Лютер Блиссет - Кью
Доставить исповедь Манельфи в руки английского кардинала. Только Генрих способен сделать это.
Двадцать пять шагов, и мы добрались. У входа толпится множество кучек болтающих людей: мой взгляд скрещивается с взглядом Дуарте. Один лишь кивок. Гресбек рядом со мной. Мы заходим в квадратный внутренний двор Фондако-деи-Тедески.
В центре возвышается колодец, к которому ведут две каменные ступеньки. Мое место. Занятые делами люди расхаживают туда-сюда — здесь же и неизменный бочонок пива.
Гресбек заходит в портик слева, направляясь прямо к агентству Фуггеров. Достигнув третьей арки, он входит внутрь.
Я трогаю рукоятки пистолетов под плащом.
Трехэтажные портики возвышаются со всех четырех сторон внутреннего двора. По пять арок на земле, по десять на каждом из верхних этажей, поднимаясь вверх, они все больше уменьшаются в размерах.
Справа четверо мужчин яростно спорят, считая что-то на пальцах.
Человек, прислонившийся к колонне, у выхода, ведущего к каналу…
В углу, у меня за спиной, несколько немцев передают друг другу какие-то бумажки.
Мой взгляд скользит дальше. Другие с головой погруженные в дела мужчины постоянно проходят по портику. С первого этажа раздается теряющийся в болтовне шум завсегдатаев пивной, выходящей во двор.
У главного входа, где расхаживает больше всего народа, двое мужчин в черном подпирают стены с обеих сторон.
Их плащи подозрительно оттопырились.
Они не сводят глаз с входа в банк.
Дерьмо.
Гресбек все еще внутри. Четверка справа не перестает что-то считать. Самый дальний из них жестом показывает в направлении агентства — внимание. Он смотрит на верхние арки позади меня.
Я оборачиваюсь. Из пивной еще один головорез наблюдает за банком.
Прислонившийся к колонне по-прежнему здесь. И его взгляд устремлен в том же направлении.
Это ловушка.
Обратно — к главному входу. Оба ворона заметно разнервничались из-за переполоха, происходящего снаружи.
Дуарте входит в Фондако во главе торговцев с Риальто. Шум усиливается.
Агентство.
Гресбек выходит и направляется ко мне. Он поднимает руку, нацеливая пистолет.
Он снова меня обманул.
Он стреляет.
Мужчина у меня за спиной падает и кричит, обрушиваясь в колодец. Лязг и клацанье железа заполняют все вокруг.
Торговцы входят во двор, создавая там неразбериху.
Гресбек протягивает мне сумку:
— Быстрее, мать твою!
Страшный шум, я подхвачен течением толпы, мне приходится пробивать себе дорогу сквозь море людей, толкающих меня, пытающихся раздавить и вопящих на всех языках мира.
Пьетро Перна подходит ко мне сзади. Он забирает у меня из рук сумку, заменяя ее точно такой же.
Он подмигивает мне:
— Habemus papam![109]
Он выскальзывает из толпы, направляясь к главному выходу. Исповедь Манелг фи — в надежном месте.
Меня захлестывает волна торговцев с Риальто, движущаяся в противоположном направлении, к выходу на канал. Я не вижу Гресбека. Приходится вновь вернуться к главному входу, продираясь сквозь кричащих людей, которые словно сошли с ума. Удары, вопли. Громил у ворот моментально смели. Гресбек вновь появляется рядом со мной, двери открываются, и мы спрыгиваем в лодку.
Быстрей, быстрей — в «Карателло».
Мы проходим мимо Риальто, Себастьяно толкает лодку изо всех сил, и мы сворачиваем в Рио-Сан-Сальвадор.
Руки у меня трясутся от волнения. Я весь горю с головы до ног.
Я просто не понимаю, что происходит. Лицо Гресбека, сидящего напротив меня, наоборот, кажется спокойным, на удивление бесстрастным.
Когда мы поворачиваем направо в Рио-дельи-Скоакамини, он высыпает оставшийся порох и перезаряжает пистолет. Оглядывается и кивает с обнадеживающим выражением: нас не преследуют.
Я привожу мысли в порядок, проведя рукой по лицу.
— Где ты его взял?
— Герт, у Фуггеров можно хранить все, что угодно. Я знаю,
О чем ты подумал. Но, как видишь, я никогда не подводил тебя — всегда оправдывал твое доверие. Как и в Мюнстере — Генрих Гресбек был хорошим лейтенантом.
— Я думал, та пуля предназначалась мне.
— Это были наемные убийцы Караффы. Они охотились за мной. Интересно, почему они меня там ожидали.
Рио-деи-Фузери… Мы поднимаемся по ней до Рио-ди-Сан-Лука, чтобы вновь свернуть в Большой канал. Мы направляемся прямо к Рио-деи-Мелони.
— Фуггеры знают, с кем иметь дело, Генрих. Их вошедшая в поговорку осторожность исчезает без следа, едва они встречаются с теми, кто гарантирует, что Бог на их стороне. Именно они предупредили Караффу.
Мы входим в устье Рио-Сант-Аполлинаре, поворачиваем. Мы почти у цели.
Гресбек качает головой:
— Охота только началась. Как мы доберемся до Тренто? Даже если нам удастся сделать это, Караффа будет ожидать нас там с распростертыми объятиями.
Лодка причаливает.
Гримаса, которая должна означать улыбку.
— Мы уже старые, Генрих. Мы попытаемся.
Он достает из кармана маленький блокнот. Пожелтевшие страницы, в кожаном переплете, скрепленные между собой петлей.
— Это тоже хранилось в сейфе Фуггера. Это единственный след, оставленный мною в жизни. Сохрани его, капитан, он твой.
Я сую его в рукав. Мы выпрыгиваем на берег.
Мы поднимаемся по узкому переулку, один за другим, пока не оказываемся у заднего входа в «Карателло».
Сведение счетов всегда происходит не так, как ожидаешь.
Глава 44
— Грязные ублюдки, поганые друзья евреев! — Оплеуха. — Вот и кончился ваш праздник!
Пьетро и Деметра привязаны к стульям, избитые и опухшие.
— А с тобой, уродина, говенный карлик, я хорошенько позабавлюсь прежде, чем увижу, как ты изжаришься тут внутри!
Запах смолы.
Я уверенно вхожу в зал, оружие наголо, Мул не успевает обернуться, когда выстрел разносит ему плечо. Он мешком валится на пол.
Нацеливаю второй пистолет.
Гресбек — свой.
Их трое.
У них нет времени вытащить оружие.
Выпученные глаза уставились на стволы.
Они неподвижны.
Краем глаза нахожу: вот она, сумка. На стойке. Исповедь Манельфи.
Броситься вперед и схватить ее!
Но Генрих уже движется… Медленно… Вдоль стены, его рука скользит по отшлифованному мрамору.
Она у него!
Тень на лестнице, прямо у него за спиной.
— Осторожно!
Он моментально разворачивается… Лезвие скользит по его лицу… Его пистолет стреляет… Пуля попадает головорезу Мула прямо в грудь… Тот заваливается на спину на лестнице.
Стоящий у камина пинает бочку… Смола выливается на горящие угли… Стена пламени поднимается до потолка.
Он бросается на меня с ножом в руке.
Страшная боль в левой руке, как от укуса собаки.
Я кричу.
Хватаю его за волосы сзади, он теряет равновесие, а я впечатываю его лицом в угол стойки.
Пламя поднимается по портьерам, расползается по полу к ногам Пьетро и Деметры.
Быстрее… Не обращая внимания на жгучую боль!
Я развязываю веревки.
Освобождаю Деметру.
Затем Пьетро. Всхлипывая, он шипит:
— Сукины дети!
Я вижу, как по другую сторону огненной стены Генрих вытаскивает кинжал.
Схватка один на один.
Его противник — в нерешительности.
Генрих смеется. Вдруг молниеносным движением он бросает кинжал.
Хрип, и душа ублюдка покидает его тело.
Я кашляю, дым заполнил комнату. Деметра оступается и падает, и я несу ее одной рукой. К дверям! Мы на улице. За нами — кровавый след. Мой. Голова кружится, ноги подламываются.
Перна кашляет:
— Сумка… Исповедь…
Я оборачиваюсь. Гресбека с нами нет.
Мне придется вернуться. Я совсем слаб, желудок выворачивает, зрение помутилось. Делаю глубокий вдох — нельзя потерять сознание. Ковыляю несколько шагов обратно к дверям — расстояние кажется бесконечным.
Уже в дверях различаю его силуэт в центре зала: сумка у него в руках.
Между нами стена огня.
Узкий проход между двух опрокинутых столов.
— Туда!
У меня подламывается колено.
У него за спиной в дыму поднимается разорванная в клочья кровавая маска Мула. Он сжимает в руках кочергу.
Я кричу, а он опускает ее, рассекая воздух.
Они оба падают.
Я больше ничего не вижу. Нет, Гресбек, пошатываясь, вновь поднимается на ноги. У него в руках больше нет сумки — он оглядывается.
Всего один миг.
Которого достаточно, чтобы его накрыла обрушившаяся балка потолка.
Глава 45
Матросы вытаскивают узкую длинную лодку на берег.
