Кристиан Жак - Сын Солнца
— Поверь мне: твое присутствие не является ни желаемым, ни желательным.
— А если я все же проявлю настойчивость?
— Ты останешься царским писцом… но без осей бых поручений. Не восставай против Шенара, иначе ты накличешь на себя беду.
Тысяча шестьсот мешков пшеницы и столько же отрубей были доставлены в царский дворец для приготовления нескольких тысяч пирогов и булочек самых разных форм. Для утоления жажды приготовили сладкое пиво и вино из оазисов. Благодаря расторопности царских стольников приглашенные на прием в честь царских писцов смогут вкушать произведения пекарей, как только в ночном небе взойдет первая звезда.
Рамзес одним из первых оказался у больших ворот, которую день и ночь сторожила личная охрана Фараона. Хотя воины и узнали младшего сына Сети, они проверили его грамоту царского писца, прежде чем пропустить в огромный сад. Там росли сотни деревьев разных пород, старые акации окружали озеро, отражаясь в его воде. Тут и там были расставлены, столы с корзинами, полными хлебов, пирогов и фруктов, украшением служили изысканные высокие букеты на подставках. Виночерпии разливали вино и пиво в алебастровые кубки.
Сын Фараона не сводил глаз с главного здания, где находились залы для приемов. Его стены были покрыты керамической глазурованной плиткой. Переливаясь разными цветами, она радовала взоры посетителей. Рамзес, до того как поступить в Кап, как-то играл на ступени тронной залы. Старая нянька, кормившая его грудью до трех лет, строго отчитала его тогда. Он хорошо запомнил трон фараона на квадратном возвышении, который символизировал справедливость богини Маат. Идя сюда, Рамзес надеялся, что фараон примет писцов в самом здании, но ему пришлось смириться с очевидным: Сети ограничится тем, что появится в окне дворца, выходящем на большой двор, где соберутся гости, и произнесет короткую речь, чтобы в который раз напомнить им о широте их обязанностей и размере ответственности.
Как при этом поговорить с ним с глазу на глаз? Он знал, что фараон иногда выходит к своим подданным, чтобы лично поздравить наиболее выдающихся из них. А ведь Рамзес на конкурсе не допустил ни одной ошибки и один из всех разрешил загадку про дощечку писца. Поэтому он мысленно приготовился встретить отца и по возможности высказать, сколь тягостно для сына его молчание.
Если он должен покинуть Мемфис и ограничиться незначительной ролью писца в каком-нибудь захолустье, то он хочет получить приказ об этом из уст самого Фараона — и никого другого.
Царские писцы, члены их семей и множество придворных, никогда не пропускавших приемы такого рода, пили, ели и болтали о чем-то незначительном.
Рамзес пригубил крепкого вина, потом — крепкого пива. Допивая свой кубок, он заметил двух людей, сидящих на каменной скамье под укрытием навеса из листьев.
Это были его брат Шенар и Красавица Изэт.
Рамзес подошел широкими шагами.
— Не кажется ли тебе, милая, что пора бы уже сделать окончательный выбор?
Молодая женщина подскочила, Шенар же сохранил невозмутимость.
— Ты ведешь себя очень невежливо, любезный брат мой. Разве я не могу побеседовать с достойной дамой?
— А она, действительно, является таковой?
— Не будь груб.
С пылающими щеками Красавица Изэт убежала, оставив братьев лицом к лицу.
— Ты становишься невыносимым, Рамзес. Тебе здесь больше не место.
— Разве я не царский писец?
— Зря ты кичишься этим! Без моего согласия тебе не будет присуждена ни одна должность.
— Твой друг Сари меня об этом предупредил.
— Мой друг… Скорее, твой! Он попытался уберечь тебя от еще одного ложного шага.
— Не смей больше подходить к этой женщине.
— Ты осмеливаешься угрожать мне?
— Если я ничто в твоих глазах, то мне нечего терять.
Шенар разрядил накалявшуюся атмосферу: его голос сделался слащавым.
— Ты прав. Я согласен, что женщина должна быть верной. Давай дадим ей самой принять решение, ладно?
— Хорошо.
— А теперь иди повеселись, раз уж ты здесь.
— А когда Фараон возьмет слово?
— А… Ты не в курсе! Фараон сейчас находится на Севере. Он поручил мне поблагодарить царских писцов от его имени. Тебе за твой успех предусмотрено вознаграждение — участие в охоте в пустыне.
Шенар удалился.
Борясь с раздражением, Рамзес опустошил кубок вина. Так значит, он не увидит отца. Шенар опять все подстроил так, чтобы посильнее его унизить. Сын Фараона в этот раз пил больше, чем нужно, и не присоединялся к беседующим, чьи мелочные разговоры его раздражали.
В легком опьянении прохаживаясь по аллеям, он наткнулся на элегантно одетого писца.
— Рамзес! Как я рад снова тебя видеть!
— Аша… Ты все еще в Мемфисе?
— Послезавтра уезжаю на север; ты еще не знаешь великой новости? Троянская война подошла к решающему этапу. Варвары-греки завладели городом Приама, и поговаривают, что Ахилл убил Гектора. Вместе с опытными посланниками я должен буду подтвердить или опровергнуть эти факты. А ты… Возглавишь какую-нибудь крупную канцелярию?
— Не имею представления.
— Твой недавний успех вызвал похвалы и зависть.
— Я привыкну к этому.
— А ты не хочешь уехать за границу? А, прости! Я забыл о твоей скорой свадьбе. Я не смогу там присутствовать, но всем сердцем буду с тобой.
Тут какой-то посол подхватил его под руку и увлек в сторону: миссия будущего дипломата уже начиналась.
Рамзес почувствовал, как нездоровое опьянение охватывает его: он походил на корабль с разбитым рулем, на дом, стены которого шатаются. В ярости, он далеко отшвырнул кубок и поклялся себе, что больше никогда не опустится до такого состояния.
Глава 10
На рассвете охотники отправились в западную пустыню. Рамзес оставил своего пса на Амени, который хотел попытаться найти ключ к загадке бракованных чернильных брусков. Днем он собирался опросить всех ответственных за изготовление чернил, чтобы найти след, ведущий к виновнику.
Шенар с высоты своих носилок попрощался с отбывающими на охоту, в которой он не участвовал, и призвал богов быть милостивыми к храбрым людям, послав им богатую добычу.
На легкой повозке, где возничим был старый воин, Рамзес с радостью возвращался в пустыню. Ибисы, антилопы, рыси, леопарды, львы, пантеры, олени, страусы, газели, гиены, зайцы, лисы… — здесь беззаботно обитала разнообразная живность, и ей были страшны лишь нападения человека.
Распорядитель охоты все предусмотрел заранее: многие повозки были нагружены провизией и глиняными кувшинами со свежей прохладной водой, за повозками следовали хорошо натасканные собаки. Захватили даже палатки на случай, если преследование какого-нибудь зверя затянется до ночи. Охотники укладывали веревки, готовили новые луки и большое количество стрел.
— Что предпочитаешь, — спросил возничий у Рамзеса, — убивать или ловить?
— Ловить, — ответил Рамзес.
— Тогда возьми веревку, а я буду орудовать луком. Убивать необходимо, чтобы выжить, никому от этого не уйти. Я знаю, кто ты, сын Сети, но перед лицом опасности мы все равны.
— Это не так.
— Ты что, до такой степени веришь в свое превосходство?
— Напротив, в твое, ведь у тебя больше опыта, для меня же это первая охота.
Старый возничий пожал плечами.
— Ладно, довольно разговоров. Следи за местностью и предупреди меня, если увидишь дичь.
Ни перепуганная лисица, ни тушканчик не задержали внимание возничего, который оставил, их на добычу другим. Плотная группа охотников вскоре рассеялась.
Сын Фараона заметил стадо газелей.
— Великолепно! — воскликнул его напарник, — бросаясь в погоню.
Три газели, старые, или больные, отделились от остальных и углубились в русло высохшего уэда, который змеился между двумя скалистыми берегами.
Повозка остановилась.
— Здесь придется идти пешком.
— Почему?
— Почва слишком неровная, и колеса могут повредиться.
— Но газели уйдут далеко вперед!
— Нет, я знаю это место. Они укроются в одной пещере, где мы их легко найдем и убьем.
И они пустились в путь, не обращая внимания на тяжесть оружия и провизии, устремленные к одной цели, шли три часа подряд. Когда жара стала невыносимой, они остановились в тени горного уступа, на котором росли растения с мясистыми листьями. и позавтракали.
— Устал?
— Нет.
— Ну тогда у тебя есть чувство пустыни: она либо лишает сил, либо придает энергии, дает второе дыхание, возобновляющееся всякий раз, когда ступаешь на раскаленный песок.
Куски скалы откалывались, скатывались по склонам и падали на дно высохшего потока. Трудно было представить себе, что в сердце этой красной бесплодной земли может течь река-кормилица, что там есть деревья и возделанные поля. Пустыня была иным миром посреди мира людей. Рамзес осознал непрочность своего существования и одновременно — силу, которую стихии могли сообщить открытой им душе. Бог создал пустыню, чтобы человек хранил молчание и внимал голосу тайного огня.
