ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ
Но и это еще не все. Другие партии должны располагать точно такими же возможностями, как и КПСС. Предстоит создать систему контроля над деятельностью всех партий. Особое внимание следует обратить на деятельность Ведомства, в недрах которого, как считают многие наблюдатели, и родилась сама идея перестройки, которую было задумано провести с одним персонажем в главной роли, но осуществлять которую пришлось с другим. Именно КГБ, обладавший к тому времени, когда его покинул Андропов, колоссальной силой, имевший своих наделенных огромными правами уполномоченных во всех государственных, промышленных и армейских учреждениях, способный самостоятельно решать любые государственные проблемы, и привел к власти ученика своего многолетнего шефа. Предположения о том, что долголетний ближайший сотрудник Андропова В. Крючков непосредственно руководил внедрением идеи перестройки, подтв ердились его введением в Политбюро и тем важным с точки зрения кремлевской табели о рангах фактом, что не кому-либо другому, а ему было поручено выступить с докладом „Великий Октябрь” в том октябре 1989 года, когда рушились порожденные последствиями „великого октября” режимы в Восточной Европе. Это указывает и на то, на кого намерено опираться в новых условиях советское руководство. Не случайно, что никто иной как председатель КГБ вдруг оказался с „рабочим” визитом в Польше, едва Т. Мазовец-кий занял пост главы правительства. Созданная КГБ сложнейшая охватывающая все общество структура, способная, по мнению властей, выдержать любые толчки бушующих масс, должна сохранить каркас власти, несмотря на крошащуюся фасадную облицовку.
Хотя сейчас Крючков говорит об изменениях в работе связи с новой обстановкой, хотя отдел по борьбе с диссидентами переименован в Управление по защите советского конституционного строя, важнейшая особенность деятельности органов — их подчиненность Политбюро, а не конституционным органам, остается неизменной. Председатель Совета Министров СССР Н. Рыжков признается, что даже не знает, как расходуют органы выделяемые им по статьям государственного бюджета суммы. Но даже если Рыжков и не говорил правды, то выбор слов был весьма красноречив. Сказанное им подчеркивало бесконтрольность органов. Что могло служить большим подтверждением этого, чем незнание главой правительства того, как расходует средства подчиненное ему по конституции ведомство? Это еще раз подтверждало правоту Ю. Власова, в своем выступлении на Первом съезде народных депутатов утверждавшего, что несмотря на перемены положение органов отнюдь не поколебалось.
В течение стольких лет осуществлявшее по поручению ЦК КПСС тотальный контроль, КГБ обладает колоссальным опытом и создания подставных организаций и проникновения в другие организации. Проведенная НКВД в конце 20-х — начале 30-х годов операция „Трест”, в ходе которой был создан фальшивый московский антибольшевистский конспиративный центр, сумевший обмануть зарубежные антикоммунистические организации, а также проникновение кагебистов в церковные учреждения — только два примера, напоминающие о том, что ожидает возникающие в Советском Союзе демократические группировки. Знаменателен оставшийся почти незамеченным один факт. Организацией так называемого неофициального шествия демонстрантов 1 ноября 1989-го, начавшегося от московского стадиона , Динамо”, ведал некий гебистский генерал. В западной печати уже мелькали сообщения о действующих в глубоком подполье в недрах КГБ и МВД других органов контроля и подавления. Пример Восточной Германии в этом отношении весьма поучителен. Как выяснилось, кроме находящейся на поверхности полиции, всем известной СТАСИ, существовали и другие гебистские агентства, о которых никому ничего не было известно. Все это настораживает и заставляет предположить, что мы присутствуем при начале новой эры искусно замаскированных многоходовых обманов и провокаций, перед которыми и проделанное Азефом и „Трестом” покажется любительским спектаклем.
За несколько дней до пленума какие-то люди с оскорбительными выкриками, среди которых преобладали антисемитские, врываются на собрание писательской ассоциации „Апрель” в московском Доме литераторов и грозят в следующий раз явиться уже не с мегафонами, а с автоматами. Ю. Афанасьев характеризует это „живучее проявление архаичных поведенческих стереотипов” как „лицо русского фашизма” и прямо называет ворвавшихся „молодчиками из ’’Памяти” или какого-то крыла ”Памяти”. Борьбе с „малым народом”, в котором нетрудно угадать евреев, посвящена и широко читаемая в то время книга И. Шафаревича „Русофобия”, которая, преподнося во внешне наукообразной, бесстрастной манере русскому читателю конца XX века как новые рассуждения Морраса и Розенберга, кажется написанной десятилетия назад и свиде-■юльствует не о новых открытиях в области общественной мысли, а об отсталости мышления. Ее уровень не идет ни в какое сравнение с его работой „Социализм как явление мировой культуры”. Духовная нищета аргументации показывает, в каком информационном вакууме живет тот подлинный „малый народ”, к которому принадлежит сам автор, в какой далекой от проезжих дорог века провинции он пребывает. Взгляды Шафаревича представляются одиозными даже на фоне множества выступлений тех, кого условно можно назвать „новыми русскими правыми”. Рост их влияния — это, как пишет У. Лакер, свидетельство „общего кризиса советского общества, разочарования в партии, профсоюзах и других официальных организациях”.
Академизм Шафаревича находит свое уличное воплощение в лозунгах, обвиняющих во всех бедах иностранцев и евреев и призывах к чистоте расы, на что поэт Ю. Ким отвечает стихотворным письмом, в котором есть такие строки:
Во мне кошмар национальной розни!
С утра я слышу брань своих кровей.
Одна кричит, что я — кацап безмозгий,
Другая почему-то, что — еврей.
То, о чем академично пишет автор „Русофобии”, писатель А. Буй-лов на правлении Союза писателей РСФСР излагает без обиняков просто: „Я не знал этой темы еврейской, я оленей пас, я так своим умом дошел: почему они везде? 5?
Объединившиеся во имя спасения России от еврейской опасности „оленепасы” раскидывают по Питеру листовки, призьюающие к еврейским погромам в день рождения Маркса — 5 мая 1990 года. Слухи о нем распространяются и по Москве и проникают в печать. 200-тысячное еврейское население столицы приведено в волнение. КГБ выступает с опровержением, утверждая, что нет никаких доказательств готовящихся погромов. В Москве по этому поводу невесело шутят: „Они говорят, что они этого делать не будут”.
События в Эстонии и Молдавии, где забастовки русского населения получили поддержку, а возможно, и были проведены по указанию Москвы, так же как и некоторые аспекты различных этнических столкновений напоминают о возможностях органов, возглавляемых соучастником множества закулисных интриг Андропова В. Крючковым. А открывший московский февральский митинг Г. Попов прямо указал на то, откуда дует ветер: „За шовинизмом и расизмом „Памяти”, за провокациями в межнациональных отношениях стоит консервативный партийный аппарат”. Но ведь чекисты всегда были верными слугами этого партийного аппарата, и наивно думать, что все они вдруг прониклись либеральными тенденциями и прервали свои связи с консерваторами, чьи приказы в течение многих лет выполняли. К тому же, по своей природе чекизм находится в духовном родстве с консерваторами, он создан и существует для подавления свободы и демократии, а не для создания условий для их процветания.
Манипуляция общественным мнением отнюдь не монополия органов. Делая акцент на слове „демократизация”, нынешнее партийное руководство пытается проделать то же, что и сталинское руководство, объявившее накануне 1937 года о победе социализма, во что всем полагалось верить. Теперь заявление о возможном отказе монополии на власть тоже должно было привлечь к Горбачеву симпатии всех демократов мира, как в свое время симпатии социалистов мира были привлечены к Ленину, видевших в нем одного из своих. Это все тот же обновленный „демократический панцирь”, как писала на заре века, характеризуя ленинскую партию Р. Люксембург, „в который жаждущие власти заковываются”, чтобы под его покровом закабалить народ.
Гитлер, однажды заметивший, что национал-социализм это то, чем марксизм мог бы стать, если б отрешился от своей привязанности к демократическим традициям, ошибался. Марксизм так же, как и нацизм, враждебен демократии. Он только использует демократическую лексику. Демократия — это отбор лучших, для марксизма отбор лучших начинается и заканчивается партией, ставящей себя над обществом, подчиняющей его себе, самодержавно правящей им, в своих интересах, которые сна выдает за народные и во что заставляет народ верить.
