ГАРРИ ТАБАЧНИК - ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ
К чему ведет такая власть, дают представление события в Азербайджане.
„В ночь с 19 на 20 января 1990 года части советской армии, дислоцированные вокруг столицы Азербайджана, двухмиллионного города Баку, начали операцию по внедрению в город. В 00 часов 20 января началось применение оружия против жителей, занявших по приказу Народного Фронта Азербайджана все дороги, ведущие в город. У Сальянских казарм солдаты открыли огонь по гражданскому населению, появились первые убитые и раненые... Давили танками людей и машины, в том числе раздавлены две машины „скорой помощи”. Предварительные итоги кровавой ночи — 300 убитых и 700 раненых. Все больницы Баку забиты”, — это строки из поступившего на Запад Заявления азербайджанской социал-демократической группы.
Показания очевидцев дополняют картину вторжения в столицу союзной республики.
Врач „скорой помощи” М. Мамедов: „С 0 часов до 8 утра было 29 трупов молодых ребят (до 30 лет). Это только в одной больнице”.
Врач М. Гаджиевич: „Применялись пули минно-взрывного действия и со смещенным центром тяжести. В наше отделение поступило примерно 20 человек раненых такими пулями”.
Врач У. Мамедов: „20 января группа молодежи человек около 100—200 стояла во дворе больницы, рядом 8—10 солдат и один офицер. Парень подошел к офицеру и сказал: „Разве так можно — в мирное время стрелять в безоружных”, — офицер вынул пистолет, выстрелил этому парню в лоб и убил на месте.”.
Заведующий кафедрой травматологии и ортопедии военно-полевой хирургии Азербайджанского мединститута профессор А. Ахундов: „На 25 января в больнице „Скорой помощи” Баку скончалось 35 раненых, доставлено 178, 70—80% ранены сзади, 90% были безоружны. Армия первой открыла огонь. Это не бой, это расстрел всего города, всего народа, это дикость”.
Сведения о числе жертв противоречивы. На пресс-конференции в Азербайджанском представительстве в Москве доктор исторических наук С. Алиев зачитывает информационную сводку Народного фронта, утверждающего, что убитых в республике на 22 января не менее 3 тысяч.
После расстрела в Тбилиси за полтора года до этого распространялась версия о том, что это было сделано без ведома Горбачева. Но вот на февральском пленуме Е. Лигачев раскрыл тайну, сказав, что и Горбачев, и его союзники — Яковлев и Шеварнадзе — присутствовали на заседании Политбюро 7 апреля 1989 года, на котором было принято решение о вводе войск в Тбилиси. За то, что произошло в грузинской столице, козлом отпущения был сделан Чебриков. После происшедшего в Баку во всем обвиняли только генсека, который своим решением опять подтвердил, что андроповские методы отнюдь не сданы в архив и что будапештские и пражские уроки своего ментора им не забыты.
„Реакция Центра вновь запоздала... Кто отвечает за промедление? Мы осуждаем тот факт, что решение о вводе войск в Баку было принято без соблюдения естественных в этой ситуации норм”, — писали народные депутаты СССР, входящие в Межрегиональную группу.
„Сегодня в соседней республике не только подавляются действия прибегнувших к насилию экстремистских элементов, но и льется кровь невинных людей, что не может оставить безучастным армянский народ... Демократия и насилие несовместимы”, — отмечалось в опубликованном 22 января заявлении Армянского общенационального движения.
„Красный фашизм... за пять лет так называемой „перестройки” не изменил своей антинародной сущности, поменяв лишь тактику и форму уничтожения народов... Михаил Горбачев показал себя достойным преемником вождей коммунистической партии Советского Союза, фарисействующих от имени народа о демократии и приказывающих расстреливать народ во имя той же демократии”, — говорилось в обращении азербайджанских социал-демократов.
Огорчение, которое генсек не скрывал во время телевизионного выступления, в котором он объяснял свое решение послать армию в Азербайджан, возможно, и было искренним, но это ничего не меняло. На него возлагали вину за то, что в течение двух лет он не нашел никакого решения карабахской проблемы. Правые были недовольны его нерешительностью и тем, что он не применил силу раньше, левые осуждали его за применение силы и принятие решения о введении войск в обход Верховного Совета. Высказывались предположения, что события в Азербайджане были спровоцированы, что в Кремле только и ждали подходящего повода, чтобы оправдать ввод войск.
В Баку был введен комендантский час и начались аресты руководителей Народного фронта. Вначале Москва сообщила, что войска вводятся для предотвращения этнических столкновений, возникших в связи с армянским погромом, которые командующий войсками в районе Баку генерал Ю. Косолапов назвал „гражданской войной”. Однако истинная причина ввода войск мало для кого осталась загадкой. „Это было предпринято не с целью обеспечения безопасности армянского населения, а лишь после того, как создалась серьезная угроза существованию советской власти”, — указывалось в заявлении Армянского общенационального движения. А затем, явно противореча официальной линии, прибывший в Баку министр обороны Д. Язов с военной прямолинейностью подтвердил, что цель армии — уничтожение организационной структуры руководства Народного фронта, стремящегося к захвату власти.
Разница в подходе Горбачева к Литве и Азербайджану подтверждала правильность елыдановского наблюдения о том, что он одновременно пытается писать и правой и левой рукой, стремясь удовлетворить и левых, и правых, заняв позицию посредине. События на южной границе советской империи представляли опасность еще и по другой причине, на которую указывает ноябрьское интервью литовской газете „Согласие” одного из идеологов азербайджанского Народного фронта Гамида Херищи. В его интерпретации советское государство является дуалистическим: мусульманско-славянским, а точнее, тюрко-славянским. Он ратует за смещение баланса в пользу тюркского элемента и потому приветствует выход балтийских республик из состава СССР, однако в распаде его он не заинтересован, так как это привело бы к распаду тюркского единства. „Азербайджан, Киргизия, Казахстан, Башкирия, Поволжье, Татария, Якутия, Туркмения, Крым, Таджикистан, Узбекистан, Северный Кавказ — это все тюркские земли. И мы не намерены никому их уступать... За нами стоит весь исламский мир”, — сказал Г. Херищи. Такая позиция, которую не было никаких оснований не считать выражением позиции Народного фронта, перед которым явно капитулировали партийные и государственные власти республики, не могла не вызвать тревоги в Москве.
Зима 72-го года на Кавказе была необычайно снежной. В Баку на площади у оперного театра приземлялись вертолеты, грузившие продовольствие для отрезанных пургой районов. Наш поезд по пути в Тбилиси тоже стал. И, быть может, чувство изолированности способствовало откровенности. Я помню, молодой офицер-азербайджанец сказал: „У нас в республике есть все: нефть, хлопок, другие минералы. Мы можем жить самостоятельно”.
И в самом деле, почему какой-нибудь Мадагаскар или острова Зеленого мыса могут быть самостоятельными государствами-членами ООН, а шестимиллионный, богатый ресурсами Азербайджан должен получать приказы из Москвы?
Для тревоги был еще один повод. Для этого следует вернуться к тому, что произошло в конце второй мировой войны в Ялте.
В том феврале 1945 года, когда в Европе еще лежал снег, а там, где его уже не было, выступала топкая грязь, которую месили как отступающие немцы, так и наступающие союзники, когда ощущалось близкое окончание идущей уже шесть лет войны, в Крыму наступила весна и начали цвести олеандры, а знаменитую набережную, излюбленное место прогулок чеховской дамы с собачкой, в те дни заполнили отнюдь не чеховские персонажи. Носились джипы, повсюду было много военных, слышна была английская речь. Все это скопление людей было вызвано тем, что происходило в бывшем императорском дворце, окруженном тенистым парком.
Я подошел к нему в сумерках летнего дня. Двери того зала, посреди которого стоял большой круглый стол, были широко открыты. Но вход в него преграждала цепь, а на ней надпись: „В этом зале Ливадий-ского дворца происходила встреча глав правительств Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза”. Флажки отмечали места, где сидели Рузвельт, Черчилль и Сталин.
В том самом зале, где когда-то гремела музыка праздничного бала в честь совпавшего с открытием дворца шестнадцатилетия дочери Николая Второго великой княжны Ольги, теперь перекраивалась карта мира и перед сталинской империей раскрывались ворота в Европу. Это и привело к возникновению коммунистических режимов в восточноевропейских странах. События осени 1989 года, когда там одного за другим сбрасывали коммунистических правителей, опять возвращали к Ялте. Ведь если речь шла об окончании холодной войны, истоки которой уходили к тому, что произошло весной 1945 года в Крыму, то надо было ликвидировать и последствия Ялты. Мальта должна была покончить с ними. Можно предполагать, что на средиземноморском острове обе стороны согласились отнести к странам, которым будет предоставлена возможность самостоятельно решать свою судьбу, и прибалтийские республики, поскольку оккупация их явилась результатом пакта о ненападении между Гитлером и Сталиным, секретный протокол к которому предусматривал „разграничение сфер влияния в Восточной Европе”.
