Кристиан Жак - Сын Солнца
— В таком случае помоги мне вести расследование. Надо найти возничего, который завел меня в западню.
— Ты можешь рассчитывать на меня.
Амени следил за своими письменными принадлежностями с ревнивой заботой: он чистил стаканчик и кисти два раза вместо одного, скреб палитру, пока поверхность не делалась совсем гладкой, менял скребок и резинку, как только они переставали его удовлетворять.
Пренебрегая возможностями, которые предоставляла должность помощника царского писца, он экономил папирус и использовал для черновиков обломки известняка и черепки глиняных сосудов. В старом черепашьем панцире он смешивал минеральные красители, чтобы получить ярко-красную и насыщенную черную краски.
Когда Рамзес, наконец, снова появился, Амени очень обрадовался.
— Я знал, что ты жив и здоров! Иначе бы почувствовал, что что-то не так. Я не терял времени. Ты можешь гордиться мной.
— Что ты обнаружил?
— Наша канцелярия сложна, ее отделы многочисленны, а их начальники ревниво относятся ко всяким подозрениям… Но твое имя и должность открыли мне много дверей. Тебя не любят, но тебя боятся!
Любопытство Рамзеса было разбужено.
— Конкретней, Амени.
— Чернильные бруски — это важное сырье для нашей страны, без которого невозможна письменность, а без нее погибнет цивилизация!
— Ты читаешь мне нравоучения?
— Как я и подозревал, проверки очень строги: ни один брусок не отправится на склад, пока не пройдет контроль. Смешивание брусков разного качества невозможно.
— Итак?
— Итак, имеет место спекуляция и растраты.
— У тебя не помутился рассудок от чересчур напряженной работы?
Амени обиделся как ребенок.
— Ты не принимаешь меня всерьез!
— Мне пришлось убить человека, иначе бы он убил меня.
Рамзес рассказал о своем трагическом приключении. Амени опустил голову.
— Я показался тебе смешным с моими чернильными брусками… Боги хранят тебя! Пусть они никогда тебя не оставят.
— Да услышат они твои молитвы.
Темная ночь царила вокруг тростниковой хижины. На берегу канала, совсем близко квакали лягушки. Рамзес решил ждать красавицу Изэт всю ночь напролет; если она не придет, он ее больше никогда не увидит. Он снова и снова, переживал сцену, когда, защищая свою; жизнь, насадил конюха на колючки баланита; он делал это, совершенно не руководствуясь велением разума, какой-то могучий огонь овладел им, удесятеряя силы. Может быть, этот огонь исходил из потустороннего мира, или же он был выражением силы бога Сета, имя которого носил отец?
До того момента Рамзес думал, что сам может управлять своей судьбой, бросать вызов богам и людям, выходить победителем из какой угодно схватки. Но он. забыл, какой ценой это дается, забыл о присутствии смерти, смерти, орудием которой он стал сам. Не испытывая никаких сожалений, он спрашивал себя, положит это происшествие конец его мечтаниям или с ним он входит в новую полосу своей жизни.
Залаяла собака. Кто-то приближался.
Рамзес подумал, что поступает довольно неосторожно: пока не нашли возничего, его жизнь подвергается постоянной опасности. Может быть, он следовал за ним. Наверняка он вооружен и решил подстеречь Рамзеса в этом глухом месте.
Рамзес чувствовал присутствие противника: не видя его, он точно знал, на каком расстоянии тот находится. Он мог бы описать каждый его жест, знал, насколько тот продвигается при каждом своем бесшумном шаге. Как только человек приблизился к входу в хижину, Сын Фараона внезапно возник в проходе и опрокинул его на землю.
— Что за насилие, мой царевич!
— Изэт! Почему ты крадешься, как вор?
— Ты что, забыл наш договор? Прежде всего — не попадаться никому на глаза.
Она сомкнула руки вокруг любимого, уже сгоравшего от желания.
— Продолжай обвинять меня.
— Ты сделал выбор?
— То, что я пришла, разве это уже не ответ?
— Ты еще увидишься с Шенаром?
— Почему бы тебе не перестать разговаривать?
На ней была только широкая туника, надетая прямо на голое тело. Забыв обо всем на свете, она отдалась ласкам мужчины, в которого безумно влюбилась, влюбилась так, что была готова забыть о своих надеждах на брак с будущим властителем Египта. Одной красоты Рамзеса было недостаточно, чтобы объяснить ее страсть. Юный Сын Фараона носил в себе силу, которую сам не осознавал, силу, которая очаровывала ее до такой степени, что она теряла способность рассуждать. Как он будет пользоваться этой силой? Может быть ему понравится разрушать? Власть будет у Шенара, но какой он старый и скучный! Красавица Изэт слишком сильно ценила любовь и молодость, чтобы согласиться увянуть раньше своего часа.
Рассвет застал их в объятиях друг друга, с неожиданной нежностью Рамзес гладил волосы подруги.
— Говорят, на охоте ты убил человека.
— Он пытался устранить меня.
— Зачем?
— Чтобы отомстить.
— Он знал, что ты Сын Фараона?
— Это было ему известно, но возничий, который сопровождал меня, подкупил его.
Красавица Изэт поднялась, обеспокоенная.
— Его задержали?
— Еще нет. Я заявил властям, и стража порядка ищет его.
— А если…
— Заговор? Шенар отрицал это, и он показался мне искренним.
— Побереги себя: он коварен и хитер.
— Ты уверена в своем выборе?
Она обняла его и расцеловала с силой рождающегося солнца.
Канцелярия была пуста. Амени даже не оставил записки для объяснения своего отсутствия. Рамзес был уверен, что его писец не оставил намерений разрешить загадку бракованных чернильных брусков. Упорный и скрупулезный, он не мог смириться с такими злоупотреблениями и стремился всеми способами узнать правду и добиться наказания виновного. Бесполезно было пытаться умерить его пыл: несмотря на свое хрупкое телосложение, Амени был способен развернуть бурную деятельность, чтобы достичь своего.
Рамзес отправился к начальнику стражи, который отвечал за розыски преступника, к сожалению, не дающие пока никаких результатов: проклятый возничий исчез, и хранители порядка, похоже, не вышли на его след. Сын Фараона не скрыл своего недовольства, хотя высокий вельможа пообещал ему приложить все усилия, чтобы побыстрее раскрыть дело.
Разочарованный, Рамзес решил сам начать расследование. Он отправился в казармы Мемфиса, где находились военные и охотничьи повозки, требующие постоянного ухода. Сын Фараона потребовал писца, который занимался составлением инвентаря драгоценных повозок. Желая знать, работал ли разыскиваемый возничий в этом учреждении, Рамзес в деталях описал его.
Вельможа отправил его к некоему Бакхену, управляющему конюшен.
Бакхен занимался пегим жеребцом, еще слишком молодым, чтобы ходить в упряжке, и отчитывал какого-то конюха за жестокость. Управляющему было лет двадцать, это был крепкий человек с квадратным лицом и короткой бородой; на запястьях он носил медные браслеты. Своим низким и хриплым голосом Бакхен чеканил каждое слово, грубо выговаривая возничему.
Когда виновный ушел, управляющий погладил коня, с благодарностью смотревшего на него. Юноша обратился к нему.
— Я — Рамзес, Сын Фараона.
— Тем лучше для тебя.
— Мне нужно кое-что узнать.
— Иди в стражу порядка.
— Ты один можешь мне помочь.
— Что-то не верится.
— Я разыскиваю одного возничего.
— Я занимаюсь только лошадьми и повозками.
— Этот человек — беглый преступник.
— Это не мое дело.
— Ты хочешь, чтобы он ускользнул?
Бакхен бросил на Рамзеса разгневанный взгляд.
— Ты что, обвиняешь меня в сообщничестве? Сын ты Фараона или нет, лучше бы убирался отсюда!
— Не надейся, что я стану тебя упрашивать.
Бакхен расхохотался.
— Ты все еще здесь?
— Ты что-то знаешь, и ты скажешь мне это.
— Нахальства тебе не занимать!
Вдруг заржал конь. Обеспокоенный, Бакхен кинулся к великолепному темно-каурому животному, который безумно метался туда-сюда, пытаясь освободиться от веревки, удерживающей его.
— Тихо, тихо, мой красавец!
Казалось, голос Бакхена немного успокоил жеребца: ему удалось приблизиться. Рамзес застыл в восхищении перед красотой животного.
— Как его имя?
— «Бог Амон объявил о его неустрашимости», это мой любимый конь.
От этого голоса, прозвучавшего сзади, Рамзес застыл как вкопанный.
Он повернулся и поклонился своему отцу, фараону Сети.
Глава 12
— Мы уезжаем, Рамзес.
Сын Фараона не поверил своим ушам, но не мог же он просить отца повторить три магических слова, которые тот только что произнес; его счастье было так велико, что он на несколько мгновений закрыл глаза.
Сети уже направлялся к своему коню, который совершенно успокоился. Фараон, отвязал его, запряг в легкую повозку. Расположившись у главной двери казармы, личная охрана Фараона была начеку.
