Вдали (СИ) - Диас Эрнан Эрнан

В один из редких периодов просветления Лоример дал пару простых указаний по своему лечению. Он просил почаще давать ему воду, даже насильно, когда он без сознания. Под его руководством Хокан изготовил из уксуса, агавы, сушеных шпанских мушек и лавандового масла мазь и обработал волдыри и гнойники. Еще Лоример попросил добавить в медовую воду немного соли и пару капель какого-то препарата. В случае бреда и горячки ему следовало дать три капли тинктуры опия и других успокоительных — Лоримеру ни в коем случае нельзя было волноваться и потеть.

Когда белую землю пронизали прожилки красной глины, Хокан обнаружил, что ему труднее идти. Он вырос из клэнгстонских башмаков, они невыносимо жали. Он срезал мыски скальпелем Лоримера. Пальцы, отделенные от ног, торчали из ботинок, будто слепые черви-альбиносы. Мало-помалу солончак свелся к одной лишь кристаллической ряби на земле. На горизонте показались выжженные кустарники. Абстрактность снова становилась пейзажем. Первый замеченный тетерев взволновал Хокана, словно летающая игрушка.

Лоример все еще оставался бессильным, но просветления благодаря лечению от рук Хокана наступали все чаще, пока он не пришел в себя окончательно. Хокана больше всего тяготила мысль о животных. Ему хотелось признаться, что он не смог их защитить, раньше, чем друг сам заметит пропажу. Запинаясь от страха, он рассказал, что произошло. Натуралист слабо посмеялся через нос.

— Съели. Хорошо. Хорошо. — Он вновь рассмеялся. — Конец гораздо достойнее, чем они бы встретили со мной.

Лоример посовещался со следопытом, просившим освободить его и остальных от обязанностей, когда они в целости доставят его в Форт-Сквиб, в неделе-двух пути к востоку. Эта крепость стала процветающим торговым постом трапперов и переселенцев, и Лоример нашел бы там покой, провиант, свежих лошадей, а то и новую партию, если потребуется. На том и порешили.

Равнины понемногу возвращали свои бурые, красные и лиловые оттенки. Хокана бы не удивило, если бы они вдруг натолкнулись на золотой прииск Джеймса Бреннана у Клэнгстона. Мало-помалу Лоример начал выходить из фургона и в конце концов сидел в седле до конца дня. После одной поездки Хокан помог ему спешиться, и они оказались лицом к лицу. Натуралист в недоумении воззрился на друга.

— Ты меня перерос? — спросил он. — Неужели за последние недели ты стал выше меня? Подойди-ка.

Он измерил всего Хокана, недоверчиво качая головой.

— Сколько, говоришь, тебе лет?

— Не знаю.

— Приблизительно.

— Не знаю.

Лоример, все еще качая головой, записал мерку его черепа, длину позвоночника, длину и обхват конечностей. После разочарования в Саладильо и болезни его склонность дивиться и восхищаться на каждом шагу несколько притупилась, он уже не воспарял к высотам страстного красноречия. Но теперь, когда он поднял глаза на молодого друга, часть того прежнего пыла вернулась. Сверившись с заметками и произведя несколько подсчетов, он сообщил Хокану, что в жизни не видел и даже не встречал в литературе ничего подобного. Его темп роста не знает равных. Лоример напомнил, что вся жизнь — это борьба с тягой гравитации: жизнь есть восходящая сила, что поднимает всякое растение и животное прочь от земли (то же можно сказать и о нравственной эволюции, благодаря которой мы стремимся от первобытных инстинктов к высокому). Любой червяк, ползущий из непроглядной лужицы небытия вверх по тысячелетней спирали мутаций, есть будущее вертикальное разумное существо. Неужели Хокан, дотянувшийся выше всех нас, — пример того, чем могут стать люди?

Процессия шла по скучным равнинам. Выходив Лоримера и ознакомившись с его препаратами, Хокан начал различать слабый медицинский аромат в медно-зеленой полыни. В остальном пустыня — как всегда, неизменная — словно бы опровергала мысль, что они ее когда-то покидали. Лоример большую часть дня писал, часто — прислоняя блокнот к луке седла. Следопыт и остальные люди сопровождали его с холодной формальностью, на расстоянии.

Однажды днем они заприметили прорезавший небо столб дыма. Двое — скорее от скуки, нежели смелости, — вызвались выехать вперед на разведку. Оставшиеся проверили пороховые рожки и зарядили ружья. Никто не говорил, но было ясно — по тому, как они ласкали оружие и ерзали в седлах с нахальным видом неиспытанной отваги, — что они рвутся в бой. Когда двое разведчиков, ускакавших галопом, вернулись вальяжной поступью, следопыт и его люди не скрывали разочарования.

— Просто индейцы, — бросил один разведчик и отпил воды.

— Помирают, — добавил другой, потянувшись за флягой товарища.

Хокан понял, что у индейцев есть шкуры и старые лошади, которые несложно отнять и обменять в Форт-Сквибе. Остальные одобрили план. На лице Лоримера проявилась встревоженная суровость — хоть он не сказал ни слова, он явно возражал против их намерений. Натуралист старался ехать во главе процессии и явно торопился первым добраться до индейцев. На подступе к лагерю они обнаружили, что несколько хижин, подвергшихся огню, сгорели до черных костей. На бесформенных постройках и воткнутых в землю поломанных кольях в безветрии висели рваные шкуры и кожи. Вокруг — ни души. Среди развалин валялись вразброс куски сушеного мяса, тыквы, крашеные шкуры, разнообразные инструменты и прочие вещи, изуродованные до неузнаваемости. Несколько истощенных пони таращились в землю. К незнакомцам, навострив уши, пригляделись несколько собак. Огонь, почти целиком пожравший самый большой шатер и жилье вокруг него, задыхался под тяжестью собственного дыма. Клокочущий черный ручей заливал половину лагеря, а потом выгибался вверх волной, чей гребень развеивался в небе. Собаки вышли навстречу всадникам: одни — с рычанием, другие — с приветственным тявканьем, большинство — с прохладным любопытством.

— Они же были здесь, — озадаченно произнес один из разведчиков.

Следопыт и остальные встали на краю разоренного поселения с оружием на изготовку, без толку выискивая укрытия в голой пустоши. Лоример въехал прямо в дым. Хокан — за ним. В самой гуще они прикрыли лица рубашками. Лоример шепотом велел другу остановиться и поднял руку, требуя тишины. Их то и дело окутывало густое зернистое завихрение. Пепел можно было брать пригоршнями прямо из воздуха. Мир заканчивался за ушами их лошадей. Они спешились, и Хокан последовал за натуралистом в самое сердце дымной тучи. Снизу раздался сдавленный кашель. Оба опустили взгляд, но не увидели и собственных ног. Лоример остановился, наклонился и поднял какой-то сверток. Это был ребенок — с лицом, обернутым сырой тряпицей, как у маленькой мумии. Хокан присел и обнаружил, что дым колышется в полуметре над землей. В грязи, почти придавленные низким черным потолком, лежали с дюжину тел. Дым словно опирался на их спины. Лица скрывались за тряпицами. Хокан подскочил, когда его слабо схватили за лодыжку.

— Сперва дети, — сказал Лоример.

Одного за другим они перетащили всех на свежий воздух. Все были тяжело ранены и не в себе. Один выхватил нож, но вот поднять его сил уже не хватало. Когда Лоример приступил к осмотру ран, подъехали следопыт и еще двое, обойдя тучу кругом.

— Вот же хитрые подлецы, — сказал следопыт. — Заползли под дым и спрятались. Я уж думал, пропали по какому-то индейскому волшебству.

Лоример даже не поднял головы. Он был занят ранеными.

— Мы грузим фургон шкурами. Пони поделим, — добавил следопыт.

— Фургон и пони остаются. Забирайте остальное и уезжайте.

Это повергло следопыта в изумление. Лоример остается? Последовала словесная перепалка из-за пони. Скоро они оба сорвались на крик. Хокан не разбирал слов, но все пререкания прекратились, когда Лоример достал из седельной сумки несколько золотых монет и отослал спутников прочь. Взбешенный следопыт забрал деньги и велел своим людям собирать добычу, но оставить пони. Перед тем как вернуться к пострадавшим, Лоример обратился к Хокану.

— Без моей помощи почти все здесь умрут, — сказал он. — Я остаюсь. Форт-Сквиб всего в нескольких днях пути отсюда. Ступай с ними.