Алексей Салмин - Буря на Волге
— Чего это вы давеча вздумали целоваться? Меня, что ли, увидели, обрадовались?
Ильинична подошла к Васе и, целуя в щеку, промолвила:
— С законным браком, сынок.
— Ах, вот они что вспомнили, — рассмеялся Василий. — Свадьба-то прошлый год была. Два самовара тогда чаю выпили. Горько, конечно, не кричали, чай-то с сахаром пили. Только один дядя все надоедал, сядет рядом с молодушкой, а меня заставляют выкупать, а я не знаю, что делать, как ее выкупать. Хорошо мой друг напомнил: «Целовать, говорит, надо».
— А кого? — спрашиваю.
— Ну, конечно, говорит, не дядю.
Надя, вспомнив свадьбу, до слез рассмеялась.
Глава пятая
На второй день после приезда с Камы Чилим долго валялся в постели, болтая с сыном. Надя ушла на работу, а Ильинична была все время на кухне.
— Вставайте завтракать, хватит вам нежиться да обниматься, — входя в комнату, проворчала Ильинична. — Бабенка одна работает, а вы, два мужика, лежите.
Сережа вскакивает с постели, бежит к бабушке и кричит:
— Бабушка, бабушка! Я тоже мужик!
— Вытри нос-то, мужик, — ворчит она.
— Чего ты, бабуся, на меня сердишься? Когда я вырасту большой, тоже буду работать, — тихо говорит Сережа, вытирая нос.
— Милый ты мой, — обнимает и целует Сережу Ильинична. — Да разве это я сказала? Горе мне не дает покоя. Мать твою жаль, мучается она с нами.
— А чего ее жалеть, мамку-то, она у меня хорошая, все умеет делать. Вот погляди, какую мне рубашку сшила, — показывает вельветовую курточку Сережа.
— Да, что и говорить, мастерица на все руки, без дела не просидит, а вот отец-то твой без работы шляется.
— Хватит, мама, и я скоро буду работать, да и тужить пока не о чем, хлеб у нас есть, — сказал, вставая, Чилим.
Вечером того же дня Чилим отправился к Маслихину — узнать насчет работы; Маслихин обещал помочь.
— Прохор Федорыч дома? — спросил он женщину, открывшую ему дверь.
— Проша, тебя! — крикнула она, пропуская в дверь Чилима.
— А, Василий Иваныч! Здорово, друг. Познакомься с моей Федосьей Андреевной. Та самая, о которой тебе рассказывал, — добавил он.
Чилим поклонился и молча пожал ей руку.
— Заходи, присаживайся. А я, было, к тебе собрался, да хорошо, что ты сам пришел. Вот какие дела-то, Вася: завтра наш представитель идет на биржу труда набирать рабочих на временные, сезонные работы. Наша станция расширяется, устанавливаем третью турбину на три с половиной тысячи киловатт. В городе планируются большие работы по прокладке кабельных линий подземной электросети и оборудованию трансформаторных пунктов. Ты на учете биржи труда состоишь?
— Давно записался.
— Вот так, значит, Вася, я напомню нашему представителю, чтоб тебя записал первым.
— Буду вам премного благодарен.
— Завтра обязательно устроишься, пусть на первый случай чернорабочим, это не важно, а важно то, что ты будешь работать. Ты ведь связист, тебе легко будет выучиться и на электрика. А это дело у нас новое, оно только еще развивается, работы будет непочатый край, Вот так, Вася, завтра с утра вали на биржу.
Чилим распростился с Маслихиным и в самом веселом настроении вернулся домой.
На следующий день Василию долго пришлось на бирже труда ждать представителя электростанции. Наконец, он явился, и сразу же был атакован со всех сторон. Многие желали попасть к нему в список, который был невелик, да и наполовину заполнен заранее. Но Чилим был записан первым, как и говорил Маслихин.
Плохо спалось в эту ночь Василию. Он все думал, как устроится на новом производстве. Надя тоже не спала.
— Ты чего возишься да вздыхаешь? — спросила она.
— Так. Не спится что-то, — тихо ответил Василий, почувствовав на своей шее теплую мягкую руку жены.
Под утро сон взял-таки свое.
— Вставайте, пора на работу, — тихо сказала Ильинична.
— Что, уже утро? — спросила Надя, не открывая глаз.
— Чуть было не проспали, — проворчал Чилим, торопливо соскакивая с постели.
- Ты подожди, Вася, вместе пойдем, — сказала Надя.
На скорую руку позавтракали. Василий с Надей вышли из дому. Ильинична долго смотрела в раскрытое окно вслед уходившим. В глазах ее теплилась радостная
улыбка.
У перекрестка Надя отняла свою руку, спросила:
— В какое время там кончают работу?
— Не знаю, Наверное, в четыре.
— Ну, ладно. Иди, работай, мне направо, — Надя быстро пошла к госпиталю.
На производство Чилим пришел раньше положенного и, дожидаясь начальника, присел на скамейку около проходной. Начали подходить и другие рабочие.
— А, Василий, явился. Здорово, брат! — сказал подошедший Маслихин. — Значит, трудимся.
— Пожалуй, пора.
— Ну, что ж, хорошо. Пойдем, провожу тебя в мастерскую, наверное, скоро звонок.
— Прохор Федорыч, вы не слыхали, куда меня назначили?
— Сейчас должен подъехать товарищ Выжлов, он распределяет. Думаю, в бригаду монтеров. Я бы к себе не прочь взять, да, пожалуй, для тебя будет невыгодно. Мы ведь такелажники, все время с грузами возимся, а тебе нужно учиться. Вот, кстати, и Выжлов.
— Семен Иваныч! Куда новичка-то определили? — спросил Маслихин.
— Ты, наверное, его к себе облюбовал? Ничего не выйдет, я его в бригаду монтеров назначил. Пусть явится к Кузьме Антонычу Шустрову! — крикнул Выжлов, торопливо проходя в свою конторку.
— Пойдем, я тебя провожу в мастерскую, — сказал Маслихин Чилиму, — монтеры там собираются.
Чилим вошел в мастерскую, находившуюся в полуподвальном помещении, где стояли токарный и сверлильный станки и два верстака с несколькими тисками. Ему показалось, что тут тесно и недостаточно света для работы. Но не теснота и не темнота этой маленькой мастерской поразили его, а разговор рабочих, которые здесь находились. Вот что он услышал:
— Ну, как оно дела, товарищ Плаксин? — спросил пожилой рабочий, садясь на верстак рядом с тем, к которому обратился.
— Тебе товарищ брянский волк, — огрызнулся сосед.
— Ты что-то сегодня не в духе?
— Будешь в духе, когда жрать нечего, — ворчал Плаксин.
— Да, житуха неважная пришла, — поддержал первый.
— Вот и вспомнишь, как, бывало, рождество праздновали, целых три дня. Нет денег, пойдешь в первый день славить, и денег наславишь, и сам наславишься... Бывало, когда фонарщиком служил, придешь к пароходчику Стахееву, и чего только па столе у него нет: и севрюжка, и осетринка, и икра всякая. Сразу тебе стакан водки, и закусывай, сколько твоей душе угодно, не то чтобы где на кухне, а прямо в передней за столом все угощал. А после вытаскивает толстенный кошель и сует, тебе полтину или рубль. Все время ходишь и смекаешь, а к последнему идешь к Подуруеву. Тот на ногах никогда не выпустит, от него обязательно ползешь на карачках. И глядишь, за праздник наберешь рубликов двадцать—тридцать. А теперь и праздник этот отменили, да и пойти не к кому, — печально закончил Плаксин.
— Да, — не вытерпел Чилим. — Выходит, большой заработок вы потеряли с приходом Советской власти...
Иронию в его серьезном голосе вряд ли кто мог уловить.
— А как ты думаешь? Конечно, тридцать рублей тогда деньги были порядочные, — продолжал Плаксин.
— Не спорю. А случайно от них не пахло барским столом? — заметил Чилим.
— Вы-то, молодежь, конечно, теперь не поклонитесь, сами хозяева стали. Вот и сидим голодные, — процедил сквозь зубы Плаксин.
— Да, здорово вас подкузьмила Советская власть, добавил Чилим.
— Нам что ни поп, так батька. Только бы денег побольше платили, да хлеб подешевле был.
— Да еще б и не работать... Тогда б и совсем хорошо, — добавил Чилим.
— От работы не отказываемся. Работали, знаем. Ты еще только, господи, благослови, не успел рукава засучить, а уже рассуждаешь... Мы десятками лет до революции работали и вот таким, как ты, носы утирали... — злобно прошипел Плаксин.
Чилим был изумлен: «Кто же все-таки эти люди? И почему так тяжело и скорбно расстаются со старым?»
Но мысль его была прервана вошедшим Маслихиным. Плаксин соскочил с верстака и, отворачиваясь, что-то ворчал себе под нос.
— Ты, Василий, видел Кузьму Антоныча? — спросил Маслихин.
— Нет еще, говорят, он на складе материал получает.
— Ну, подожди, скоро вернется, — и Маслихин ушел.
— Кто тут меня ждет? — спросил вошедший пожилой человек в засаленной кепке и синей куртке, несоразмерной его росту.
— Вы будете Кузьма Антоныч? — поздоровавшись, спросил Чилим и передал сопроводительную.
Шустров прочитал записку, улыбнулся сам себе, проговорил:
— Как раз к делу прислали, сегодня начинаем оборудовать новый киоск. Пойдем на склад, материал грузить.
— Поздравляю с новым хорошим работником! — крикнул им вслед Плаксин.
