Фау-2 (ЛП) - Харрис Роберт
— Мы почти не знали друг друга…
— Мы отдалились…
— Чёртова война…
Эти воспоминания проносились в её голове с ленивой и странной ясностью, и она даже не заметила, где они находятся, пока не прошло больше часа, и они не въехали в центр Лондона, двигаясь по Саутгемптон-Роу к углу с Чансери-лейн. Она села, вздрогнув от узнавания. Улица всё ещё была оцеплена.
Старр повернулся к ней:
— Должно быть, это и есть место, куда попала ракета в Холборне. Чёрт, она чуть не снесла министерство…
Она и представить не могла, как близко к офису была квартира Майка. Через полкилометра серое каменное здание Адстрал-Хаус занимало весь восточный угол Олдвича. Повреждённое летом фау-бомбой, оно выглядело закопчённым и осаждённым — как правительственное здание после штурма мятежной толпы. Вход охраняли солдаты за баррикадой из мешков с песком, окна были заклеены клейкой лентой, а на крыше возвышался лес радиоантенн.
— Да, сэр.
Внутри, в воскресный полдень, в министерстве стояла тишина. Старр подошёл к дежурному у стойки, чтобы переговорить с ним. Кэй огляделась в мрачном мраморном вестибюле. В центре стоял стенд с агитационными плакатами: «Ланкастеры», подсвеченные прожекторами, бомбят город. Атака начинается на заводе. Массированные налёты на Германию продолжаются. Британские военные предприятия делят славу этих грандиозных операций с Королевскими ВВС.
Она услышала шум и обернулась через плечо. Вошла девушка из вспомогательной службы ВВС и придерживала тяжёлую дверь для мужчины на костылях — правая нога в гипсе, повязка на голове. Понадобился миг, чтобы она узнала его. Взгляд её резко вернулся к плакатам — от потрясения.
Никогда ещё столь многие не были столь многим обязаны столь немногим.
— Добрый день, сэр, — голос Старра.
— Привет, Лес, — ответ Майка отозвался гулко в пустом каменном склепе приёмной.
— Вы выглядите так, словно побывали в самой гуще сражений, сэр.
— Чуть не зацепило. Ничего серьёзного.
— Ничего серьёзного? — вмешался женский голос: отрывистый, уверенный, раздражённый. — Это чудо, что он вообще остался в живых, сэр. Наша квартира полностью разрушена.
Кэй слышала собственный пульс, шум крови в ушах.
— Господи, сэр, когда это случилось?
— Вчера утром.
— Неужели тот самый Фау-2 в Хоборне?
— Именно эта гадина.
— Вы на совещание?
— Конечно я на совещание. Это моя операция. Я его веду.
— С вашего позволения, сэр… вам бы в госпиталь.
Женский голос снова:
— Вот и я ему так сказала, командир. Но он самовольно выписался.
— Ну, он ведь начальник, как-никак. Я привёл одного из наших дешифровщиков, сэр, если вы не возражаете. Офицер! Подойдите, поприветствуйте авиационного коммодора.
Кэй собралась, выровняла лицо, сделала несколько шагов и встала перед ними. Отдала честь.
— Сэр.
На его бледном лице — ни тени узнавания. Он кивнул, едва улыбнулся, потом вгляделся в неё, будто пытаясь вспомнить. На мгновение ей показалось, что у него сотрясение. Он сказал:
— Мы не встречались в Медменхеме?
— Да, сэр.
— Это моя жена, Мэри. Мэри, а это…? — Он наклонил голову с вопросом. Разве необходимо было это представление? Её охватило чувство унижения — оттого, что он заставил её играть эту сцену. Да и выглядело это слишком показным. Она почувствовала, что и жена тоже это поняла: в её настороженном взгляде читалась целая книга их супружеской жизни.
— Кэй Кэтон-Уолш, сэр.
— Здравствуйте, — Мэри Темплтон протянула руку.
Кэй пожала её.
— Приятно познакомиться.
Смотреть на неё было как в зеркало: та же форма, то же звание, те же густые каштановые волосы, убранные под фуражку, тот же рост и стройная фигура, примерно тот же возраст.
Старр спросил:
— Я так понимаю, вы не были в квартире, миссис Темплтон?
— Нет, — ответила она, всё ещё не отводя взгляда от Кэй. — К счастью для меня, я должна была дежурить в Мидлендсе весь уикенд. А теперь она пристально разглядывала порез на лбу Кэй.
— Но самое странное: в госпитале я увидела, что в списке пострадавших значусь как «раненая на месте». Утверждают, что меня перевязали прямо на месте с сотрясением головы.
Молчание нарушил Старр:
— Наверняка перепутали. С моей тётей так же было.
Улыбка Мэри была резкой и блестящей:
— В таком хаосе, наверное, легко перепутать жён…
Темплтон быстро вмешался:
— Лес, почему бы вам с офицером не подняться наверх? Я присоединюсь чуть позже. Второй этаж, конференц-зал рядом с моим кабинетом.
Кэй слышала, как цокают каблуки по мраморному узору пола, ощущала на себе взгляд другой женщины, будто сверлящий спину. Почему-то она всегда представляла её старше. Теперь стало ясно — он предпочитает определенный тип женщин. Сколько нас ещё? Казалось, ноги сейчас подогнутся. Добравшись до лестницы, она ухватилась за перила, чтобы не упасть, и потащила себя наверх следом за Старром, который легко преодолевал ступени по две за раз. На площадке второго этажа он даже не обернулся.
В середине коридора дверь в комнату была распахнута. Слышались мужские голоса. Он остановился на пороге и бросил на неё взгляд:
— Авария? Правда?
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Увы, — вздохнул он и покачал головой. — Ты не первая, боюсь, и не последняя. — Он обнял её за талию и мягко подтолкнул внутрь.
— Дамы — вперёд.
Теперь всё казалось ей размытым. Большая комната с деревянными панелями, ковром и камином в дальнем конце. Полдюжины офицеров ВВС в форме за столом, большинство с сигаретами, лица обернулись к ней, когда она вошла. Рядом с камином — большая карта юго-восточной Англии и Нидерландов, Лондон утыкан красными булавками. Кэй заняла место в углу, как можно дальше от остальных, и положила перед собой папку с фотографиями. Все знали Старра. Раздавались: «Привет, Лес», «Как ты, старина?», — рукопожатия, он обходил круг. Её он не представил.
Через пару минут в коридоре всё громче слышался стук костылей, и в комнату втащился коммодор Темплтон, за ним — молодой лейтенант с папкой в руках. Все встали.
— Спасибо. Садитесь. — Он передал костыли помощнику, сел с усилием в кресло. — И сразу: да, я попал под обстрел вчера, нет, ничего страшного, но теперь для меня это дело стало личным.
Нервный смех прошёл по комнате.
— Итак, — открыл папку, — сегодня днём премьер и министр внутренних дел звонили министру обороны, а тот — мне. Завтра — заседание кабинета. Им нужно что-то конкретное. Факты, предложения. Здесь неофициально: ни протоколов, ни имён. Говорим начистоту. Джим, докладывай.
Офицер по имени Джим встал, подошёл к карте:
— Сэр, думаю, все мы немного расслабились в октябре, когда десант в Арнеме вынудил немцев временно отвести установки Фау-2 из района Гааги. Лондон оказался вне зоны досягаемости, и максимум, что они могли, — стрелять по Норфолку, без особого эффекта. Но когда операция «Маркет Гарден» провалилась, немцы вернулись к побережью — вот сюда. — Он указал на карту. — И в результате ноябрь стал самым тяжёлым месяцем. В первую неделю — 12 ракет по Лондону, во вторую — 35, в третью — 27, и на этой неделе мы уже перевалили за 40.
— Потери за последние 7 дней: 9 человек в Ист-Хэме в понедельник, 20 — во вторник (Уолтемстоу, Эрит, Баттерси), 24 в Бетнал-Грин в среду и ещё 6 в Чизлхерсте спустя час. В четверг — двое, в пятницу — 19. Ну и вчера — худший случай: 160 погибших в Дептфорде, ещё 7 в других местах. Сегодня данные ещё уточняются, но уже больше десятка убитых.
Офицер с квадратным лицом и густыми чёрными бровями поднял руку.
— Извини, Джим, что перебиваю, — сказал он, — но если говорить откровенно, и рискуя прозвучать чересчур грубо, то в Бомбардировочном командовании мы, вероятно, убиваем в десять раз больше немцев за одну ночь. В сугубо военном смысле ракеты — это чертовски неприятно, но решающим фактором в войне они не станут.
Темплтон сказал:
— Возможно. Но рано или поздно одна из них угодит в парламент, Букингемский дворец или на Даунинг-стрит. А мы ничего не сможем сделать. Люди устали терпеть.
