Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

В волнении падре Арнальдо поднялся со скамьи.

— Какая низкая клевета! Она недостойна вас, маркиз. Я не потерплю…

— Арианна объяснила мне, что все это неправда, — спокойно продолжал Марио, игнорируя протест священника, — между вами никогда ничего не было. Я верю ей. Однако хочу услышать вашу версию событий. Что значит для вас Арианна? Вы были влюблены в нее? Хотели сделать своей любовницей? Сейчас все уже в прошлом, тем не менее мне нужно знать, что же произошло на самом деле.

Священник опустил голову, ощущая на душе огромную тяжесть.

— Совершенно справедливо, — сказал он, садясь на скамью, — что вы предъявляете мне счет за все ваши страдания. В чем-то я виноват. Влюблен ли я в Арианну? Возможно. Хотя она всегда была для меня прежде всего дочерью. Теперь уже нет смысла ничего скрывать. Арианна — вовсе не ребенок из семьи ваших крестьян на Тремити. Я нашел ее на молу на острове Сан-Никола. Я не знаю, кто оставил ее там, чья она дочь. Ей было всего несколько дней от роду. Я не захотел отдавать ее в монастырь, а уговорил крестьян вырастить как своего ребенка. Но по существу она была моей дочерью. Нет, конечно, не физически, а духовно. Ее красота поразила меня. Даже взволновала. Но я всегда держался с ней как отец.

Марио растерянно смотрел на священника. Все, что он сказал, совпадало с тем, что говорили его мать и Арианна. Однако признание падре добавляло недостающую деталь в мозаику событий, объясняло подозрительную привязанность священника к девушке, его любовь к ней, которая представлялась Марио чувственным влечением.

— Я глубоко ошибался, — продолжал падре Арнальдо, — и теперь понимаю, маркиз, что напрасно противодействовал вашей любви, исполняя волю вашей матери. Меня вынуждали два обстоятельства. После покушения на Арианну я всерьез боялся, что ее могут убить. А кроме того, мне хотелось вырваться из заточения на Тремити. Я мечтал получить прощение неаполитанского епископа, стать богатым и устроить судьбу Арианны и свою собственную. Я не устоял Перед искушением. Мне надо было бросить вызов маркизе, прийти к вам, рискнуть.

— Но о каком искушении вы говорите? Не понимаю!

— Ваша мать предложила мне деньги, много денег, лишь бы только я увез Арианну с Тремити. Сначала я отказался. Однако после покушения на девушку я принял предложение вашей матушки.

— Вы считаете, что моя мать могла заказать убийство Арианны?

— Тогда я допускал подобное, но теперь так не считаю. Ваша мать не убийца. Она хотела только напугать девушку. Заставить ее уйти с дороги. И сумела добиться своего. Она сумела воспользоваться моим тщеславием, моими слабостями. Сегодня я понимаю, опасность была не так велика, как мне казалось.

Да, это было откровенное признание. Словам падре можно было верить:

— Прошу простить меня, маркиз, — добавил священник, поднимая глаза, — не пора ли и вам задать себе кое-какие вопросы?

— Мне?

— Да, вам. Вы тоже не сделали всего, что могли. Подумайте сами.

Некоторое время Марио молчал.

— Но что я мог тогда сделать? Меня услали далеко. Я без конца посылал письма, на которые не получал никакого ответа. Вам я тоже писал не однажды.

— Письма перехватывала ваша мать, вы знаете, как, впрочем, и письма Арианны.

— И что же я мог сделать?

— Почему вы не приехали сами?

— Мне категорически запретили отлучаться из части. Мать уговорила генерала не отпускать меня ни под каким предлогом. Уехать означало бы не подчиниться приказу.

— А может быть, дело в том, что Арианна была простой крестьянкой? Стали бы вы рассказывать о такой возлюбленной своему генералу? Или же самому королю? Будь девушка из аристократической семьи, вы бы наверняка сделали это! Конечно, вы были заложником своего воинского долга, но также и своего себялюбия. Вам не хватило смелости открыто заявить о своей любви. Недостало храбрости бросить вызов. Не воинской дисциплине, нет, а условностям, тогдашним предрассудкам.

Марио закрыл лицо руками, и голос его прозвучал глухо, искаженно:

— Вы правы, падре Арнальдо. Тогда я даже подумать не мог о том, чтобы бросить вызов своему кругу. Но вспомните, вы же сами — еще на Тремити — советовали мне не делать ничего подобного.

— Да, — согласился священник. — Тогда я разделял все предрассудки высших кругов. Многие тогда ошибались. Были слепы и несчастный король Франции, и его супруга, неосмотрительно вели себя Робеспьер и его приверженцы, ошиблись и наши правители — королева Мария Каролина и король. Ошибался, наверное, даже сам кардинал Руффо. Господь всех подверг испытанию и показал наше полнейшее ничтожество. Единственное, что нам дозволено, это лишь понять ошибку и, если возможно, исправить ее. Каковы ваши планы, маркиз?

— Собираюсь вернуться на юг. Мама очень одинока. Я могу быть полезен ей там.

— Позвольте дать вам совет: оставайтесь тут. Увидев вас, я понял, что ваши чувства к Арианне еще живы… наверное, и ее к вам тоже. Задержитесь под предлогом коронации Наполеона. Хотите, я сам попрошу кардинала-епископа отправить вам приглашение? Арианна приедет на церемонию с графом Серпьери. Появлюсь, разумеется, и я — для декорации. Наполеону нравится, когда перед ним выстраивается высшее духовенство. Остановиться можно у меня, в Варезе. И если захотите, проводите меня в Павию.

— Что ж, предлог у меня и в самом деле есть. В Милане находится неаполитанская делегация, и я могу присоединиться к ней. Признаюсь, однако, что подобная церемония не доставит мне удовольствия.

— Мне тоже, уверяю вас. Наполеон суров к церкви. Пий VI, вспомните его, умер в заточении, Пий VII близок к тому же. Но это не дает нам права отказываться от участия в предстоящих событиях. Быть их очевидцами — единственный способ понимать окружающий мир, ну и поступать корректно.

— Наверное, вы правы, — согласился Марио. — И правы в своих поступках с Арианной. Я сейчас слишком взбудоражен, душа моя в полном смятении.

— Как вы расстались с Арианной?

— Плохо, очень плохо. Она обвиняла меня, кричала, плакала, а кончилось тем, что выставила за дверь.

— Много плакала?

— Много, — подтвердил Марио, удивленно взглянув на священника:

— Значит, она любит вас. Я хорошо ее знаю. Идемте.

Марио в растерянности последовал за епископом. Он чувствовал себя так же, как в детстве, когда шел за матерью, которая с загадочным видом вела его к неведомому сюрпризу. Падре Арнальдо шагал быстро, решительно.

Мать и сын похожи, размышлял прелат, ах, как же они похожи!

ЖЕЛЕЗНАЯ КОРОНА

Дорога, что вела из Милана в Павию, серпантином спускалась в Ломбардскую равнину. Марио с изумлением осматривался вокруг. Хотя его родина, его Дауния, тоже располагалась на равнине и лишь кое-где виднелись на горизонте горы, но таких безграничных просторов ему еще не доводилось видеть. Никаких возвышенностей вокруг, всюду ровная линия горизонта. Тем не менее пейзаж отличался красотой и разнообразием. Дорогу окружали высокие дубы и платаны, листья которых отливали медью. Там и тут виднелись каналы с чистой серебристо-прозрачной водой. Буковые и тополиные рощи чередовались с полями пшеницы, а дальше вдруг возникала просторная гладь озер… Но то, что ему показалось озерами, на самом деле были орошенные поля, покрытые водой. Марио догадался, что это рисовые поля. Он читал о них в книгах. Но никогда прежде не видел. Кто бы мог подумать, что они так красивы! День стоял ясный, голубое небо отражалось в воде, как бы бросая в зелень мазки лазури.

Потом дорога сделалась неровной. Горизонт, казалось, расширился, и панорама все время менялась. По сторонам тянулись густые леса да зеленые луга со стадами овец. Все вокруг словно олицетворяло собой само спокойствие и умиротворение. Павия предстала перед ним внезапно, громадой замка Висконти с неприступными стенами и множеством поднимавшихся над ними красных средневековых башен.

Падре Арнальдо ожидал маркиза в церкви Сан-Пьетро ин Чьеяь д’Оро. Сойдя с лошади, Марио направился к храму. Он был преисполнен глубокого ощущения красоты и таинства. Церковь построена, по-видимому, очень давно. В центральной части красовались романские окна, а под крышей — круглые оконца, поделенные тонкими колоннами. Тишина стояла полнейшая.