Борис Ляпунов - Искатель. 1963. Выпуск №6
— Снарядов мало, — сказал Хезус и выстрелил из ракетницы.
Три красные ракеты, оставляя белесый дымный след, повисли над холмами. Они еще не успели погаснуть, когда тапки вышли из укрытий и двинулись к траншеям франкистов. За танками поднялась пехота. Бойцы шли в атаку, стараясь держаться журавлиным клином, используя машины как прикрытие от огня.
Фашистские позиции молчали.
Танки и пехота прошли первую линию траншей.
Хезус стукнул кулаком по пыли бруствера:
— Знали! Ушли! Теперь они отсекут пехоту…
И, точно услышав слова Хезуса, фашисты открыли огонь. Заработало по шесть пулеметов с каждого фланга.
Пехота залегла. Было видно, что многие упали замертво, — там, где они шли, склон был хорошо пристрелян фашистами.
Танки не остановились. Педро не уловил мгновения, когда начали бить противотанковые пушки и когда загорелся первый танк.
— Неужели Ромеро?! — выдохнул Хезус.
Машина, видимо, только что раздавила пулеметное гнездо во второй линии укреплений и неловко стала боком к позициям фашистов. Тут ее и настиг снаряд. Танк окутал дым, поднимавшийся плотными клубами — белыми внутри и черными, припудренными копотью снаружи. Из люка быстро выскочили три фигурки и побежали вниз по склону, к пехоте, залегли рядом с бойцами. Остальные машины продолжали давить и раскатывать окопы франкистов, а потом быстро повернули назад, скатились почти до подошвы, развернулись и опять полезли вверх. Пехота пошла за ними.
Бойцы продвинулись метров на сто.
Фашисты открыли сильный артиллерийский и пулеметный огонь со второй линии укреплений.
Пехота опять залегла.
На склоне холма, как раз на середине между подножьем и вершиной, горели еще два танка республиканцев.
Атака захлебывалась. Хезус подал ракетами сигнал к отходу. Танки спустились с холма и ушли в лощину.
Хезус и Педро поспешили к месту сбора.
Танкисты, еще не остывшие от горячки схватки, громко переговариваясь, пополняли боезапасы. Увидев Хезуса, примолкли. Но когда Антонио, обращаясь к Хезусу, сказал, что все готово для новой атаки, танкисты заработали живее.
Хезус позвонил на командный пункт и доложил о положении дел. Заканчивая разговор, он неожиданно заулыбался.
— Что тебе сказали? — спросил советник.
— Драться во что бы то ни стало! Будем наступать, пока не одержим победы.
Хезус приказал построить батальон и перед строем сказал о своем разговоре со штабом бригады.
Танкисты лихо вскинули сжатые кулаки к вискам.
Педро был доволен ходом дела, но где-то в глубине души чувствовал себя неловко, словно он лишний здесь: вместо боя в танке он околачивался на командном пункте.
* * *Высоты не взяли и к вечеру, хотя было предпринято восемь атак. Самолеты фашистов после обеда утюжили передний край — от окопов ничего не осталось. Ночью пришлось снова залезать в землю. На следующий день батальон Хезуса потерял еще пять танков, и четыре, вытащенные с поля боя, требовали серьезного ремонта.
Только на пятый день измотанные и озлобленные бойцы республиканской бригады ворвались на вершины холмов. Это случилось уже под вечер. А утром, когда было запланировано форсирование Сегре, в небе появились фашистские самолеты. Их было не очень много, но они методично и безнаказанно, волнами шли откуда-то с близких аэродромов, сбрасывали бомбы и поливали пулеметным огнем лысые вершины холмов. Танки снова были врыты в землю.
В коротких промежутках между налетами авиации холмы принималась долбить фашистская артиллерия. Она кромсала позиции беглым огнем. Республиканские батареи отвечали исподволь, тщательно выслеживая каждое орудие фашистов, — берегли снаряды.
Весь день Педро, Хезус и Антонио ютились в окопе на склоне холма, обращенном в сторону реки.
За весь день они почти не видели реки, не различили цвета ее воды. Вой и грохот, взрывы, от которых сдвигалась земля, прижимали их к дну окопчика. И даже гордость Хезуса была задавлена и расплющена этим сумасшедшим огнем: он не выглядывал из-за бруствера.
Бомбежка и канонада прекратились уже на закате. Трое танкистов, полузасыпанных землей, с трудом выбрались из окопа. Педро был выше пояса погребен в пыль, перемешанную с камнями. Плечи ныли от ушибов, а на голове он нащупал четыре здоровенные шишки.
— Легко отделались, — сказал Педро и удивился гулкости своего голоса. — Могло быть и хуже. Могло быть совсем плохо. Черт побери!
Ему хотелось говорить еще и еще и слышать свой голос.
— Что? — переспросил Антонио. — Чего ты бормочешь, консехеро?
Педро видел, как шевелятся губы комиссара, но только догадывался о значении слов.
Хезус посмотрел на одного, на другого и крикнул:
— Громче! Громче говорите! — и показал на уши.
Педро махнул рукой и тоже крикнул:
— Пошли в штаб!
Они двинулись по белесой известковой лысине холма. Бойцы вылезали из каких-то немыслимых нор и тоже кричали и размахивали руками, чтобы понять друг друга. Мертвых на холме не было видно. Потом Педро споткнулся обо что-то и заметил, что это проношенная почти до дыр подметка альпагарти вылезает из-под земли, в другом месте торчал из пыли локоть с разодранной курткой. Убитых погребли взрывы.
Свежий порыв ветра ударил из долины реки, Педро вдохнул полной грудью и, глотнув свежести, остро почувствовал, как все кругом пропитано едким запахом взрывчатки.
Снизу, со стороны тыла, на холм поднимались бойцы. Они должны были сменить растрепанную часть. Даже в сумерках бойцы казались слишком молодыми, мальчишками. Это бросались в бой последние резервы — семнадцати-восемнадцатилетние парни. Многие шли без винтовок. Им предстояло взять их у тех, кто погиб. Один из парней нагнулся, хотел поднять винтовку, но пальцы убитого крепко сжимали ремень. Парень дернул винтовку несколько раз, но мертвая рука не отпускала оружие. Антонио подошел к убитому, разжал пальцы, державшие ремень винтовки, и отдал ее молодому бойцу.
— Помни, где ты взял винтовку, — сказал Антонио.
Парень вытянулся, вскинул к виску сжатый кулак.
— Но пасаран!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Если они догадались поставить за мостом противотанковую пушку…»
В окуляр прицела танка Педро видел только сложенные из камня перила моста и там, за мостом, такую же белую от пыли дорогу. Дорогу на правом берегу Сегре.
Предмостных укреплений не оказалось. Что это, просчет франкистов, уверенных в неприступности своей обороны, или западня? Один танк, подбитый на мосту, закупорил бы его прочнее любой предмостной обороны!
