Золото Кёльна - Шир Петра

— Ах вот вы где, господин ван Клеве!

Женщина лет двадцати пяти, стройная, с длинными темно-русыми волосами, заплетенными в простую косу, выпрямилась в большой ванне, над которой поднимался пар, пахнущий пряными травами. Она произнесла эти слова с легким акцентом, который выдавал в ней уроженку Франконии [12]. Она была полностью обнажена, вода струилась по ее высоким грудям с торчащими сосками к аккуратно подстриженным волосам на лобке. Откровенная чувственность Гизель в сочетании с манящей улыбкой произвела на Винценца желаемый эффект. Поскольку в тот вечер он был последним гостем в купальне, он не стал заходить в раздевалку, а быстро сбросил одежду прямо там. На Геро, который тут же исчез за занавеской, он даже не обернулся. Едва Винценц успел забраться в ванну к Гизель, как она обхватила его опытными руками и навалилась на него с понимающей улыбкой.

— Я вижу, вы сегодня торопитесь.

Он резко вдохнул, когда она одним плавным движением оседлала его, быстро и глубоко принимая в себя.

— Ну, на самом деже я этого не планировал.

Гизель засмеялась, плавно покачивая тазом.

— Ну, то, что ваши планы так быстро изменились, я нахожу вполне закономерным, господин ван Клеве. И речь не только о той штуковине; что у вас между ног.

Ее руки заскользили по стальным мышцам спины, то опускаясь к пояснице, то поднимаясь к шее.

— Вы так напряжены.

В ее глазах появился веселый блеск.

— С радостью подарю вам расслабление, которого вы так жаждете.

Когда она ускорилась, следуя за своими словами, он инстинктивно схватил ее за бедра, впившись пальцами в ее плоть сильно, но при этом достаточно деликатно, чтобы не причинить ей боли. Он знал Гизель и знал, что ей нравится.

Однако после трудного дня его внутреннее равновесие в значительной мере пошатнулось. Винценц боялся увлечься и кончить слишком быстро, о чем острый язычок Гизель не преминет ему при случае напомнить. Поэтому, выждав какое-то время, он снял ее с себя и поменял позицию. Она с готовностью откликнулась на его безмолвный призыв, поднялась, уперлась руками в бортик тяжелой ванны и позволила овладеть собой сзади. Ее коса, потемневшая и намокшая от воды, раскачивалась у ее левого плеча в ритм его толчкам. Винценц как загипнотизированный смотрел на эту косу и по какой-то неведомой причине был рад, что волосы у Гизель не того же цвета, что у некоей вдовы с Глокенгассе, чье лицо вдруг встало у него перед глазами. Он усилием воли прогнал это видение прочь и сосредоточился на том, чтобы сделать ремесло продажной женщины чуть более приятным. Ранее она уже успела поведать ему несколько женских секретов, которые привели Винценца в восторг, поскольку позволяли испытать дополнительное удовольствие обоим партнерам. Стон Гизель, как ему показалось, не был притворным, как и тихий всхлип, который она издала вслед за этим. Под конец, умело орудуя ловкими пальчиками, девушка помогла достичь пика блаженства и ему самому.

Затем Гизель вышла из ванны, вымыла тело и волосы клиента душистым мылом и подала скромный ужин, состоявший из хлеба, мяса, сыра и пива. Она выглядела немного разочарованной из-за того, что Винценц решил отужинать в одиночестве. Но было уже довольно поздно, день выдался долгим и утомительным, так что Гизель не стала его уговаривать.

Как только она вышла. Винценц, уже умиротворенный, но еще не достигший полного расслабления, прислонился к стенке купальни и задумался о том, что рассказала ему Эльзбет.

Глава 9

У тебя получается очень красивая красная бабочка, — похвалила Алецдис Марлейн, которая вместе с Урзель сидела в дальнем углу меняльной конторы на скамье, покрытой мягкими подушками. Обе девочки увлеченно вышивали, склонившись над пяльцами. В среду утром Алейдис, наконец, решила вникнуть в конторские дела и заодно посмотреть, как там управляются подмастерья. Поэтому она сообщила сестрам, что урок рукоделия у них пройдет здесь.

— Это не бабочка, госпожа Алейдис, а красный мак.

Марлейн оторвала взгляд от вышивки.

— А что, не похоже?

Алейдис смущенно закашлялась.

— Похоже, конечно, дитя мое, просто я сижу под неудобным углом, мне отсюда плохо видно.

Марлейн понимающе кивнула.

— Скажите, а нам вообще можно вышивать маки, госпожа Алейдис? Может быть, мне все распустить и вышить бабочку?

— С чего бы это? — удавилась Алейдис. — Ведь тебе же нравится смотреть на маки, да?

— Да, на маки я смотреть люблю. Но вы же злитесь, когда Эльз рассказывает нам всякие истории. А вчера она как раз рассказала нам про маки, и я подумала, что, возможно, вы рассердитесь, что я решила их вышить.

— Снова эта Эльз. Ну что ты будешь делать!

Покачав головой, Алейдис отложила перо, которым собиралась внести запись в новую бухгалтерскую книгу.

Каких ужасных историй она нарассказывала вам на этот раз?

Вовсе даже не ужасных, — возразила Урзель, подняв к свету собственную вышивку, на которой нельзя было разобрать никакого рисунка — только узелки и спутанные нитки. — Она сказала, что зерна мака скармливают курам на Пасху как знак процветания и плодородия, чтобы они несли много яиц в следующем году.

— Да, точно, и что семена мака можно также разбрасывать перед входной дверью, чтобы отвадить колдунов, злых духов и им подобных, — добавила Марлейн.

Алейдис подавила внутренний вздох.

— Ну и как это все работает?

— Да очень просто! — воскликнула Марлейн с таким видом, будто ей приходилось объяснять очевидные вещи трехлетнему ребенку. Привидения и колдуны видят семена мака, а поскольку эти семена такие маленькие и их невероятно много, им приходится долго пересчитывать их, прежде чем проникнуть в дом. А потом они забывают, зачем вообще пришли, и несчастье обходит дом стороной.

— Угу.

— А я теперь даже не знаю, нравится ли вам такая история и не стоит ли мне распустить вышивку.

— Знаешь что, — сказала Алейдис, нарочито строго взглянув на обеих девочек и при этом изо всех сил стараясь не расхохотаться. — Эта история — полная чушь, но маки лично я нахожу очень красивыми. Поэтому я не возражаю, чтобы ты украсила ими шаль.

— Спасибо, госпожа Алейдис, — просияла девочка. — Я тоже очень люблю маки.

— Женщина, которая распространяет подобные бредовые суеверия, заслуживает хорошей порки розгами, чтобы у нее раз и навсегда отшибло охоту это делать, — раздался мужской голос.

В проеме открытой двери появилась внушительная фигура Винценца ван Клеве. Очевидно, он успел подслушать конец разговора. По выражению лица трудно было понять, что в этот миг занимает его мысли. Эти слова он произнес абсолютно бесстрастным тоном, возможно, с некоторым оттенком насмешки.

Обе девочки, издав приглушенный писк, с испугом воззрились на судью. Он, как всегда, казался грозным и чрезвычайно опасным, хотя мало кто из Присутствующих мог объяснить, в чем именно состоит эта опасность. Алейдис нарочито медленно обернулась к нему, давая себе возможность немного прийти в себя.

— Рановато вы пожаловали, господин ван Клеве. Не ожидала увидеть вас ранее полудня.

— У меня появились кое-какие новые сведения.

Хотел бы обсудить их с вами.

Она посмотрела на него выжидающе.

— Излагайте. Я внимательно слушаю.

Он покачал головой, потому что в этот момент в контору вошел купец в ярких одеждах и поздоровался на иностранном языке. Алейдис и оба подмастерья также поприветствовали его, после чего купец, энергично жестикулируя и размахивая руками, обрушил на их головы поток слов. Вскоре оба юноши беспомощно уставились на Алейдис, которой, впрочем, также трудно было понять, чего хочет этот странный посетитель.

Наконец, она подняла руку, чтобы остановить словоизлияние, и с большим усилием выдавила из себя вежливый вопрос. Мужчина раздраженно нахмурился, но все начал заново и повторил сказанное немного медленнее, так что ей удалось понять хотя бы половину из сказанного. Судя по всему, он хотел обменять миланские монеты на кельнские, а также интересовался, какие в городе самые лучшие таверны и…