Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб
Ясин словно стал оправдываться:
— Мой отец — это целое поколение и, к сожалению, он и его друзья стали затворниками, тогда как когда-то целого мира было для них мало…
Ридван вёл отдельную беседу с Ахмадом в сторонке:
— С вступлением Италии в войну ситуация в отношении Египта чрезвычайно усложнилась…
— Возможно, эти воздушные атаки из фиктивных скоро превратятся в реальные…
— Но достаточно ли у англичан сил, чтобы отразить ожидаемое итальянское наступление? Гитлер, без сомнения, возложит задачу взятия Суэца на Муссолини…
Абдуль Муним спросил:
— А Америка останется сторонним наблюдателем?
Ахмад ответил:
— Ключ к истинной развязке ситуации в руках у России!
— Но она же союзница Гитлера!..
— Социализм — враг нацизма, да и к тому же зло, угрожающее миру в случае победы Германии, во много раз больше того зла, что ждёт мир с победой демократии…
Тут в их разговор вмешалась Хадиджа:
— Они навлекли тьму на весь мир. Да омрачит Господь их жизнь! И что это такое, о чём мы раньше и ведать-то не ведали?.. Сигналы тревоги!.. Противозенитные пушки… Прожекторы. От таких бедствий волосы на голове поседеют раньше времени!
Ибрахим с мягким сарказмом заметил:
— В любом случае, в наш дом седина не приходит раньше времени…
— Это относится лишь к тебе одному!
Ибрахиму было шестьдесят пять, но по сравнению с Ахмадом Абд Аль-Джавадом, который был старше его всего на три года, он выглядел так, будто был на несколько десятилетий моложе.
По окончании визита Ридван сказал Абдуль Муниму:
— Навести меня в министерстве.
Когда дверь за гостями закрылась, Ахмад обратился к Абдуль Муниму:
— Смотри не входи к нему без разрешения, научись, как следует наносить визит секретарю министра!
Но брат не ответил ему и не посмотрел в его сторону…
29
Для Ахмада не составило труда найти в пригороде Каира — в Маади — виллу своего преподавателя социологии, мистера Форстера. Войдя туда, он сообразил, что немного опоздал, и что многие другие студенты, как и он приглашённые сюда на вечеринку, которую устраивал профессор по случаю своего отъезда в Англию, опередили его. Ахмада встретили сам хозяин дома и его жена. Он представил ей юношу как одного из самых лучших студентов на его отделении. Затем Ахмад прошёл к остальным студентам, которые расположились на веранде. Здесь собрались все студенты социологического отделения. Ахмад был среди немногих, перешедших на последний курс, и разделял с ними одно и то же чувство превосходства и успеха. Но ни одна из студенток ещё не появилась, хотя он был уверен, что они придут, или, по крайней мере, придёт «его подруга», что жила в Маади. Он бросил взгляд в сад и увидел длинный накрытый стол посреди зелёного газона, окружённый с обеих сторон ивами и пальмами. На нём были расставлены чайники с чаем, молочные графинчики и тарелочки со сладостями. Ахмад услышал, как какой-то студент сказал:
— Нам следует соблюдать английский этикет или наброситься как стервятники на еду?
Другой студент с каким-то сожалением сказал:
— Ох, если бы тут не было леди Форстер!
Хотя уже был вечер, но погода стояла мягкая, несмотря на невыносимый июньский зной. Скоро Ахмад заметил так ожидаемую им стайку девушек у входа на веранду. Они пришли все вместе, словно сговорившись — четыре студентки со всего отделения. Алавийя Сабри появилась в своём тонком белоснежном платье, которое великолепно выделяло её в едином цвете, если бы не угольно-чёрные волосы. Тут Ахмад ощутил её присутствие рядом по соблазнительной поступи, словно была необходимость возвещать об этом. Его секрет уже давно стал секретом Полишинеля для всех окружающих… Он следил за ними глазами, пока они не уселись в свободном уголке на веранде. Затем подошли мистер Форстер и его жена, которая обратилась к студентам и, указывая на девушек, спросила:
— Вас необходимо представить друг другу?
Поднялся хохот, и профессор — необычайная личность, — несмотря на то, что ему было уже под пятьдесят, сказал:
— Лучше будет вам представить их мне!
Студенты снова захохотали, пока мистер Форстер не заметил:
— Примерно вот в такое же время каждый год мы покидали Египет и отправлялись на каникулы в Англию. Но на этот раз не знаем, увидим ли мы ещё раз Египет или нам уже не доведётся сделать этого!..
Жена перебила его:
— Даже не знаем, увидим ли мы Англию!..
Студенты поняли, что она намекает на опасность, которую представляли подводные лодки. Сразу несколько голосов ответили ей:
— Удачи вам, госпожа…
Профессор заговорил снова:
— Я увезу с собой прекрасные воспоминания о нашем факультете социологии, и о тихом прелестном поместье в Маади, и буду дорожить памятью даже о ваших дурачествах!
Ахмад вежливо сказал:
— Память о вас останется навечно с нами и будет развиваться вместе с нашим интеллектом…
— Благодарю…, - затем он улыбнулся, обращаясь к жене… — Ахмад — настоящий молодой академик, как и следует, хотя у него есть некоторые идеи, которые обычно вызывают проблемы в его стране!
Один из однокурсников Ахмада пояснил:
— То есть он коммунист!
Дама с улыбкой вскинула брови, а мистер Форстер многозначительно сказал:
— Это сказал не я, а его товарищ!
Затем профессор поднялся и произнёс:
— Пришло время чаепития, и не следует упускать момент. Позже у нас будет вдоволь времени для бесед и развлечений…
Стол был сервирован работниками известного в Каире ресторана «Джаруби», и официанты стояли рядом, готовые обслуживать гостей… Госпожа Форстер сидела за одним концом стола посреди девушек, а профессор сидел сидел с другой стороны и, поясняя правила рассадки за столом, сказал:
— Нам хотелось, чтобы вы сидели за столом рядом друг с другом, но потом решили проявить уважение к восточному этикету. Не так ли?
Один из студентов решительно возразил:
— К сожалению, мы это заметили, профессор!
Официант разлил по чашкам чай и молоко, и началось чаепитие. Ахмад украдкой наблюдал за Алавийей Сабри и заметил, что она была более опытной в правилах столового этикета, чем её коллеги и меньше всех смущалась. Она, казалась, привыкла к общественной жизни и вела себя непринуждённо, словно дома. Наблюдать за тем, как она поглощает сладости ему было даже приятнее, чем есть их самому. Она была ему дорогим другом, который отвечал взаимностью на его дружеское расположение, но не позволял ему перейти границы. Ахмад сказал себе: «Если сегодня я упущу свой шанс, то это конец!..» Госпожа Форстер повысила голос и сказала:
— Вижу, что война не мешает вам лакомиться сладостями!
Один из студентов прокомментировал её слова:
— По счастливой случайности, надзор властей не дошёл ещё до чая!
Мистер Форстер склонился к уху Ахмада — тот сидел слева от него — и прошептал:
— Как вы проводите свои каникулы?.. Я имею в виду, что вы читаете?
— Много об экономике и мало о политике. И ещё пишу кое-какие статьи в журналы.
— Советую вам поступать после получения диплома бакалавра в магистратуру.
Ахмад, дожевав пирожное, сказал:
— Возможно, позже. Я начну работать в журналистике. Это мой давний план.
— Отлично!
Его дорогая подруга беседовала с госпожой Форстер. Как же быстро она совершенствовала свой английский! Розы и остальные цветы расцвели алым цветом, словно влюблённое сердце.
«Только в свободном мире любовь могла расцвести, словно цветок. Любовь может быть абсолютно естественной эмоцией только в коммунистической стране».
Мистер Форстер заявил:
— К сожалению, я не смогу продолжить изучать арабский, а мне бы так хотелось прочитать «Лейлу и Меджнуна» без помощи кого-либо из вас!..
— Да, грустно, что вы прервёте свою учёбу!..
— Продолжу только если позволят обстоятельства в дальнейшем…
«А тебе самому, возможно, придётся учить немецкий. Разве не смешно будет, если бы Лондон стал свидетелем демонстраций, требующих эвакуации иностранных войск, а ты бы участвовал в них с призывами? Характеру англичан свойственен шарм, но шарм моей дорогой подруги просто непревзойдённый. Однако солнце вскоре зайдёт, и ночь впервые застанет нас в одном месте, и если сегодня я не воспользуюсь этим шансом, то это будет конец!» Он спросил профессора:
