"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Джордж Маргарет

– У меня тоже нет слов, – сказала она и поцеловала меня.

Когда мы вышли из театра, жемчужина поймала свет полной луны и словно сама засветилась.

Следующий день я решил посвятить отдыху и восстановлению после бешеного творческого спринта и последовавшего за ним выступления. Безоблачное небо обещало спокойный и безветренный день. Мы сидели в тени на террасе, молчали и просто смотрели на горизонт. Мне нравилось это состояние, когда можно ни о чем не думать, сидеть с закрытыми глазами и заново проживать события прошедшей ночи.

Слуги принесли подносы с едой и расставили на столе блюда с холодной бужениной, кефалью, сосновым медом, хлебом, яйцами, оливками и вишнями; и два кувшина: с соком и тарентинским вином. Я лениво протянул руку и взял с блюда горсть вишен.

Поппея была в таком восторге от ожерелья, что даже утром его не сняла, только прикрыла палантином.

– Не могу пока с ним расстаться, – призналась она.

Поппея пожелала лечь в ожерелье в постель, и, когда она меня обнимала, твердые округлые камни вдавливались мне в грудь, словно некий магический предмет из мифов. Только в мифе герой обязательно настоял бы на том, чтобы она его сняла, и тем навлек бы на себя проклятие или что-то в этом роде. А я просто наслаждался уникальным опытом.

Я передавал Поппее блюдо с яйцами и оливками, когда на террасе появился запыхавшийся, взмокший, весь в пыли гонец в сопровождении двух стражников виллы. Он ринулся ко мне, лицо его искажала гримаса страшной боли или невыносимых душевных страданий. Лица стражников были не лучше.

– Цезарь! Цезарь! – Гонец упал на колени и умоляюще сжал ладони на груди. – Я прибыл из Рима, от Тигеллина.

– Так, и с чем он тебя прислал?

– Рим пылает! Рим в огне! – срывающимся голосом просипел гонец. – Пожар неистовствует!

Я встал, но все еще не понимал, что происходит.

– Рим в огне?

– Да, да! Пожар начался в Большом цирке, загорелась одна из лавок в южном конце.

– Когда?

– Позапрошлой ночью. Северный ветер раздул огонь, пожар распространился по всему Цирку, а потом стал подниматься на холмы.

Во время пожара Рим превращался в огненную ловушку. В нашей истории было много пожаров, поэтому Август и создал корпус вигилов из семи тысяч человек. В их главе раньше стоял Серен, теперь его сменил Нимфидий Сабин.

– А что пожарные? Они борются с огнем?

– Да, но не в силах его остановить. Пламя распространяется слишком быстро. Искры перелетают с крыши на крышу, на поля, ветер разносит их повсюду. Пожар уже восходит на Палатин!

Меня будто оглушили, я не мог поверить, что все это происходит в реальности.

– Я должен идти, – сказал я Поппее, затем повернулся к гонцу. – Поедем вместе, возьми свежую лошадь.

Из Антиума мы выехали в полдень, но темнота нас застигла еще в пути. С каждой милей возбуждение во мне нарастало. Я надеялся, что гонец преувеличивал или что огонь уже удалось унять, что он уничтожил всего несколько лавок в Большом цирке.

«Успокойся, успокойся, Нерон, ты должен сохранять трезвый рассудок».

Но в голове возникали и другие картины – Рим разрушен, люди погибли или бедствуют, исторические ценности утеряны навсегда. И все это при моем правлении, когда я отвечаю за свой народ.

«Рим разрушен при Нероне, город сгорел дотла, остался лишь пепел».

Мы поднимались на вершину холма недалеко от Рима, и город еще не показался, но хорошо видели всполохи огня – будто уродливые желто-оранжевые пальцы с дрожью тянулись в ночное небо. Наконец мы выехали на вершину, и я посмотрел вниз на охваченный огнем город. К небу поднимались клубы черного дыма, облака искр; взрывались раскаленные камни, в воздух взлетали горящие обломки досок. Дувший в лицо ветер обдавал вонью жженой одежды, мусора и того, что не должно называть.

Это все правда. Это – реальность.

– Стало хуже! – закричал гонец. – Огонь идет все дальше! Смотри, он окружает холмы!

Рим пожирало пламя. Я вдруг понял, что означало то жуткое предзнаменование в храме Весты. И понял значение слов сивиллы: «Огонь – твоя погибель. Огонь поглотит твои мечты, а твои мечты – это ты сам».

Вот он, переломный момент моей жизни. Мое поле битвы. Мой предок Антоний вступал в судьбоносные битвы дважды: при Филиппах – и тогда разгромил войска Цезаря, и при Акции, где потерпел поражение от Октавиана.

Либо мы с Римом погибнем вместе, либо вместе выживем.

Вне зависимости от исхода выбора нет, я должен принять бой.

– Вперед, – сказал я и ударил коня пятками по бокам. – Рим ждет.

И мы стали спускаться с холма в охваченный огнем город.