Луи Буссенар - Необыкновенные приключения Синего человека
— Не будем больше об этом, месье. Оставим невеселую тему.
— Итак, буксира у нас нет. Что будем делать?
— Полагаю, мы должны продолжать путь пешком, идя вдоль реки.
— Послушайте-ка, а я ведь так и не спросил у вас, как она называется.
— Там, в городе, ее называют Рио-Мараим, или река Марахао.
— Понятно.
— Недалеко от ее истока начинается дорога в небольшое селение Бом-Ферас.
— Вот туда-то мы ни за что не пойдем.
— Но нам нужно пополнить свои запасы.
— Каким образом?
— У меня осталось еще немного денег.
— А если нас арестуют?
— Но за что? Скорее всего нас уже никто не преследует. Во всяком случае, в этих местах. За селением начинается густой лес, затем горы. А там мои друзья.
— Им можно доверять?
— Думаю, что можно. По крайней мере, очень надеюсь. А кроме того, у нас нет другого выхода. Мы вне закона.
— Вы правы. В нашем положении приходится рисковать. Я предпочитаю нынче дикарей — детей природы цивилизованным варварам.
— Вот и хорошо! В путь! И чем скорее, тем лучше.
Путешественники приближались к истоку реки, местность становилась все более заболоченной. Но друзья, доверившиеся Жану-Мари, смело шли вперед. Бретонец оказался отличным проводником, у него был собачий нюх. Вокруг царила такая красота, что Феликс Обертен, забыв о своем горе, окрестил эту местность земным раем. Каких только птиц им не попадалось: белоснежная цапля, роскошный тукан[116], разноцветные колибри[117]. В душе парижанина вновь проснулся заядлый охотник. Он страстно мечтал о ружье, пусть даже о том, что выстрелило в треклятого сатанита. А каким прекрасным трофеем оказалась бы вон та жирная утка! Если ее как следует приготовить на костре…
Но, увы! В их арсенале был один револьвер, и только.
Благополучно преодолев болота, они оказались в первозданном лесу. Их окружали гигантские деревья. Большие и маленькие, всевозможных форм и необыкновенной красоты цветы — лазоревые и кроваво-красные, желтые и фиолетовые — наполняли воздух волшебным ароматом. Бесчисленные лианы[118] обвивали вековые стволы.
Феликс, как истинный горожанин, восхищался этим буйством природы. Ивон резвился и шалил, словно школьник на каникулах.
Однако сказка продолжалась недолго.
Лес все сгущался, ветви деревьев сплелись в единый купол, не пропускавший солнечные лучи. Исчезли цветы и лианы; пропали птицы и звери. Стало тяжело дышать.
Не стоит и говорить о том, как трудно было пробираться сквозь чащу. Людям не хватало воздуха.
Феликс выбился из сил первым. Ивон поначалу крепился, но вскоре и он замедлил шаг, едва переставляя ноги. Лишь двое матросов держались молодцом.
Жан-Мари все время склонялся к земле, ища чьи-нибудь следы. Но ничто не выдавало присутствия индейцев. Беник не отставал. Он тоже добросовестно изучал землю под ногами.
— Мы на верном пути, — без конца повторял бывший тюремщик. — Я в этом абсолютно убежден. Часа через два выйдем к реке.
— А индейцы?
— Они как раз и живут по берегам этой реки. Там много, очень много селений.
— Ты уверен?
— Как в том, что меня зовут Жан-Мари.
— Ну так, вперед! Мне не слишком улыбается ночевать в этом проклятом лесу, где ни попить, ни поесть. Да и не видно ни черта, кроме деревяшек. Сюда и солнце-то не желает заглядывать.
— Скажи, матрос, — обратился к проводнику Ивон, — не можем ли мы передохнуть?
— Ты в состоянии пройти еще хоть немного, мой мальчик?
— Если это необходимо.
— Это необходимо. Беник прав: в этом лесу нельзя ночевать.
— Из-за зверья, не так ли?
— Здесь и зверья-то не видно! Просто воздух нездоровый, недолго и лихорадку подхватить.
— А дикие звери… Я читал в книжках о путешественниках…
— Глупости пишут в этих книжках!
— А чем тут, скажите на милость, питаться несчастным диким животным? Они не такие дураки и предпочитают прерии[119], поляны, берега рек. Одним словом, места, где есть чем поживиться. Кайманы, ягуары[120], змеи, тапиры[121]; пумы и прочая живность, маленькая и большая, хищники и их жертвы, все, как и человек, бегут из такого жуткого леса, где можно подохнуть с голоду, и не поможет ни полный карман денег, ни ружье. Заметьте, ни одно живое существо не встретилось нам в бесконечной чаще.
Несмотря на усталость, беглецы шли и шли вперед. Силы уже почти оставили их, как вдруг — о, счастье! — они заметили поляну. Сквозь зелень пробивался свет. Вспорхнула птица, какой-то зверек кинулся из-под ног. По словам Жана-Мари, все это неопровержимо доказывало, что лес заканчивается.
И действительно, вскоре друзья вышли на берег широкой реки с прозрачной, чистой водой.
Радостное «ура» огласило тишину. Изнемогая от жажды, несчастные бросились к воде.
— Стойте! — закричал Беник. — Я не уверен, что вода пойдет нам на пользу!
— Но мы только самую малость, — оживился Жан-Мари.
— Хватит! Слышишь, Ивон?
— Ай, матрос!.. Какая благодать!
— Хватит! Я сказал: хватит! А не то загнешься! И вы, месье Феликс, поостерегитесь. Не пейте залпом!
— Скажи, матрос, коль скоро ты все знаешь: где мы находимся, хотя бы приблизительно?
— Нам повезло. Мы вышли именно к той деревне, где живут мои старые друзья, индейцы урити.
— С чего ты взял?
— А посмотри-ка вон туда: видишь маленькую бухточку на том берегу?
— Прекрасно вижу. Да там полдюжины пирог на приколе!
— Вот-вот.
— Как же нам перебраться? В реке наверняка полно охотников до свеженьких бифштексов[122].
— К тому же она, должно быть, глубокая, а я плаваю как топор. И Ивон не лучше.
— Это не беда. Я готов переплыть реку.
— Ну и что?.. Что вы скажете индейцам? Не забывайте, они не знают французского.
— Так что же делать?
— Я знаю, как привлечь их внимание.
— Да на берегу же ни души.
— Их хижины совсем близко, я позову.
В ту же минуту Жан-Мари как-то по-особенному сложил руки у рта к издал резкий, ни на что не похожий звук.
Никакого ответа!
Он снова закричал, еще пронзительнее и громче.
Опять ничего!
— Возможно, они поменяли пароль. Надо искать другое средство.
Недолго думая, Кервен отыскал глазами самую толстую ветку и срезал ее ножом.
— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Беник.
— Увидишь!
Жан-Мари долго мудрил над палкой, что-то вырезал и в конце концов смастерил маленькую дудочку.
Едва бретонец надул щеки, как этот простой инструмент исторг протяжный вой, разнесшийся далеко над рекой.
