Кристиан Жак - Сын Солнца
— Какой?
— Стань царским писцом, тогда ты сам выберешь своего помощника.
Несмотря на тяжелую работу, которую его заставили выполнять, Амени держался с упорством, восхищавшим Рамзеса. Конюхи, боявшиеся нового вмешательства сына Сети (они выяснили, что это был именно он), уже не издевались над Амени. Один из них, раскаявшись, не так тяжело нагружал корзины и часто помогал слишком хрупкому юноше, который, несмотря на это, таял и слабел день ото дня.
Когда Рамзес выдвинул свою кандидатуру на пост царского писца, он не был готов к конкурсу. Экзамен проходил во дворе рядом с канцелярией визиря; плотники поставили там деревянные опоры и натянули тенты, чтобы все участники могли укрыться от солнца. У Рамзеса не было никаких привилегий, ни его отец, ни мать, под страхом нарушить закон Маат, не смогли бы вмешаться, чтобы склонить судей в его пользу. Амени обязательно рано или поздно попытал бы счастья в этом конкурсе, а Рамзес не обладал ни его знаниями, ни его способностями. Но он сражался за него.
Дряхлый писец, опираясь на палку, обратился с речью к молодым людям, каждый из которых надеялся получить должность писца, предложенную центральной канцелярией.
— Вы долго изучали науки и древних авторов, чтобы получить должность, благодаря которой сможете управлять, но знаете ли вы, как обязаны себя вести? На вас должна быть чистая одежда, безупречная обувь, вы обязаны не спускать глаз с вашего свитка папируса и навсегда изгнать лень из жизни. Пусть ваша рука будет тверда, из ваших уст выходят только слова справедливости; вы должны учиться без устали и отдыха, подчиняться приказам начальников, должны стремиться только к одному: честно исполнять свои обязанности, быть полезным другим людям. Будьте внимательны и сосредоточены: обезьяна понимает обращенные к ней слова, лев поддается дрессировке, но нет существа более глупого, чем рассеянный писец. Против безделья существует только одно лекарство — палка! Ей внимает то ухо, что на спине, и все становится на свои места. А теперь — за работу!
Кандидатам выдали деревянные дощечки, покрытые тонким слоем застывшего гипса, в центре с углублением для тростниковых палочек. Все растворили в воде бруски красных и черных чернил и воззвали к великому мудрецу Имхотепу, покровителю писцов, совершив возлияние в его честь несколькими каплями краски.
За несколько часов нужно было переписать надписи, ответить на вопросы на знание иероглифов, решить алгебраические и геометрические задачи, составить образец письма, прокомментировать отрывки из древних авторов. Несколько кандидатов не завершили испытание, другие проявили недостаточно внимания. Наконец, пришла очередь последнего испытания, загадок.
Над четвертой загадкой Рамзес задумался: как писец превращает смерть в жизнь? Он не думал, что книжник обладает такой властью! В голову не приходил ни один подходящий ответ. Если он не разгадает, то, учитывая мелкие ошибки, рискует выйти из состязания. Напрасно он напрягал мысли — решение ускользало.
Даже если он провалится, то не бросит Амени. Он отведет его в пустыню, к Сетау и его змеям; лучше уж он будет ежеминутно рисковать жизнью, чем влачить жалкое существование, подобное участи раба.
Вдруг с одной из пальм спустился бабуин и забежал на территорию двора; надзиратели не успели вмешаться. Он вскочил на плечи Рамзеса, который застыл на месте. Обезьяна что-то пробормотала юноше на ухо и исчезла так же, как и появилась.
В эти несколько мгновений Сын Фараона и священное животное бога Тота, творца иероглифов, составляли как бы одно существо: их мысли слились, и разум одного двигал рукой другого.
Рамзес прочел то, что написал. Скребок из песчаника, с помощью которого писец снимает тонкий слой уже использованного гипса и заменяет его другим, свежим, позволяет ему как бы перевести дощечку из смерти в жизнь, так что ею опять можно пользоваться, как новой.
Амени был так изнурен, что уже не мог поднимать корзину; его тело разламывалось, затылок и шея затекли и были, как камень. Даже если бы его избили, он не нашел бы в себе силы сдвинуться с места. Как жестока была к нему судьба! Читать, писать, чертить иероглифы, внимать словам мудрецов, переписывать тексты, созданные цивилизацией… Какое прекрасное будущее раньше рисовалось ему! Он попытался в последний раз сдвинуть корзину. Вдруг сильная рука сделала это за него.
— Рамзес!
— Как тебе это?
Сын Фараона показал другу прекрасную ручку для перьев из позолоченного дерева, оканчивающуюся искусно выточенной лилией с конической вершиной, которой было удобно отшлифовывать надпись.
— Это великолепно!
— Это будет принадлежать тебе, если ты прочтешь эту надпись.
— «Да хранит бабуин Тота царского писца». Она не представляет никакой трудности.
— Я, Рамзес, царский писец, беру тебя своим помощником, личным писцом.
Глава 9
Тростниковая хижина на краю пшеничного поля ночью пустовала, поэтому Красавица Изэт и Рамзес выбрали это место для своих свиданий. Их сторожил Дозор, готовый отогнать любого неожиданного гостя.
Чувства одного любовника немедленно отзывались в действиях другого; изобретательные, страстные, неистощимые, они дарили друг другу часы удовольствия, не произнося почти ни слова.
Этой ночью, в любовном изнеможении положив голову на грудь своего любовника, Красавица Изэт напевала.
— Почему ты остаешься со мной? — спросил Рамзес.
— Потому что ты стал царским писцом.
— Разве девушка твоего происхождения не должна искать лучшей партии?
— Делить существование с сыном Сети… О чем еще можно мечтать?
— Выйти замуж за будущего фараона.
Изэт скривилась.
— Я подумывала об этом… Но он мне не нравится: слишком толст, слишком неповоротлив, слишком хитер. Мне было бы неприятно, чтобы он ко мне прикасался, и я решила любить тебя.
— Решила?
— Каждое человеческое существо обладает силой любви, но одни позволяют себя увлечь, другие же увлекаются сами. Я никогда не стану игрушкой в руках мужчины, будь он даже царем. Я выбрала тебя, Рамзес, и ты выберешь меня, ведь мы одной породы.
Еще пылая от страстной ночи, проведенной в объятиях любимой, Рамзес пересекал сад своей канцелярии, когда со стороны строения, выходящего на клумбу ирисов, возник Амени и загородил ему дорогу.
— Мне нужно с тобой поговорить!
— Я хочу спать. Ты не мог бы подождать?
— Нет, нет, это слишком важно.
— Ну тогда дай мне сперва попить.
— Там готов для тебя царский завтрак: молоко, свежий хлеб, мед и финики. Но прежде царский писец Рамзес должен узнать, что он вместе с другими писцами приглашен на прием во дворец.
— Ты хочешь сказать… к моему отцу?
— Существует только один Сети.
— Приглашен, во дворец! Это еще одна из твоих сомнительных шуток?
— В мою обязанность входит сообщать тебе важные новости.
— Во дворец…!
Рамзес постоянно мечтал снова встретиться с отцом; в качестве царского писца, он, может, будет иметь право хотя бы на короткую беседу. Что ему сказать? Взбунтоваться, потребовать объяснений, протестовать против его отношения, узнать чего отец хочет от него, спросить, какая судьба ему уготована… У него еще было время подумать.
— Есть еще вторая новость, менее радостная.
— Объяснись.
— Два из тех чернильных брусков, которые мне вчера доставили, очень плохого качества. Я всегда непременно пробую их перед тем, как использовать, и потом не жалею об этом.
— Это так серьезно?
— Да. Я собираюсь провести расследование от твоего имени. Царский писец не должен спокойно смотреть на подобные злоупотребления.
— Действуй, как сочтешь нужным, а теперь я хотел бы немного поспать.
Сари поздравил своего бывшего ученика: отныне Рамзесу больше не нужен наставник, который признал, что не принимал никакого участия в его подготовке к сложному конкурсу на должность царского писца. Однако, несмотря на это, успех ученика был отчасти приписан учителю. Сари назначили управляющим Капа, и это назначение гарантировало ему прекрасную карьеру.
— Признаюсь, ты удивил меня, но не обольщайся этим достижением. Оно позволило тебе исправить несправедливость и спасти Амени, разве тебе этого мало?
— Я не совсем понимаю.
— Я выполнил поручение, которое ты мне доверил: распознать твоих друзей и врагов. Среди друзей я вижу одного твоего помощника. Твой блестящий успех у многих вызвал зависть, НО' это не так важно. Главное для тебя — уехать из Мемфиса и обосноваться на юге.
— Это не мой ли брат тебя подослал?
Тень замешательства промелькнула на лице Сари.
— Не думай, что тут какие-то темные махинации… Не ходи во дворец. Этот прием тебя не касается.
— Я царский писец..
— Поверь мне: твое присутствие не является ни желаемым, ни желательным.
