Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— Мне очень жаль, но вы сами вынудили меня пойти на откровенность!..

Он грубоватым тоном сказал:

— В любом случае, это даже лучше…

Она снова пробормотала:

— Сожалею!..

Гнев его лишь усилился, но он сделал над собой искреннее усилие, чтобы не выходить за рамки приличий, однако непреодолимое желание подтолкнуло его напрямую высказать ей, что он обо всём этом думает:

— Вы позволите мне высказать своё мнение?

Она опередила его:

— Нет! Мне знакомо ваше мнение по многим вопросам, и я надеюсь, что мы останемся друзьями, как и прежде!..

Несмотря на весь свой гнев, ему стало её жаль. То была неприкрытая правда, ведь её сердце ещё не смягчила любовь, когда госпожа убегает из дома с одним из своих слуг, хотя с точки зрения традиций это переходит все границы. В нашем ненормальном обществе здоровый человек кажется больным, а больной — здоровым. Ахмад был в ярости, однако намного больше того был расстроен — ведь она в любом случае догадалась о том, что он думает обо всём этом, и это было своего рода утешение.

Когда она протянула ему руку, чтобы пожать на прощание, он взял её и удерживал в своей руке так долго, как было возможно, а затем произнёс:

— Вы сказали, что поступили в университет не для того, чтобы найти потом работу. Эти слова прекрасны сами по себе, но какую пользу вы получите от университета?

Она подняла подбородок, словно от удивления, а он саркастическим тоном заметил:

— Простите мне моё глупое поведение. Возможно, всё дело в том, что вы ещё не влюблялись. До свидания…

Он развернулся на каблуках и быстро пошёл своим путём.

30

Исмаил Латиф заметил:

— Видимо, я совершил ошибку, что привёз жену в Каир, чтобы она родила здесь. Каждую ночь раздаётся сирена воздушной тревоги. А вот в Танте мы ничего не знали об ужасах этой войны.

Камаль сказал:

— Это символические налёты. Если бы они хотели причинить нам зло, то никакая сила не смогла бы им помешать!

Рияд Калдас засмеялся, и обращаясь к Исмаилу Латифу — то была их вторая встреча с момента знакомства в прошлом году, сказал:

— Вы говорите с человеком, который не знает, что такое ответственность за жену!

Исмаил Латиф насмешливо спросил:

— А вы знаете, что это такое?

— Я на самом деле такой же холостяк, как и он, хотя и не противник брака…

Они шли по улице Фуада Первого ранним вечером. Слабый свет, бьющий из-под дверей общественных учреждений, не рассеивал тьму, и несмотря на это, улица была заполнена женщинами и мужчинами, а ещё британскими солдатами из различных частей империи. Осень придавала воздуху сырость, но многие люди были в летней одежде. Рияд Калдас поглядел на солдат-индийцев и сказал:

— Как жаль, что человеку приходится уезжать так далеко от родины, чтобы убивать ради других!

Исмаил Латиф задумался:

— И как только этим негодяям удаётся смеяться?!

Камаль с обидой в голосе сказал:

— Как смеёмся и мы в этом странном мире алкоголя, наркотиков и отчаяния.

Рияд Калдас усмехнулся:

— Ты переживаешь редчайший кризис. Весь твой мир трещит по швам. Напрасные старания, попытка поймать ветер, мучительная дискуссия о тайнах жизни и души, скука и недомогание. Мне жаль тебя.

Исмаил Латиф был непосредственен:

— Женись. До женитьбы я прошёл через ту же апатию и скуку, что и ты…

Рияд Калдас тоже добавил:

— Скажите же ему!..

Камаль, словно обращаясь сам к себе, сказал:

— Женитьбы — это последняя капитуляция в этой безнадёжной борьбе…

«Исмаил ошибается в сравнении меня с собой. Он воспитанное животное. Однако не стоит спешить. Может быть, это всё моя спесь от того, что я восседаю на вершине горы разочарования и неудач. Исмаил ничего не знает об интеллектуальном мире. Но счастье черпают из работы, жены, детей. Разве счастье не может взять и посмеяться над тем, что ты презираешь его?»

Рияд сказал:

— Если однажды я решу сочинить роман, то ты будешь одним из его действующих лиц!

Камаль повернулся к нему, и с задорным мальчишеским интересом спросил:

— И что же ты сотворишь там со мной?

— Не знаю, но тебе не следует раздражаться. Многие из тех, кто читал мои рассказы, злились потом…

— Почему?..

— Может быть потому, что у каждого человека есть собственные представления о том, что он сам создал себя. И когда писатель лишает его читателя, тот отвергает это и злится!..

Камаль с волнением спросил:

— У тебя есть на мой счёт какое-то мнение, которое ты скрываешь?

Тот сразу же заверил его:

— Да нет же! Однако автор начинает писать своего персонажа с того, кто ему знаком, затем забывает обо всех его характерных чертах с намерением создать новый образец человека, и единственной связью оригинала с вымышленным персонажем является то, что первый вдохновил писателя создать последнего. Ты же внушаешь мне образ восточного человека, который находится в тупике между востоком и западом и ходит по кругу до головокружения.

«Он рассуждает о востоке и западе. Но как он может знать Аиду? Возможно, страдания и несчастья просто многогранны».

Исмаил Латиф и на этот раз высказался откровенно:

— Всю свою жизнь ты сам себе создаёшь проблемы. По-моему, книги — это источник твоих бед. Почему бы тебе не попытаться жить обычной жизнью?

Они дошли до угла улицы Имад Ад-Дин и свернули на неё, где путь им преградила многочисленная группа англичан, которую они обошли. Исмаил Латиф сказал:

— Чёрт с ними! Откуда у них такой оптимизм?.. Верят ли они самим себе?..

Камаль ответил ему:

— Мне кажется, что исход войны предрешён. Она закончится будущей весной…

Рияд Калдас раздражённо заметил:

— Нацизм это реакционистское и антигуманное движение. Мир ждут ещё большие страдания под его железным каблуком…

Исмаил сказал:

— Будь что будет. Главное, чтобы мы увидели англичан в той же ситуации, в которую они сами ввергли этот слабый мир!..

Камаль сказал:

— Немцы ничуть не лучше англичан…

Рияд Калдас парировал:

— Но мы научились в конце концов ладить с англичанами, а британский империализм впадает в старческий маразм. Может быть, его смягчили некоторые гуманные принципы, но завтра нам придётся иметь дело с юным, высокомерным, богатым и воинствующим империализмом. И что делать тогда?

Камаль засмеялся, и в смехе его звучали какие-то новые нотки:

— Давайте выпьем по паре рюмок и помечтаем о едином мире, где будет править одно, но справедливое правительство!..

— Тогда нам уж точно потребуется больше пары рюмок…

Они оказались перед новым баром, который прежде не видели. Вероятно, это было одно из тех «адских» заведений, которые создавались за одну ночь в духе военного времени. Камаль заглянул внутрь и увидел там белокожую женщину, обладавшую телом, излучавшим восточную негу, что управляла баром. Ноги его словно приросли к полу не в состоянии сделать ни шагу, или лучше сказать, он не мог пошевелиться, пока его спутники не остановились и не посмотрели на то, что так приковало его взгляд… Мариам!.. Это несомненно, была именно она, вторая жена Ясина, Мариам, их вечная соседка. Да, она оказалась здесь, в этом баре, после столь долгого исчезновения. Мариам, о которой они думали, что она присоединилась к своей матери на том свете!..

— Ты хочешь, чтобы мы сели здесь?.. Ну что же… Внутри только четверо солдат…

Камаль колебался некоторое время, однако для такого случая ему не хватало смелости, и придя в себя после замешательства, он сказал:

— Ну нет…

И он бросил взгляд на эту женщину, что так напоминала свою мать в последние дни её жизни. Затем они вновь продолжили свой путь. Когда же он видел её в последний раз?.. По меньшей мере, лет тринадцать или четырнадцать тому назад. Она была напоминанием о его прошлом, которое он не забудет никогда. Прошлое… История… Его суть… Всё это едино. Она принимала его у себя в гостях в последний раз, когда он навещал её в доме на Каср аш-Шаук до развода. Он по-прежнему помнил, как она жаловалась ему на ненормальное поведение его брата, возвращение к разгульной жизни и посещение притонов по новой. Он не предвидел последствий этой жалобы, из-за которой она оказалась в конечном итоге в этом адском баре. До этого она была дочерью господина Мухаммада Ридвана, его подругой и источником мечтаний в юности, в то время, когда их старый дом был свидетелем радости и покоя. И Мариам, и Аиша были двумя розами, а время является заклятым врагом роз. Вполне вероятно, что он мог бы столкнуться с ней в каком-нибудь публичном доме, как столкнулся с мадам Джалилой. И если бы это произошло, он бы оказался в очень затруднительном положении. Вот так Мариам начала с заигрывания с англичанами и окончила также рядом с ними…