Владимир Малик - Князь Кий
Послышался свист нагайки. Из-за укрытия выбежал старик, седой бортник, закрывая руками окровавленное лицо. За ним гнался Черный Вепрь и бил изо всех сил. Вслед ему спешил Крэк и что-то говорил, но так тихо, что ни Хорев, ни Боривой не разбирали его слов. Затем показались воины. Все остановились у коновязи. Старик плакал, размазывая кулаком по лицу слезы и кровь.
— Князь, я не виноват… Закрыл ее, подпер дверь колом, а сам пошел к оврагу за водой… Как же без воды?… А она продрала крышу — и в лес… Я за ней… Но видишь — не мне, старику, догнать молодую…
— Когда это было? — спросил Черный Вепрь, немного остыв.
— После завтрака…
— После завтрака… А уже за полдень перевалило!.. Мог бы еще добежать, старый хрен, до Родни и сообщить мне! А ты ковырялся здесь в своем дерьме! — снова закричал князь и пнул бортника в спину. Потом повернулся к своим воинам: — вот что, ребята, я сейчас должен возвращаться домой… Такой приказ кагана. А вы — в погоню! Найдите мне эту девушку! Хотя из-под земли откопайте! Не могла же она без коня далеко убежать!
— Могла, — сказал один мрачно. — Если не возьмем следа, где ее искать?
— Ты дурак, Лют, как пень! — ответил ему князь. — Девушка не могла убежать ни за Рось, ни за Днепр… Итак, у нее только один путь — лесами до полян! До Каменного острова! Там и ищите с Малком и Мыслятом! И не медлите!
Лют склонил голову.
— Найдем, князь! Сейчас возьмем след!
Три молодых воина сразу бросились в хижину, что-то долго рассматривали там, вынюхивали, как борзые, а потом с радостными криками: «Есть след! Есть!» — сели на коней, помчались через поляну к лесу и вскоре скрылись из виду.
Черный Вепрь с Крэком тоже вскочили на коней и, не спеша, поехали обратно той дорогой, которой пришли сюда. Вдруг на поляне стало тихо и пусто. Лишь старый бортник долго стоял у коновязи, вытирая рукавом кровь с лица, грустно смотрел вслед молодому князю и его черноголовому спутнику…
Хорев многозначительно переглянулся с Боривоем.
— Мы не должны выпускать их из вида! Куда они — туда и мы! Удастся ли им найти Цветанку или нет — к Черному Вепрю живыми они не вернутся! Вперед!
Тихо шелохнулись кусты — и ребята, обойдя лесом поляну, отыскали след Люта и его друзей.
— Их трое, а нас — двое, — сказал Хорев. — Зато мы имеем то преимущество, что они о нас ничего не знают…
— Ты меня подбадриваешь? Зря… Я не боюсь с ними биться! — ответил на это Боривой.
* * *Путь от Родни до Каменного острова пролегал через урочище Широкий Берег, и Волчий Хвост вел сюда полянское войско. Все шли пешком, оставив лошадей родовичам, которые должны отступать в леса.
Широкий Берег простирался в ширину на поприще, а в длину — на три поприща. С одной стороны текла Рось, с другой — возвышалась гора, поросшая густым лесом. Под горой лежала дорога, которую никак не мог обойти Ернак.
Полянские дружины с самого утра заняли узкую местность между рекой и лесом, и весь ровный твердый луг забелел от их полотняной одежды.
Волчий Хвост ходил между воинами и показывал, где кому становиться. Сам со своим родом встал посередине: хотел видеть правое и левое крыло войска.
Выстраивались, как издавна это повелось, рядом — ровным, словно тетива лука. От Роси встали роды, которые жили на Хоробре и Красной, посередине проживавшие на Росаве, а русь, один из крупнейших и мощнейших родов, вместе с другими росичами занял все левое крыло — аж до леса.
Кий стиснул зубы и молчал. Все делалось так, как у Родни. Там ровное поле — здесь ровный, словно ладонь, луг. Там войско было поставлено в один ряд — здесь тоже. Там Ернак атаковал вечером, имея за спиной солнце, — здесь он наверняка нападет утром, когда солнце будет слепить полянских воинов… А последствия? Нетрудно предсказать.
У него сжималось сердце от тяжелого предчувствия. Но сказать об этом воеводе не решался. Разве послушает? Да и не время уже…
Единственное, чего он добился от отца и что радовало его, это то, что весь род, от мала до велика, поднялся вчера из своих поселков и двинулся на север, в непроходимые леса. А за ним двинулись остальные роды.
Русы строились на левом крыле — рядом. Однако оставалось немало воинов, которым не хватало в нем места. Тогда Кий, посоветовавшись с отцом, подозвал Щека.
— Не будем говорить об этом воеводе, брат… Возьми нашу младшую дружину и засядь с ней под горой в лесу! В открытый бой не встревай! Но, как только гунны врежутся в наш ряд, закидывай их правое крыло стрелами! Это будет большая помощь нашему войску… Если же нас разгромят, беги с отроками, как мы договорились, в Березовые Рудки и жди тех, кому посчастливится спастись… Если мы с отцом останемся живы, то найдем тебя там… Если же боги помогут нам и мы выстоим, остановим гуннов, тогда смело выводи дружину из леса и нападай на них с тыла… Понял?
— Понял.
— Тогда — иди! И да хранит тебя Световид!
Братья обнялись. Щек попрощался с отцом и братом и исчез вместе с младшей дружиной в гуще кустов.
Поляне приготовились к бою. Тысячи воинов щитами перегородили Широкий Берег, поклявшись твердо стоять против врага.
Однако гунны не появились.
В томительном ожидании прошел день. Прошла и ночь. Воины спали на щитах, подложив под головы колчаны со стрелами. Огня не разжигали — боялись привлечь внимание вражеских лазутчиков. Над Росью и прилегающими лугами упал густой туман, и утром воины, перепутавшись, долго не могли найти своих мест и своих родов. Путаница продолжалась, пока не поднялось солнце и не разошелся туман. А когда последние клубы тумана испарились и исчезли в бездонном голубом небе, все со страхом увидели в двух поприщах от себя гуннов.
Что тут поднялось!
Заметались по берегу воины, затрубили сигнальные рога, возвещая тревогу, закричал воевода Волчий Хвост:
— Поляне, к бою!
Все спешно выстраивались боевым строем. Выравнивали ряд, ставили перед собой щиты, шептали молитвы и Даждьбогу, и Перуну, и всем большим и малым богам, чтобы помогли остановить гуннов и уберегли от смерти.
И вот задрожал берег Роси, послышался далекий гул, раздался из тысяч и тысяч глоток громовой вопль — гунны двинулись в атаку.
Сразу в полянских рядах прекратились разговоры. Вытянулись стеной красноватые — против солнца — щиты. Замерли воины, выставив вперед блестящие острия копий. Приближалось неотвратимое мгновение, которое каждый ждал с нетерпением и страхом.
Набирая скорость, гунны вытянулись клином.
Твердый ровный берег и солнце, которое светило из-за их плеч, способствовали вражеской атаке.
Кий от леса, где стоял на левом крыле русов (Тур был на правом крыле, ближе к середине), окинул взглядом полянское войско, и у него тоскливо заныло сердце, зашлось болью. Через широкий зеленый луг протянулась тонкая — в четыре ряда — лава, прикрытая спереди щитами. Если взглянуть вблизи, то эта лава казалась прочной. Четыре ряда крепких, как дубы, воинов! Со щитами, копьями, луками, мечами!.. Но как легко она рвется под неудержимым натиском гуннской конницы!
Высокомерный, легкомысленный, хотя и не лишенный смелости Волчий Хвост не прислушался к мудрому совету, не нашел места, которое стало бы преградой для нападающих, а для полян — надежной защитой…
Что же будет? Что же будет?
Гунны вытягивались все острее клином и быстро приближались.
Волчий Хвост крикнул на весь берег:
— Друзья, держимся крепко! Ни шагу назад! Приготовить копья и луки! Остановим врага!
Два первых ряда, загородившись щитами, выставили вперед копья. Два задних — достали из колчанов стрелы, приготовили луки к бою.
Кию кажется, что он вторично видит один и тот же страшный сон. Разве не так же встречал гуннов воевода Радогаст?
Да!
Правда, у Волчьего Хвоста воинов значительно больше. И что с того, когда они растянуты в один ряд?
Между тем гуннский клин, как стрела из лука, целился прямо в сердцевину Полянского строя, в то место, где стоял воевода. За клином тяжелым темным облаком неслась вся орда. Берег сотрясался от грома копыт и дикого крика.
Кий щурится на солнце. Гунны совсем близко. Уже хорошо видно оскаленные морды их лошадей, сверкающие лезвия занесенных над головами сабель. Еще мгновение — и…
Туча стрел взлетела с полянских луков, кусающим роем впилась в густую лавину нападавших. Упали первые убитые. Замешкались кони…
Но это не остановило гуннов, и, в следующую минуту, они со всего разгона врезались в полянские ряды. Страшный грохот, предсмертный крик, боевые кличи, звон сабель и мечей — все это смешалось в один дикий рев, который поднялся над полем битвы.
Гуннский клин ненадолго увяз в первом ряду. Затем почти сразу вскрыл полянское войско пополам и начал окружать те дружины, которые стояли на берегу Роси.
Крик ужаса раздался среди полян. Сбитый лошадьми, упал Волчий Хвост и был растоптан насмерть. В прорыв хлынули свежие отряды гуннов. Они теснили полян к Роси, кололи их копьями, секли саблями, спихивали в воду — и там одни плыли к противоположному берегу, а другие, раненые и те, которые не умели плавать, тонули, опускались на дно.
