Золото Кёльна - Шир Петра

— И мозгов у нее, как у курицы, — со вздохом согласилась Алейдис. — Но у нее доброе сердце.

— Да, это точно.

Катрейн вновь посерьезнела.

— Что касается твоего вопроса — я в порядке. Правда. Я очень опечалена смертью отца, но ведь смерть — это часть жизни.

— Так и есть, но обычно жизнь не прерывается насильственным путем.

Катрейн согласно склонила голову.

— Вот почему я здесь. Ты уже говорила с полномочным судьей? Есть ли какие-нибудь зацепки или предположения, кто может быть убийцей?

— Нет, пока нет. Мы виделись с ним, но говорили исключительно о том, что было в тайном сундуке Николаи. Ну, знаешь, я тебе о нем рассказывала.

— Тот, что со специальным замком? Так вы разбили замок?

— Нет, я подобрала комбинацию.

— Какая ты умная! Я предполагала, что ты догадаешься. Скажешь мне? Я, конечно, никому не расскажу.

Алейдис внимательно посмотрела на эту миловидную женщину с красивыми светло-каштановыми волосами. Катрейн, строго говоря, приходилась ей падчерицей, хотя была на несколько лет старше Алейдис. Они стали хорошими подругами, а молодая вдова отчаянно нуждалась в ком-то, кому можно было бы довериться.

— Так звали нашего дворового пса.

— О боже! — Катрейн озадаченно прикрыла рот рукой, но не удержалась и прыснула: — Это так похоже на отца. Он всегда был очень привязан к собаке. Кстати, а куда делся Руфус? Я почему-то не видела его во дворе.

— Он умер, — покачала головой Алейдис. — Прости. Забыла тебе сказать. Ирмель нашла его сегодня утром у курятника. Видимо, он заснул ночью и больше не проснулся.

— Какая жалость. — Катрейн поджала губы. В уголках ее глаз блеснули слезы. — Как быстро он последовал за отцом. — Она смущенно смахнула слезу со щеки. — Вы его… Я имею в виду….

— Лютц похоронил его в саду.

— Рада это слышать. Он заслужил это, наш старый приятель.

Тихонько шмыгнув носом, Катрейн попыталась улыбнуться.

— А как там Эльз? Она ведь припасла на этот случай какую-то ужасную историю и напугала ей моих девочек, да?

— Она настаивает на том, что сороки, которых Марлейн считала на днях, принесли в дом эти смерти.

— О боже. А ты знаешь, сколько их было? Сорок, я имею в виду.

— Кажется, четыре.

— Боюсь, толстуха Эльз не успокоится, пока не дождется еще двух смертей.

— Надеюсь, это будут навозные жуки, на которых кто-то случайно наступит во дворе, — неодобрительно скривила губы Алейдис. — Терпеть не могу эти суеверные бредни. Если бы Эльз не была такой замечательной поварихой, я бы давно выставила ее к чертям.

Она быстро перекрестилась.

— Прости, не стоило так выражаться в присутствии такой благочестивой женщины, как ты.

— Ерунда, — махнула рукой Катрейн. — Я не обращаю на это внимания. Кроме того, мы, бегинки, не монахини и не порываем полностью с миром.

Она разгладила складки на подоле серого платья и улыбнулась.

— К счастью, от нас этого не требуется. Знаешь, я даже сохранила одно из своих мирских платьев. Из темно-коричневого бархата, с красивым шелковым чепчиком. При этом мне его даже некуда надеть, и я чувствую себя в нем странно. Я слишком долго носила простой костюм бегинки.

Ненадолго воцарилась тишина. Женщины понимающе переглянулись.

— Я хотела бы помочь тебе, Алейдис, раскрыть убийство. Я знаю, что мало что могу сделать, но если есть хоть что-то, чем я могу помочь, пожалуйста, скажи. Я знаю, что ты любила отца, а он любил тебя. Как он был счастлив, когда сказал мне, что сделал тебе предложение и ты сразу же согласилась! И все же ему было неловко об этом говорить, потому что ты была так молода… то есть ты и сейчас молода.

Приятные воспоминания вызвали у нее улыбку.

— Он боялся, я решу, что он спятил. Но я сказала: отец, если эта славная девушка любит тебя и искренне, всей душой желает стать твоей женой, так тому и быть. Таковы были мои слова. И посмотри, как хорошо мы ладим. Почти как сестры. Я всегда хотела сестру, но мама… ну ты знаешь эту историю. После меня все, кто у нее рождался, умирали. Но то, что такой человек, как мой отец, хотел наследника, вполне объяснимо. Просто оглянись вокруг! Все это…

Она слегка подалась вперед и прикрыла ладонью кисть Алейдис.

— Ты не беременна?

— Как я уже сказала позавчера, я не знаю точно. Нам придется подождать еще некоторое время, но не думаю, что ношу под сердцем наследника Николаи.

Алейдис прислушивалась к своим ощущениям и осталась гари прежнем мнении. Она не чувствовала в себе присутствия плода, хотя никогда не была береженной и поэтому не могла знать, каково это. Она также не могла понять, рада этому или нет. Когда Николай был жив, она ничего так не желала, как подарить ему ребенка, желательно сына. Но после его смерти это желание, казалось, испарилось. Оставалось лишь смутное беспокойстве о том, как она справится с ребенком, если все-таки забеременела. Подруга слегка сжала ее руку, затем Отпустит, ла ее и откинулась в кресле.

— Я понимаю, что ты очень этого хотела, Алейдис. Но взгляни на это с другой стороны. Кто знает, какие еще планы у Всевышнего на тебя и на всех нас? Если он решил, Что ты должна родить ребенка от отца, значит, так оно и будет. Если же нет, ты еще молода и когда-нибудь снова выйдешь замуж. Ты ведь выйдешь, правда?

Алейдис вздохнула. Ей вспомнился тот странный и волнительный разговор, который она недавно вела на эту тему с Винценцем ван Клеве.

— Знаешь, Катрейн, не хочу сейчас об этом думать. Николаи все еще здесь.

Она обвела комнату рукой.

— Я чувствую его, иногда слышу его голос или смех.

— Это хорошо.

Катрейн промокнула уголки глаз рукавом платья.

— Ты добрая, верная душа.

Алейдис покачала головой, гоня прочь из памяти энергичное мужское лицо с бородкой, непокорными черными кудрями и глубокими темными глазами.

— Слишком рано об этом думать, Катрейн.

— Ну разумеется, дорогая, — согласилась подруга. — Я говорю о будущем. Однажды ты снимешь траур, и тогда…

— Возможно.

— В конце концов, тебе повезло в браке больше, чем мне, и если ты не захочешь снова выходить замуж, никто не посмеет упрекнуть тебя в этом. Уж точно не я. В жизни вдовы есть много преимуществ.

Катрейн быстро взяла кувшин и налила себе немного теплого вина. Алейдис сделала то же самое. Они пили друг за друга, и лица их были серьезными и понимающими.

Катрейн прокашлялась.

— Отличное вино. В нем ведь есть перец, да?

— Я дала Эльз четкие указания добавить совсем чуть-чуть.

Алейдис сделала еще один глоток, наслаждаясь легким покалыванием в горле от смеси дорогих пряностей.

— Так что же было в тайном сундуке отца?

— Итоги его… как бы это сказать… темных делишек. Господин ван Клеве считает, что по крайней мере часть содержимого — это кровавые деньги.

— Даже так?

—¹ Там было также много документов и книги, в которые Николаи записывал незаконные сделки. И решения Совета, на которые он повлиял.

— Дорогая., это звучит захватывающе. Я довольно много знала о его делах, но всегда держалась в стороне. — Катрейн подалась назад. — Я действительно думала, что и тебе известна правда. Я и представить себе не могла, что ты вышла за него замуж, совершенно ничего о нем не зная. Ведь твой отец был дружен с ним. Помнишь, когда ты была еще маленькой, мы часто виделись по праздникам или по другим поводам. Пока я не вышла замуж и не переехала в Бонн.

Она поджала губы. Было видно, что ей неприятно вспоминать о своем браке.

— Могу я взглянуть на документы?

— Разумеется.

Алейдис протянула ей одну из книг с протоколами решений Совета.

— Я уже пробежала их глазами, но мне кажется, если мы хотим раскрыть убийство, правильнее будет искать зацепки в договорах и письмах Николаи.

Она указала на стопку бумаг.

— Господин ван Клеве забрал книгу с записями о тайной клиентуре Николаи. Он хочет изучить ее до завтра, а затем вместе со мной найти этих людей.