Фау-2 (ЛП) - Харрис Роберт

— Да, — кивнул Джим. — Две недели назад одна взорвалась в воздухе прямо над Вестминстером — на вокзале Виктория была паника. И кроме жертв — ещё проблема с жильём. Взрывы оставляют воронки по 30 футов, и целые кварталы превращаются в руины.

— Сколько зданий пострадало?

— Уничтожено или под снос — около пяти тысяч. Всего повреждено — около 150 тысяч.

По залу прошёл гул. Джим сел.

— Мы что, совсем не можем достать их? — спросил Темплтон. — Сколько вылетов было за последние два дня?

— Погода держала нас на земле почти двое суток, сэр, — ответил другой офицер. — Сегодня утром подняли четыре «Спитфайра» с Колтишолла. Они прошли над побережьем у Эгмонда, свернули на юг вдоль берега до Хука Голландского. Но облачность — 3000 футов. Даже при снижении до 2500 ничего не видно. А как только поднялись обратно на 20 000 — увидели, как Фау-2 поднимается сквозь облака, но откуда именно — установить не удалось.

— В котором часу это было?

— Около 10:30.

— Значит, это та, что попала в Рейнхем, — сказал Джим.

— Если они запускают сорок штук в неделю — мы уж одну установку должны были бы засечь, — вмешался Темплтон. — Лес?

Старр встал:

— Мы стараемся, сэр. Я принёс свежие снимки — чтобы вы поняли, с чем мы имеем дело.

Он кивнул Кэй. Она встала, обошла стол и раздала фотографии. Майк взял снимок, не взглянув на неё. Она вернулась на место, наблюдая, как он крутит фото, морщится, разглядывает. Он должен был бы надеть очки — но не мог терпеть напоминания о зрении, из-за которого его отстранили от полётов.

— Это очень трудно, сэр, — сказал Старр.

— Трудно? Понимаю. Но это одно из величайших поражений фотослужбы за всю войну.

Старр вспыхнул.

— Сэр, мы работаем день и ночь! Офицер Катон-Уолш пересмотрела все материалы. Кэй, подтвердите, что ситуация беспрецедентна?

Она почувствовала, как все мужчины в комнате повернулись к ней. Она так удивилась, что к ней обратились, что не успела почувствовать волнение.

— Да, сэр. Насколько мне известно, только в конце сентября, после того как советские войска освободили испытательный полигон Фау-2 в Близне, в Польше, мы узнали, что для запуска ракеты требуется площадка всего двадцать квадратных футов. Это примерно половина этого стола. Найти такую крошечную площадку, если она скрыта среди деревьев, для нас практически невозможно.

Майк произнёс с сарказмом — глядя на фотографию, а не на неё, будто не в силах обратиться напрямую:

— Да, но чтобы спрятать ракеты в лесу, их ведь туда сначала нужно доставить?

— Да, сэр. Но, по всей видимости, они доставляют их по железной дороге ночью. К тому времени, как становится достаточно светло для вылета разведывательного самолёта, ракеты уже в лесу.

И вот, наконец, он посмотрел на неё. Едва заметно, медленно покачал головой, и в этом жесте, как ей показалось, таились сразу несколько смыслов — неохотное восхищение изобретательностью противника, раздражение по поводу бесполезности Медменхэма и, под всем этим, лёгкая ирония, предназначенная только для неё, по поводу того, что им пришлось обменяться репликами именно таким образом.

Он повернулся к представителю Бомбардировочного командования:

— А нельзя просто сравнять лес с землёй?

— Мы, конечно, рассматривали этот вариант, сэр. Два серьёзных недостатка. Во-первых, придётся бомбить днём, а в этом районе мощная зенитная оборона: потери будут неприемлемыми. Во-вторых, это очень близко к Гааге. Если бомбить с высоты восемнадцати тысяч футов — а ниже спускаться опасно — есть серьёзный риск больших жертв среди мирного населения, и при этом нет никакой гарантии, что мы действительно уничтожим все пусковые установки.

Коммодор откинулся в кресле и прижал руку к перевязанному лбу. Он выглядел бледнее, чем в начале совещания. Даже с её места в дальнем углу стола Кэй видела, что он вспотел. Повисла тишина. И тут с противоположной стороны стола поднял руку невысокий человек. Судя по знакам различия, он был в звании коммандера, и выглядел на пятьдесят с лишним лет — весьма невоенного вида, в толстых очках, с усами-щеточкой и снегом перхоти на воротнике. В гражданской жизни он мог бы быть банковским служащим.

— Разрешите высказать предположение, сэр?

Темплтон прищурился:

— Да, пожалуйста. Простите, боюсь, я вас не знаю.

— Ноузли, сэр. Кларенс Ноузли. Домашняя оборона, Истребительное командование. Фильтрационная комната. Мы встречались.

— Хорошо. Продолжайте.

Он встал, подошёл к карте.

— На прошлой неделе мы развернули в Бельгии три радиолокатора GL Mark II и два экспериментальных Mark III — здесь, возле Мехелена. Это в 70 милях от района запусков. Местность ровная, обзор — боковой. С этих радаров мы можем отслеживать траекторию ракеты, начиная с высоты 30 000 футов, пока она не уйдёт из зоны действия.

— И что нам это даёт?

— Ракета баллистическая, управляется не по радио. Как брошенный мяч — двигатель отключается, и дальше она летит по дуге. Если известна эта дуга и точка падения — можно математически вычислить, откуда она стартовала.

Офицеры переглянулись. Темплтон наклонился вперёд:

— Интересно. А практически?

— Это гонка со временем. Первый этап — радары в Бельгии дают данные через пару минут после пуска. Второй — точка падения от Стэнмора через три минуты. Всё надо быстро свести в Бельгии, рассчитать, передать координаты в воздух и успеть нанести удар. «Спитфайры» долетают до побережья минут за 25. Значит, у нас примерно 20 минут на расчёты и передачу.

— Как считаете, реально?

Большинство офицеров кивнули. Темплтон сказал:

— Это шанс. Пусть слабый, но лучший из всех. Начинаем завтра.

— Завтра? — удивился Ноузли. — Сэр, у нас пока нет подготовленных расчётчиков. Это сложные вычисления, нужно владеть логарифмической линейкой. Я начал обучать девушек из фильтрационной комнаты — с переменным успехом.

— Сколько нужно?

— Восемь человек — для круглосуточной смены.

— В стране сто восемьдесят тысяч женщин в форме! Неужели не найдётся восемь, умеющих считать?

— Это напряжённая работа, сэр. Ошибок быть не должно. На кону — жизни лётчиков.

— Мне всё равно, как, но через час я позвоню министру и скажу, что у нас есть план. И завтра восемь девушек вылетают в Бельгию. Ясно?

— Ясно, сэр.

— Хорошо. Дальше — организуйте сами.

Он встал. Помощник подал костыли. Он выглядел измученным. Кэй заметила: лицо бледное, влажное от пота, сжатая челюсть.

Когда он вышел, за столом начались разговоры.

— Ну и вляпался ты, Клэренс…

Кэй встала. Старр попытался остановить:

— Кэй, куда ты?..

Она проигнорировала и вышла. Коридор был пуст. Через минуту вышел лейтенант, кивнул и скрылся. Она подождала, затем быстро вошла в кабинет Темплтона, даже не постучав.

Он сидел за столом с бокалом виски, спиной к окну. Комната полутёмная, горела только лампа в углу. Он взглянул на неё поверх стекла, вздохнул:

— Ну и денёк. Прости. Выпьешь?

Она покачала головой:

— Как ты?

— Переживу.

— Где Мэри?

— Вернулась в Блетчли.

— Значит, ты один? Где остановишься?

— Министерство выделило отель.

— Послушай, я не пришла устраивать сцену. Мне нужно одолжение.

— Какое?

— Я не могу больше сидеть в деревне и смотреть на снимки. Я хочу в Бельгию. Я умею считать. Знаю линейку. Скажи Старру — пусть отправит меня.

Он удивился:

— Он не согласится.

— Согласится, если ты прикажешь.

— Он скажет, ты слишком ценна.

— Скажи, что это временно, пока найдут других. Пожалуйста, Майк. Это, возможно, мой единственный шанс по-настоящему помочь. Кроме того, — добавила она, играя последней картой, — тебе ведь будет проще, если я уеду.

— Конечно, нет. — Но она сразу поняла, что он колеблется. — Это не имеет значения.

Телефон зазвонил.

Он взглянул на него, напрягся, потом снял трубку.

— Темплтон. — Пауза. — Да, понял. Спасибо.