Владимир Малик - Князь Кий
Крик ужаса раздался среди полян. Сбитый лошадьми, упал Волчий Хвост и был растоптан насмерть. В прорыв хлынули свежие отряды гуннов. Они теснили полян к Роси, кололи их копьями, секли саблями, спихивали в воду — и там одни плыли к противоположному берегу, а другие, раненые и те, которые не умели плавать, тонули, опускались на дно.
Русов от первого, самого страшного удара спасла младшая дружина Щека. Она из засады засыпала правое крыло гуннов стрелами и этим задержала его стремительный натиск, смешала боевые порядки. Но это не спасло старейшину Тура. Вскольз гунны задели-таки русов, и одним из первых пал Тур. Стрела пронзила ему грудь, и воины отнесли умирающего в лес, и над ним склонился Кий.
— Отче!..
Тур медленно открыл глаза, узнал сына. Проговорил через силу:
— Зря не послушались тебя… Все пропало… Спаси наш род… И все племя… Пусть хранят тебя боги!..
— Отче! — Кий наклонился над отцом, однако тот уже ничего не слышал. — Отче!
Тур еще был жив. Но из раны текла кровь, а с ней отходила и жизнь старейшины.
Кий приказал двум воинам позаботиться о нем, а сам бросился на поле боя, где русы и воины из других родов, медленно отступая, сдерживали натиск гуннов. Один за другим падали поляне под ноги гуннских лошадей и там находили себе смерть. Было ясно, что это разгром. Нужно спасать остатки войска.
Тогда Кий поднял вверх рог, висевший у него на поясе, и трижды протяжно протрубил. Это был знак — прекращать бой и отходить в условленное место.
Этим он самовольно брал на себя власть воеводы. Ведь Волчий Хвост погиб, старейшина Тур умирает, а других старейшин не слышно. Может, они погибли, или, может, как и Тур, лежат где-то раненые?…
— В лес! В лес! Выходите из боя!
Все, кто остался жив и еще оказывал гуннам сопротивление, услышав звуки рога, начали быстро отступать и прятаться в густых зарослях деревьев и кустов, переплетенных ароматным хмелем. Лес молниеносно поглощал их всех без остатка, прятал в своих глубоких полутемных трущобах, суровой молчаливой стеной встал перед обезумевшими, ошалевшими от крови нападающими.
Гунны осаждали лошадей, повсеместно прекращали преследование.
* * *Цветанка бежала вслепую, сама не зная куда.
Прорвав соломенную кровлю хижины и выбравшись сквозь дыру на волю, она оказалась во дворе, где на нее сразу напала собака.
— Чу-чу! Чу-чу! Тихо, дорогая! Тихо, дорогая! На тебе хлебушка — только не лай и отпусти меня с миром! — говорила она, бросая куски хлеба, которые припасла на дорогу.
Пока собака глотала хлеб, она юркнула за строения, оттуда — в кусты, а там — и в лес. Бежала со всех ног, не разбирая направления. Чтобы подальше от противного старика, который вот уже какой день держал ее, по приказу Черного Вепря, взаперти. Спускалась в долины и овраги, поднималась на холмы, продиралась сквозь густые заросли болиголова, ежевики и хмеля, обрывая на себе одежду.
Лес казался ей, девушке, выросшей в степи, мрачным, чужим и враждебным: коренастые, обросшие мхом деревья, с сухими ветками и черными дуплами в стволах, напоминали ей престарелых седых колдунов, которые наблюдали за каждым ее шагом. В кустах ползали ужи и гадюки. Где-то здесь рядом бродили медведи, волки и барсуки. В целом весь лес был населен духами, добрыми и злыми, которые могут или помочь тебе, или навредить.
Бежала, пока несли ноги. Потом, устав, отдохнула минуту и уже дальше шла медленно. Теперь ее начала тревожить мысль, куда повернуть, как найти дорогу к Каменному Острову?
Почему-то ей казалось, что если она возьмет вправо, то натолкнется на жилье Черного Вепря, прямо перед ней — Днепр, позади — хижина бортника… Итак, оставалось — повернуть налево. Поэтому она долиной, прокладывая заметный след в высоком бурьяне, быстро направилась в противоположную от солнца сторону.
Местность была холмистая, с крутыми спусками и еще более крутыми подъемами. Цветанка проголодалась и с сожалением подумала, что надо было бы оставить себе хоть кусочек хлеба. И сразу же отмахнулась от мысли о еде. Где-нибудь найдет поселок — и люди там покормят. А сейчас надо — собрать все силы и бежать! Как можно скорее и как можно дальше! Чтобы ни бортник, ни Черный Вепрь не догнали!
Она прошла еще несколько шагов — и вдруг лес кончился. С высокого обрыва открылся широкий голубой простор Днепра и буйных заднепровских плавней. И никакого человеческого жилья вокруг.
Цветанка немного постояла на обрыве, думая, что же делать, — возвращаться или спуститься вниз, к реке. Она заколебалась. Возвращаться назад не хотелось. Да и страшно — там, где остались ее враги. А внизу — вода. Можно попить, ополоснуться и отдохнуть после тяжелых скитаний по лесной чаще…
Она нашла тропинку, по которой звери ходили на водопой, спустилась по ней на берег и, забравшись по колено в прохладную днепровскую воду, умыла лицо, шею, руки. Потом нарвала корешков ситняга и камыша, чтобы хоть немного утолить голод.
Корешки на вкус были слащавые, вызывали тошноту, и девушка с отвращением выплюнула их изо рта. Нет, уж лучше голодать, чем есть это противное зелье!
Она села под ивой и склонила голову на потрескавшийся, шершавый ствол. Она была такая уставшая, что не заметила, как уснула. Теплый ветер шевелил густые растрепанные косы, ласково гладил исцарапанные руки, белую шею, порозовевшее от сна лицо. Днепр приносил прохладу и шум задумчивых камышей, что убаюкивал, как ребенка. А солнце, что уже спускалось за кровавую кручу, согревало ее, ласкало, как мама, и укутывало приятной дремотой.
И все же сон был чуткий. Как только шелохнулись прибрежные кусты и испуганно вспорхнула из ивы какая-то птичка, она мгновенно открыла глаза и вскочила на ноги. Ужас и отчаяние ледяным холодом сжали ей грудь.
С трех сторон к ней подступали воины Черного Вепря. Прямо от холма приближался рябой Лют, слева — Малк, справа — Мыслята. Это они похитили ее в купальскую ночь и упекли в дикий вековой лес к старому бортнику. А теперь хотят схватить и доставить обратно к ненавистному княжичу.
— Вы? Это опять вы, проклятые? — воскликнула девушка хрипло, чувствуя, как у нее дрожат и подгибаются ноги.
— Да, это мы, — нахмурился Лют, останавливаясь на почтительном расстоянии. — Мы нашли тебя, княгиня, чтобы отвезти к князю… К Черному Вепрю… Тебе не стоило бежать, потому что убегала от собственного счастья…
— Как ты сказал… Я… княгиня?… Значит, Черный Вепрь… князь? — Переспросила ошеломленная девушка, для которой это известие было крайне неожиданным.
— Да, — кивнул Лют. — И, думаю, ты никогда не пожалеешь, что я с Малком и Мыслятой нашел тебя сегодня и верну нашему князю. Думаю также, что ты за это не будешь на нас зла, — ведь мы желаем тебе только одного — счастья! Ты — княгиня!..
Спокойный, ласковый голос Люта обманул Цветанку, ей показалось, что в нем что-то изменилось к лучшему. Она не подумала, что сейчас он заботится о себе, о своем будущем, ибо оно не в малой степени будет зависеть от нее. Поэтому жалобно проговорила, протягивая к нему руки:
— Я не хочу возвращаться к Черному Вепрю! Я не хочу быть княгиней! Отпусти меня, Лют! Отпусти!..
Лют нахмурился.
— Ты говоришь чепуху, княгиня! Ты поедешь с нами!
— По доброй воле не поеду! Разве возьмете силой!
— Не заставляй нас делать это! Иди-ка сюда! Сама! Цветанка закрылась руками, воскликнула:
— Не пойду! Не подходи ко мне! Я ненавижу Черного Вепря и никогда не стану его женой! Лучше — смерть!
Лют понял, что без насилия не обойтись, и бросил сквозь зубы:
— Берите ее!
Малк и Мыслята с двух сторон двинулись к девушке. Лют пригнулся и расставил руки, словно собирался ловить курицу. И ни одному из них девушка не дала поймать себя. Как испуганная серна, вдруг оттолкнулась ногами от берега и прыгнула далеко в воду — аж волна поднялась. Прыгнула на верную смерть потому, что совсем не умела плавать…
* * *После разгрома на Широком Берегу полянские роды поспешно отступали с Роси и ее притоков на север, в дремучие леса на Стугне, Днепре и Ирпене. Угоняли скот, овец, свиней, везли зерно и домашний скарб, несли на себе узлы с провизией — хлебом, пшеном, солониной. Направлялись напрямик — полями и лесами, не выбирая дороги…
Гунны упорно преследовали их. С ними шел и Черный Вепрь со своей небольшой, наспех собранной дружиной.
Остатки разгромленного войска Кий вывел в Березовые Рудки, где его уже ждал Щек со своими молодыми друзьями. Оказалось, что воинов осталось в живых значительно больше, чем думалось. К тому же прибывали все новые и новые отряды из далеких окраин полянской земли и единичные воины, которым посчастливилось спастись.
Здесь же собрали вече. Нужно было выбрать нового воеводу и старейшин, ибо во время побоища на Роси значительная часть родов потеряла их.
