Мишель Моран - Последняя принцесса Индии
После того, как мы покинули храм, рани сказала:
– Твой отец – резчик по дереву. Ты мне однажды сказала, что он подарил тебе мурти Дурги, вырезанную из дерева.
Вот тогда до меня впервые дошло, что память рани подобна Акшайапатре, неисчерпаемому сосуду мифологии[77]. Она всегда могла полезть туда рукой и достать любую мелочь, какой бы ничтожной та ни показалась на первый взгляд.
– Возможно, Шри Рама хотел сказать, что ты никогда не должна расставаться с этим изображением богини, – предположила рани.
Такое мне даже на ум не приходило.
– Давайте погуляем в саду, – предложила рани.
Но Сундари еще надо было проследить за доставкой дымного пороха, поэтому она направилась к пороховому погребу, размещавшемуся в Звездном форте. Я и рани остались вдвоем.
Когда Сундари ушла, рани мягко произнесла:
– Расскажи о своем любимом произведении литературы, а я расскажу тебе о своем.
Увидев мою нерешительность, госпожа прибавила:
– Это не задача, на которую существует один правильный ответ, Сита. Просто скажи, что ты больше всего любишь читать.
– Шекспира, – призналась я.
Я видела, что рани мой ответ удивил.
– Мы с отцом вместе читали пьесы Шекспира.
– У тебя есть любимая пьеса?
– «Гамлет».
– Но у нее грустный конец.
– Да, грустный, но в пьесе содержится много мудрости. А вы что любите, Ваше Высочество?
Рани улыбнулась.
– Люблю пураны[78]. Люблю древние мифы и героические повести, но больше всего мне нравится звучание слов на древнем языке.
Я понимала, что она имеет в виду. Папа «читал» со мной пураны. Это самые древние тексты, рассказывающие о наших богах. Они не только интересны, им присуща определенная поэтичность.
– Что ты скажешь, если я признаюсь: временами мне снятся сны, повторяющие кое-что из того, что я прочла в пуранах.
Я улыбнулась.
– Мне тоже постоянно снится что-то из литературы.
– Серьезно?
– Да, особенно если история хорошо написана.
Рани улыбнулась.
– Думаю, мы с тобой имеем больше общего, чем может показаться, – молвила она.
Так, гуляя и ведя беседу почти как подруги, мы провели день.
Когда мы дошли до красивой каменной беседки, стоявшей на берегу озера Махалакшми, рани уселась там и сказала:
– Иногда я задумываюсь над тем, кем был мастер, работавший по этому камню.
Ее пальцы пробежали по скамье, на которую она присела. Затем госпожа указала на свободное место подле себя.
– Расскажи о своем отце. Он работает по дереву весь день? Сколько всего он может вырезать за день? Расскажи о его мастерской.
Я ответила на все ее вопросы.
– Ему нравится его работа?
Подумав, я ответила:
– Да, но папа мечтал быть воином.
Я рассказала рани о Бирме, ранении и Шекспире.
– Эти британцы… – начала она, но оборвала себя на полуслове. – Следовательно, ты росла с отцом и сестрой… А братья были?
– Нет, только бабушка, – ответила я.
– Тебе повезло. Моя умерла еще до моего рождения.
Я плотнее сжала губы. Я ничего не скажу такого, что бросит тень на меня или мою семью.
– И как живется в деревне?
– Не знаю… Вне пределов Джханси все женщины строго соблюдают пурду.
Я заметила, что рани покраснела.
– Ну да… Значит, с самого детства…
– Да.
– Сочувствую.
– Весь мой мир заключался в моем доме… а еще чтение…
– Да… даже узницы имеют шанс вырваться из своей темницы, если у них есть книги под рукой.
Она улыбнулась, и я почувствовала благодарность судьбе за то, что мне довелось служить весьма образованной рани. Нам обеим повезло получить хорошее воспитание.
Тем вечером, вернувшись с озера, рани повела меня в свои покои и предложила выбрать одно сари в подарок. Мой выбор остановился на чудесном сари желтого цвета, которое прекрасно подойдет к глазам и цвету лица Ануджи. Затем рани подарила мне корзинку косметики и поблагодарила за приятно проведенный день.
– Мне тоже было очень приятно, Ваше Высочество.
Когда меня отпустили, я разыскала Гопала и попросила переслать подарки сестре.
– Это будет дороже, чем письмо, – предупредил он.
– Насколько дороже?
– На две анны.
Я усмехнулась.
– Ладно.
Подарки меня не заменят, но, по крайней мере, сестра догадается, что то, что я делаю, я делаю ради нее.
Глава 12
Когда дургаваси вернулись, проведав свои семьи, мое имя было у рани на языке всякий раз, куда бы она ни собиралась. Она каждый вечер просила меня читать ей вслух. Временами я читала ей из первого фолио[79] Шекспира, временами – последний из напечатанных романов Чарлза Диккенса. Поскольку никто из женщин не знал английского языка, лишь только мы с рани смеялись и плакали, оставляя других безучастными. Все случилось так, как предвидела Сундари. Желание Кахини наказать меня обернулось в мою пользу. Со временем я и рани стали почти подругами.
Кахини вела себя так, словно ничего экстраординарного не происходило. И если лицо Раджаси искажалось от злобы, когда рани велела мне составить ей компанию, чтобы прогуляться к конюшням, то Кахини сохраняла внешнюю невозмутимость. Я думала, что она просто примирилась с тем, что обстоятельства теперь изменились существенным образом. Вот только никакого мира на уме у Кахини не было. Она просто загородила течение плотиной, надеясь, что поднятая ею буря на время утихомирится.
– Я вижу, что вы с рани стали очень дружны, – лежа в постели, сказала мне Джхалкари.
Я оглянулась, но в большинстве своем женщины дургаваса уже спали. Кажется, никто нас не подслушивал.
– Она очень жалостливая, – ответила я. – Иногда мне кажется, что ей не хватает подруги.
– Она рани. У рани много подруг, а вот ты наживаешь себе врагов.
Я села на краю постели в ожидании, что Джхалкари мне все объяснит.
– Сита, разве ты не знаешь, что женщины завистливы?
– Какие женщины?
– Все мы.
– И ты завистлива?
Джхалкари ничего не ответила.
– Тебя расстраивает то, что я подружилась с рани?
– Совсем немного. Я думаю, что мы с тобой все же близки.
– Конечно, близки.
Джхалкари пожала плечами.
– Ну, моя ревность не опасна, а вот Кахини…
Внешне казалось, что Кахини все равно, но за два дня до Дивали, нашего самого большого и радостного праздника, когда все мы отмечаем триумфальное возвращение Рамы после победы над царем демонов Раваной, прибыл лекарь, чтобы осмотреть рани и растущего в ее чреве ребенка. Такое происходило единожды в неделю, поэтому не было никакой причины думать, что на этот раз визит лекаря будет чем-то отличаться от предыдущих. Я сидела в зале рани вместе с другими дургаваси, когда вошла страшно встревоженная чем-то Сундари.
– Придворный лекарь принес лихую весть, – заявила она.
Наступила такая тишина, что я могла слышать, как тяжело дышит сидевшая далеко от меня Моти.
– Из Бомбея приехали двое вестовых, больных бубонной чумой. Оба заболели по приезде и умерли в Джханси. Лекарь хочет всех вас осмотреть. Если вы больны, то он определит это, заглянув вам в рот.
– Из Бомбея… – молвила Кахини. – Наверняка это проклятие далитов. Столько далитов живет…
– Сейчас не время, – одернула ее Сундари.
В комнате повисло гробовое молчание. Прошло несколько минут, прежде чем явился лекарь. Все это время каждая из нас старалась дышать как можно меньше. Если новая болезнь начинается в горле, значит, ею можно заразиться от больного человека при дыхании.
– Намасте, лекарь, – произнесла Сундари.
Это был старик с густыми, словно ссученная шерсть, седыми волосами. На шнурке вокруг его шеи висело изображение Дханвантари, лекаря богов. Все мы сжали ладони в намасте, но лекарь никак не ответил на наше приветствие.
– Я хочу, чтобы вы все встали в ряд, – деловито заявил он. – Когда я буду к вам подходить, открывайте рот как можно шире, чтобы я смог увидеть ваше нёбо.
Вообразите себе смущение, которое мы все испытали! Уже одно то, что приходилось раскрывать рот, словно рыба на суше, было достаточно скверным, а делать это в присутствии мужчины…
– Хорошо, – проходя от одной к другой, говорил себе под нос лекарь. – Хорошо.
Дойдя до Джхалкари, он сказал ей:
– А ты, пожалуйста, ступай налево.
– Рани больна? – спросила Кахини, когда пришла ее очередь.
– Нет, и с ребеночком все в порядке, но всех с признаками болезни подлежит удалить до тех пор, пока они не вылечатся.
Я читала о чуме, которая погубила треть населения Европы. Неужели это та самая чума?
Лекарь подошел к Моти.
– Хорошо, – произнес он, и девушка с шумом выдохнула из груди воздух.
Когда он подошел ко мне, лоб его наморщился.
– Налево к ней.
Сердце мое неистово застучало в груди. Когда лекарь закончил осмотр, он отделил от остальных дургаваси троих: меня, Джхалкари и Мандар.
– Что вы выяснили? – спросила Сундари.
