Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Священник тоже встал и приблизился к ней:

— Что-то еще случилось, дорогая?

— Да, это не все. Марио задал вопрос, на который я не смогла ответить. Но ответ знаете вы.

— Я?

— Только вы.

— Что же это, дорогая?

Но она, казалось, была погружена в свои мысли.

— Действительно, святое это место, — наконец заговорила она. — Наверное, тут мы действительно ближе к Богу. Так вот, скажите мне здесь, падре: почему вы так заботились обо мне, почему сделали столько хорошего для меня? Больше, чем отец, больше, чем мать, больше, чем какой-либо другой человек на свете… — она обернулась к священнику. — Вы непременно скажете мне правду, верно?

Падре Арнальдо, не отводя взгляда от нее, улыбнулся.

— Скажу истинную правду, как на смертном одре. Поэтому не бойся, дорогая. Никогда не бойся меня.

— Я знаю, что священники, — добавила Арианна, — помогают нуждающимся людям, но то, что сделали для меня вы, поразительно. Наверное, есть причина, по которой вы относитесь ко мне не так, как ко всем.

— Понимаешь, дорогая, этот вопрос рано или поздно должен был возникнуть. И я всегда был готов ответить на него. Ты — не дочь Рафаэля и Марии.

Арианна стремительно повернулась к священнику, глаза ее расширились.

— Тогда кто же… — и слезы ручьем полились по ее лицу. Священник, угадав ее мысли, поспешно сказал:

— Нет-нет, дорогая, не я твой отец. Я нашел тебя однажды утром в ивовой корзинке на молу в Сан-Никола. Я не знаю, кто твои родители. Я так и не обнаружил их за все эти годы. Да и не очень-то хотел отыскать. Когда я нашел тебя брошенной, тебе, наверное, было всего несколько дней от роду, и я даже не задумался, кто же тебя оставил там. Я воспринял находку как дар Божий, ниспосланный мне, скромному ссыльному священнику, к тому же одинокому. Я отнес тебя крестьянам на Сан-Домино. Мария как раз была на сносях. И через несколько дней родилась Лела, твоя сестренка.

Слушая падре Арнальдо, Арианна, притихнув, прислонилась к парапету.

— Выходит, — тихо проговорила она, — вы для меня как святой Иосиф для Иисуса, мой мнимый отец, — и она горячо обняла его. Священник погладил ее по голове. Помолчав немного, она продолжала: — Я очень рада. Я никак не могла понять своих родителей. Может быть, именно потому, что они не настоящие.

— Нет, дорогая, вовсе не потому. В молодости мы все чувствуем себя непонятыми. А со временем обнаруживаем, что то же самое переживали и наши родители. И считали потом, что дети не понимают их.

— Но вы-то меня понимаете, — возразила Арианна.

— Конечно, но я священник. Я обучен постигать помыслы людей. Если я не понимал бы тебя… И к тому же я действительно люблю тебя. Горячо люблю.

— Однако и Мария, и Рафаэль, — задумчиво проговорила Арианна, отстраняясь от падре Арнальдо, — тоже по-своему любили меня. Я была несправедлива к ним.

— В молодые годы все ведут себя похоже. В тебе говорил дух противоречия; Ты любила их и нередко сердилась, ворчала, что не понимают тебя. Лела тоже, бывало, злилась на них. Забыла?

— Да, это верно, — согласилась Арианна, — однако я в долгу перед ними. Я должна быть благодарна им, особенно маме Марии. У меня тоже есть сын, и теперь я лучше понимаю ее. Она приняла меня в свой дом, делила между мной и единокровной дочерью свое молоко, нянчила меня, носила на руках, баловала, ласкала… Переживала, когда я болела. К несчастью, ее родную дочь унесла смерть. А я осталась. Она была велимодушна ко мне. Она дарила мне много любви, а я оказалась неблагодарной.

— Ты слишком строга к себе, дочь моя.

— Нет. И теперь я могу отблагодарить ее, — решила Арианна, глядя на него мокрыми от слез глазами, — могу написать ей, признаться, что люблю ее. Пошлю ей денег, одежду, выстрою дом. Да, я в силах построить ей дом!

— Но у нее же есть дом.

— А я хочу подарить другой, еще красивее, больше, из белого мрамора. И соседи просто умрут от зависти.

— Опять ты размечталась, как в детстве. Совсем не меняешься.

— Нет, я не мечтаю. Теперь я определенно могу все это сделать, я же богата. Получаю большие доходы от торговли оружием. Знаете, Наполеон воюет, а я богатею.

— Да, мужчины воюют…

— Мужчины неразумны, потому и воюют. Их глупость пошла мне на пользу.

— Ты очень довольна собой, или я ошибаюсь? — смеясь, спросил падре Арнальдо.

— Нет, я бесконечно горжусь собой. Я сама заработала целое состояние. Могу помочь и вам, хотите? Наконец-то могу сделать что-то и для вас.

— Дорогая, позволь спросить тебя: разве ты не хотела бы узнать своих настоящих родителей?

Она задумчиво посмотрела на священника.

— Нет, они не заслуживают моего внимания, если бросили меня. Что плохого в том, что я появилась неизвестно откуда, приплыла по волнам в ивовой корзинке?.. Ниоткуда прямо к вам в руки. Мне очень повезло.

Падре Арнальдо улыбался, покачивая головой:

— Пойдем поднимемся в церковь. Уже поздно.

Арианна взяла священника под руку, и они некоторое время шли молча, потом она вдруг воскликнула:

— Мне в голову пришла одна идея!

— Еще одна?

— Ладно, не смейтесь! Я говорю серьезно, и мне нужна ваша помощь.

— Послушаем.

— Я хочу купить Сан-Домино.

Падре Арнальдо остановился, ошеломленно глядя на нее.

— Но это безумие! Ты забываешь, что остров принадлежит маркизе Россоманни.

— Вот именно. Хочу купить ее остров для мамы Марии и построить там дом…

— Арианна, скажи честно, разве в этом истинная причина? Может, ты хочешь отомстить маркизе?

— Ну а если и так? Она выгнала меня с острова, где я выросла, а я куплю его, построю дом и вернусь на свою родину.

— Не надо попусту тратить деньги. Вложи их во что-нибудь другое.

— Нет, мне нужен именно этот остров! Не хотите помочь мне, обращусь к Серпьери.

— Вот это мудро. Серпьери для такого дела действительно подходящий человек. Он дружен с Евгением Богарне [75]. Да, он мог бы помочь тебе.

Падре Арнальдо спокойно прогуливался по уютному монастырскому дворику в Вольторре. Из всех монастырей его епархии этот нравился ему больше всех. Неброский, построенный еще в Средние века на северном побережье озера Варезе, он обращен на юг. Перед крохотным аббатством раскинулись шелковистые луга, спускавшиеся к озеру по склонам холмов. Вдали виднелся полуостров с возвышавшейся на нем виллой «Летиция». Воздух в этот день был прозрачным.

Открыв окна в своей келье, падре Арнальдо отчетливо рассмотрел Кампо деи Фьори и в отдалении на фоне голубого неба четкий, неповторимый силуэт вершины Монте-Роза. Любимый пейзаж вызвал у епископа ощущение покоя. Он возблагодарил Господа за его доброту к нему. Если подумать, ему очень повезло в жизни. И в его церковной миссии тоже.

Когда он беседовал с кардиналом Фабрицио Руффо, беспокоясь об опасности для церкви, он не представлял себе, какова на самом деле эта угроза. Как же он был самоуверен в ту пору! Он, южанин, приехал на Север, чтобы противостоять якобинской опасности, поставить преграду лавине революции. В Варезе ему открылась неожиданная картина. Ломбардская церковь была поколеблена не столько революцией, сколько реформами Марии Терезии и ее сына императора Иосифа.

Конечно, у августейших особ были свои резоны для того, чтобы урезать права церкви. На севере Италии ей принадлежала треть всех земель, здесь она правила неправый суд и не платила налогов. Мария Терезия поручила Помпео Нери составить кадастр всего имущества церкви. Затем она лишила церковный суд его беспредельной власти. А в 1773 году распустила орден иезуитов.

После вступления на трон сына Марии Терезии Иосифа II государство стало еще решительнее вмешиваться в дела церкви. Вдохновленный идеями Просвещения новый император ненавидел все церковные институты, полагая, что они не приносят никакой пользы стране. Поэтому принялся реквизировать имущество монастырей, если при них не было школ или они не оказывали помощь нуждающимся. Падре Арнальдо помнит, с каким гневом и возмущением прелаты рассказывали ему о подобном и обвиняли императора в том, что он задумал разрушить «ритуальный Милан», созданный святым Карло Борромео. Ну а присвоив себе право назначать епископов и архиепископов, Иосиф II спровоцировал конфликт с папой Пием VI.