"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет
Сумрачный прохладный храм мог вместить всего нескольких человек, так что я без всякого сожаления покинул его и снова насладился весенним теплом. Мы с Сенекой не торопясь прошли на форум Августа, который соседствовал с форумом Цезаря, прямо как в жизни – внучатый племянник приник к своему дяде.
Этот впечатлял своими размерами. Стоявший на его территории храм Марса Ультора, Марса Мстителя, радовал глаз колоннадами из цветного мрамора по обе его стороны, с кариатидами в афинском стиле и резными щитами. Сам храм стоял на высокой платформе, а фронтон был украшен изображениями богов. Здесь, в отличие от храма Цезаря, было полно людей, причем большинство были молодые – все в тогах совершеннолетних и с подношениями в руках.
– Я привел тебя сюда показать, что происходит с мальчиком, когда он получает тогу мужественности. Спустя два дня после траура по Цезарю проводится церемония совершеннолетия. Римские мальчики из благородных семей приходят в этот храм, чтобы посвятить себя Марсу. Затем семья празднует это событие.
Я смотрел на одухотворенные лица юношей, поднимавшихся по ступеням храма в новых тогах.
– Теперь они полноправные граждане Рима, – пояснил Сенека. – Взрослые мужчины в глазах закона.
Мы поднялись по ступеням и вошли в храм. Повсюду ходили юноши в белых тогах. В дальнем конце я ожидаемо увидел статую Марса в полном боевом облачении. По правую руку от него стояла статуя Венеры, по левую – статуя Юлия Цезаря, а вокруг высились римские знамена, добытые из рук противника, и короны со скипетрами с посвященных Марсу триумфов.
– Да, это самое настоящее святилище войны, – сказал Сенека.
– И когда спустя века люди оглянутся на Рим, это они увидят? – спросил я. – Римляне равно война?
– Если коротко, похоже, это наша главная характерная черта.
– Меня война не привлекает, ничего во мне не будит и ничем не откликается. Думаю, она и тебя не вдохновляет. Ты ведь никогда не служил в армии?
– Мои легкие…
– Тебя спасли, – закончил я за него, хотя это и было несколько грубо. – Что спасет меня?
Сенека заметно смутился, и я понял – у него нет ответа. Вернее, нет заранее заготовленного ответа.
– Как по мне, нет ничего скучнее, чем миля за милей идти маршем в полной экипировке, а потом еще и разбивать лагерь, – признал я.
– Это тебе не грозит, – рассмеялся Сенека. – Если что, ты будешь командовать теми, кто всем этим занимается.
– Крыльев у меня нет, так что во время войны, пусть и налегке, мне все равно придется участвовать в марше. – Я тряхнул головой. – И дело не в том, что я какой-то слабосильный, – я делаю успехи в борьбе и отлично бегаю. Я действительно неплохой атлет, но мне важно видеть смысл или хоть какую-то цель в соперничестве.
– Сомневаюсь, что генералы с тобой согласятся, для них война всегда имеет цель.
Я широким жестом обвел ряды знамен:
– Божественный Август был плохим солдатом, но умел это скрывать. Он проиграл сражение при Акции, страдал морской болезнью и позволил Антонию вместо себя выиграть битву при Филиппах. – Тут я понизил голос. – Он был умен, вот бы и мне так.
Выйдя из храма Марса, мы прошли к храму самого Августа в дальней части форума. Там я увидел его статую – такую высокую, что, только выстроив пирамиду из шестерых мужчин, можно было добраться до ее макушки под самым сводом. Он смотрел на меня сверху вниз невидящими глазами. Уголки рта были чуть опущены. Я тогда еще подумал, что он словно меня оценивает и как бы спрашивает: «Ну, мой праправнук, и чего же ты сто́ишь?»
– Ты положишь свою мальчишескую тогу к его ногам, – сказал Сенека.
Я уже заметил множество свертков у огромных мраморных ног Августа. Но голос Сенеки был слаб в сравнении с гремевшим в ушах вопросом Августа: «Чего ты сто́ишь?»
XXIII
Признаю, я испытал большое облегчение, покинув место поклонения Августу. День к тому времени вошел в свои права, людей на улицах заметно прибавилось, и к нам постоянно цеплялись попрошайки и торговцы. Один продавец масляных ламп даже принялся раскачивать перед нами своим товаром и всячески его расхваливать. Хорошо, что солдат городского патруля избавил нас от его приставаний.
Но как я ни надеялся, избавиться от Августа не удавалось – он и память о нем были повсюду. Да и Сенека словно задался целью провести меня по всем памятным местам. Далее нам предстояло осмотреть Марсово поле, мавзолей Августа, Алтарь мира и его солнечные часы. Вздыхая на ходу, я последовал за Сенекой в более спокойный и не такой людный участок Марсова поля.
Марсово поле, или Кампус Марция, – это обширная территория к западу от форумов на левом берегу Тибра. Здесь традиционно проходили военную подготовку римские мужчины, но со временем в южной части появились общественные здания, а в северной все еще оставались довольно пустынные, годные для военных и гимнастических упражнений зеленые поля. И Август выбрал это место для возведения монументов самому себе, чтобы их лучше было видно на открытом пространстве.
– О боги, – кряхтел Сенека, – расстояния становятся все длиннее и длиннее.
Мы медленно прошли мимо Пантеона, который Агриппа воздвиг в память о своей победе, и мимо его искусственного озера, потом – от Пантеона к мавзолею по прямой, усаженной высокими деревьями улице и вышли на открытые поля. Здесь было свежо; спокойно и легко дышалось. В зеленой траве покачивались желтые, белые и фиолетовые весенние цветы. Справа манил к себе окруженный мраморными плитами гранитный обелиск. Солнечные часы. Приблизившись к ним, я увидел, что обелиск отбрасывает на мостовую небольшую тень.
– Скоро полдень, так что тень сейчас самая короткая, – тяжело пыхтя, пояснил Сенека.
Я взглянул на вершину обелиска, которая была увенчана золотой сферой и указывающим на время шпилем. У меня даже шея затекла, так высоко была эта сфера – думаю, в рост взрослого мужчины, помноженный на десять или даже больше.
– Август привез его из Египта, это еще один трофей.
Сенека сделал круг по плитам с сетью линий из позолоченной бронзы – к этим линиям в разное время года тянулась тень от указателя на обелиске.
– В день рождения Августа тень частенько совпадает с днем осеннего равноденствия, почти дотягивается до Ара Пацис, Алтаря мира. – Сенека указал на невысокое здание на востоке. – Обелиск посвящен Аполлону, богу солнца и покровителю Августа. После зимнего солнцестояния тень удлиняется. Согласно легенде, Август появился на свет через девять месяцев после того, как однажды ночью Аполлон посетил уснувшую в его храме Атию, мать Августа, в образе змея. И легенда эта только подчеркивает его божественное происхождение.
– Сработано грубовато, – заметил я, – но парк чудесный.
Мы не спеша шли по каменным плитам, пересекая линии времен года и знаков зодиака, и вдруг оказались прямо перед Алтарем мира. Это было квадратное здание с открытым порталом и алтарем. И снаружи, и внутри мраморные стены были украшены искусными барельефами. Алтарь был на удивление маленьким – словно драгоценный камень, который, несмотря на размеры, неизменно покоряет своей красотой.
Мы вошли внутрь, и я сразу почувствовал умиротворение. Не знаю, подействовала ли сакральная атмосфера в алтаре или барельефы, но благодать окутала меня, будто мантия. Я был в безопасности, меня приняли в объятия и щедро делились со мной состраданием.
Я тогда подумал: «Вот если бы можно было тут остаться, здесь я бы никогда снова не почувствовал ни боли, ни страха».
Сенека молча стоял у меня за спиной, наблюдал и не мешал насладиться атмосферой этого места.
– А теперь пришло время завершить наше путешествие, – наконец сказал он и, взяв меня за руку, вывел из алтаря.
По сравнению с его умиротворением пустынный весенний парк казался слишком ярким и кричащим. Мы шли молча, я ждал, когда наступившее внутри затишье постепенно сойдет на нет.
Впереди возникло напоминающее огромный барабан здание. Это был расположенный в симметрично спланированном парке и окруженный зелеными террасами мавзолей Августа. Здесь он упокоился. Как и вся его семья. Конец пути, даже если это путь правителя мира.
