. Что мы тут можем сделать? Как ты думаешь? – Таргудай выпуклыми своими глазами испытующе покосился на него.
– Не знаю, – после долгого молчания пожал плечами Алтан. – Ведь мы приехали к вам за советом.
Таргудай высоко поднял указательный палец:
– Если народ не знает, какое решение следует принять, нойоны сами должны направить дело в нужное русло.
– А как это сделать? – Алтан с готовностью привстал на месте. – Скажите, дядя Таргудай, я все сделаю, всех уговорю, подкуплю, ничего не пожалею.
– Я скажу тебе в нужное время, – Таргудай одобрительно смотрел на него. – Главное, держись за меня и тогда высоко сядешь. А теперь поезжай с братьями домой и посматривай за Есугеем, узнавай, что он собирается делать. Пронюхаешь что-то, сразу же сообщай мне. А там мы с тобой решим, что делать.
На следующий же день жена Алтана выведала у Сочигэл, что Есугей собирается к войскам. Алтан в ночь выехал к Таргудаю и пьянствовал у него три дня. Когда он узнал, что люди Таргудая угнали у Есугея двадцать с лишним лошадей, то поначалу сильно удивился: зачем? Но поразмыслив, решил, что, пожалуй, правильно: пусть Есугей знает, что и против него есть сила.
Ездил он к Таргудаю со срочной вестью и тогда, когда узнал, что Есугей со старшим сыном поехал на Керулен. Таргудай тогда обрадованно посмотрел на него и хищно сузил глаза, скрипнув зубами.
– Это хорошо, – тихо проговорил он. – Это очень хорошо.
Что хорошего в том, Алтан тогда так и не понял и, чтобы не вызывать подозрений у своих, сразу же выехал домой.
XV
На следующий день после расставания с Дэй Сэсэном Есугей подъезжал к горе Улан. Холодный ручей, протекающий под восточным его склоном, в этой пересыхающей степи был единственным местом для остановки путников: здесь пересекались летние тропы, ведущие с верхнего Онона на средний Керулен.
В ранних сумерках приближаясь к ручью, Есугей еще издали увидел нескольких путников, расположившихся на отдых. Остановив коня в трех перестрелах от них, он насчитал девятерых мужчин, рассевшихся вокруг маленького костерка.
«Наши, ононские, – равнодушно подумал он, тронув коня и глядя на приближающийся табор. – Или керуленские… Если будет по пути, дальше можно будет поехать и с ними…»
Когда он подъехал на половину перестрела, люди у костра заметили его, зашевелились, всматриваясь, прикрывшись руками от огня. Крайний, юноша лет двенадцати, вскочил, видно, по приказу старших, подошел к сложенным в кучу переметным сумам, стал рыться в них, доставая туески и чаши.
Когда Есугей был в полусотне шагах от них, люди встали со своих мест и вышли к нему навстречу.
«Как будто уже знают, кого встречают – усмехнулся он про себя. – А это, может, разбойник без рода, без племени…»
Юноша, достававший из сумов туески, услужливо подскочил и принял поводья.
– Благополучен ли ваш путь? – поклонился старший, одного с ним возраста мужчина, и Есугей сразу узнал хорошо знакомый, шепелявый татарский выговор.
Присмотревшись к обступившим его людям, он запоздало понял, какую допустил оплошность. Из-под войлочных шапок у них торчали по-татарски подвязанные косы. По узковатым лицам, с косо посаженными щелочками глаз, похожими на хамниганские, еще издали можно было бы узнать татар, если присмотреться вовремя. Но теперь отступать было поздно: убегающему в спину пускают стрелу. Да и повода для бегства пока не было. Еще будут потом говорить, что, мол, борджигинский Есугей вдруг без причины побежал от мирных татар. Дело малое, а разговоров хватит на обе долины.
– Слава западным богам, – громко ответил Есугей, сойдя с коня. – Хорош ли ваш путь?
– Небо не забывает нас, – старший татарин казался приветливым, но остальные с холодным молчанием смотрели на него. – Присядем к нашему огню.
Посадив его на северную сторону, старший сел рядом и сразу взялся за бурдюк с вином. Другие медленно, будто с неохотой, расселись вокруг.
«Кажется, не узнают меня, – принимая чашу, подумал Есугей. – Если бы узнали, не такая была бы встреча… Видно, что не рады, да монголы и татары никогда не бывали рады друг другу».
– Пусть поменьше будет войн между племенами, пусть боги на небе решают наши споры, – Есугей сорвал кисточку сухого ковыля и, макая ею в крепкую хорзу, побрызгав на восемь сторон, выпил до дна. Вино показалось чересчур горьким, будто настоянным на полыни.
– Истинные слова! – воскликнул татарин, восторженно расширив глаза, оглядываясь на других. – За такие слова выпить, значит, десять грехов снять с души… А из какого вы рода?
– Я из рода бугунод, зовут меня Онгудай, служу нукером у Сэмгэту-нойона, – сказал Есугей, чувствуя, как хорзо, резко ударив в голову, начинает туманить сознание. – Еду с Керулена по поручению нойона. А вы кто будете?
– Да и мы люди простые, – с неуловимой усмешкой под вислыми усами сказал татарин. – Из буирнурских татар. Едем сватать невесту старшему сыну… вот этому парню, – он показал на юношу, разносившего чаши по кругу, успевая расставлять еду на развернутом куске замши.
