Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов
Караван
Ландшафт изменился. Равнина была покрыта высокой сухой травой. На шум двигателя из зарослей выскочило стадо антилоп. Мы доехали до телефонной линии. Представляла она достаточно жалкий вид, потому что много столбов было повалено. С одного столба взлетел огромный сип. Мы уже усомнились, что в этот день достигнем какого-нибудь населённого людьми места, когда внезапно вдали заметили дома и юрты. Когда мы подъехали ближе, заметили несколько пустых деревянных домов, а рядом с ними две юрты. От жителей юрт узнали мы, что была тут раньше главная усадьба сомона Баян-Монго, но два года назад перебрались они в другое место. Сейчас же есть здесь поблизости дорога, которой мы доедем до «этапа».
Гора Дари-ово в сомоне Дариганга
«Этап» должен был составлять когда-то военную базу во время японской войны. В 1939 году японские империалисты, которые водворились в Маньчжурии, напали на Монголию под Халхин-Голом. Началась долгая война, закончившаяся изгнанием японцев монгольской армией, которой помогали советские войска. Сегодня в восточной и южной Монголии остались уже только памятники той войны. «Этап» служит в настоящее время мирным целям. Сообщение на длинных монгольских трассах затруднено, так как трудно брать машине в рейс наибольший запас бензина, а места населённые находятся порой друг от друга на расстоянии до 400 километров. Поэтому вдоль дорог построены заправочные станции для машин. До складов этих станций завозится топливо большими цистернами. Такой именно заправочной станцией является наш «этап».
Начальник станции жил в чистой, благоустроенной юрте, расположенной рядом с двумя огромными бочками с бензином, вкопанными в землю. В юрте путалось около десяти котов. Были они любимцами хозяйки дома. Монголы не любят этих животных, так как – как говорят – приносят они злой сон. Следовательно, мои проводники смотрели недоброжелательно на жену начальника станции.
Мы купили бензин и поспешили дальше. Вдоль дороги встретили мы несколько водопоев, согласно моему эскизу маршрута. Были это объекты, с помощью которых можно было ориентироваться на местности. Пойла – это выкопанные колодцы, подобно приведённым в порядок впадинам. Мы проезжали мимо какого-то посёлка, но Сухэ-Батор не испытал желания заезжать туда, потому что, как он выразился, живут здесь «чужие».
– Как это, чужие? – спросил я с удивлением.
– Так как не дариганга.
– А что это за люди?
– Халхасы.
Оказалось, что Сухэ-Батор происходил из группы народности дариганга. По мере того, как мы приближались к землям племени дариганга, в нём отозвался местный патриотизм. Как же могли мы остановиться у «чужих»?
Группа народности дариганга находится с многих точек зрения в подобной ситуации, в какой среди монголов находятся дархаты. Группа дариганга – это монгольские пастухи стад, находящихся ранее в
персональной собственности маньчжурских императоров. С этой точки зрения в монгольской феодальной системе были они привилегированными. Они не
относились ни к какой прежней монгольской административной единице. Со взгляду на свою специфическую ситуацию, не принимали они также
непосредственного участия в революции, но вскоре подчинились народной власти. В МНР сохранили они свою обособленность ещё до 1927 года. Говорят они на диалекте, отличающемся немного от языка халхасов, но имеющем много общих черт с диалектами центрально-монгольскими.
В одном месте дороги расходились на все стороны, следовательно, мы не знали, каким путём ехать дальше. Со стороны степи рысью подъехало к нам четыре всадника. Один из них отстал по дороге, и теперь галопом нагонял остальных. На взмыленном коне объехал он вокруг машины. Другие также окружили нас в молчании. В течение каких-то двух минут мерились мы взглядами, молча. Не получалось сразу заговорить. Потом мы спросили, до каких пор идёт дорога.
– До нашей юрты, – звучал короткий ответ.
– А если покочуете дальше с юртой?
– То и дорога пойдёт дальше.
Понемногу, слово за словом, завязался разговор, прерываемый долгими минутами молчания. Вероятно, здесь, в степи, никто не спешил.
Начало внезапно темнеть. В спускающемся мраке показалась цель нашего путешествия – Вайшинт. Не знаю, почему эта местность находится на каждой большой, пригодной для чего-нибудь карте, составленной в Европе. Название местности означает: «Там, где стоят дома». Раньше, действительно, стояло здесь много домов, могло тут быть большое поселение, так как даже сегодня видны руины монастыря. Теперь стоит здесь едва ли несколько домов, таких, какие встречаем в каждом сомонном центре.
Мы вошли в одну из юрт. На счастье, её хозяева были когда-то учениками Сухэ-Батора. Мужчина был ветеринаром, а его жена – студенткой пятого курса медицинского факультета в Улан-Баторе и как раз проводила здесь каникулы. Происходила она из окрестностей озера Хубсугул, в то время как муж родился в Улястае. Оба получили сюда распределение на работу. Юрту привезли с собой из Улан-Батора. Завели себе алюминиевую мебель, а на столе стоял даже красивый аккумуляторный радиоприёмник. У стены в глубине юрты стояли два остеклённых шкафа. В одном из них лежали учебники по ветеринарии и медицине, а в другом – врачебные инструменты, перевязочный материал и лекарства, словом, подручная аптечка. В этой юрте мы переночевали.
Назавтра мы двинулись в путешествие при прекрасной ясной погоде. Травянистая степь и песчаная пустыня здесь чередовались. Мы наткнулись на следы машины. У нас была надежда, что будут они указывать нам дорогу. После какого-то времени оказалось, однако, что колеи эти оставило средство передвижения двухколёсное. Мы высадились из машины. Может, какое-то авто ехало на двух колёсах, а два оставались висеть в воздухе? Интересная загадка. Начали строить разные домыслы, но шофёр и я утверждали, что здесь не всё в порядке. Не оставалось нам ничего другого, как ехать следом загадочного двухколёсного экипажа. Колеи вели до русла высохшей речки и пересекали её. Мы хотели переехать на другую сторону, но машина застряла на первом метре. Оставалось впредь невыясненным, как могла перебраться на другую сторону машина, раз нас песок не удержал. Следы показывали на то, что чудесное двухколёсное авто могло перед нами проехать самое большее два часа назад. В этот раз мы быстрее освободились из песка. Со всё возрастающим возбуждением последовали мы за таинственным средством передвижения. В течение получаса догнали мы двигающуюся телегу, запряжённую в верблюда. Уже хотел я спросить у съёжившегося на телеге старого монгола, не видел ли он проезжающей этим путём двухколёсной машины, когда мой взгляд упал на колёса телеги. Было это два больших колеса автомобильных с покрышками. А следовательно, это была та чудесная машина. Теперь мы поняли, почему проехал он без труда через песок, в котором мы завязли.
