Николай Коротеев - Искатель. 1963. Выпуск №5
Обзор книги Николай Коротеев - Искатель. 1963. Выпуск №5
На 3-й стр. обложки: «В глубинах космоса». Фотокомпозиция А. Гусева.
На 4-й стр. обложки: «На строительстве Ново-Ярославского нефтеперерабатывающего завода». Фото О. Иванова с выставки «Семилетка в действии».
ИСКАТЕЛЬ № 5 1963
Николай KОPOTEEB
ИСПАНИЯ В СЕРДЦЕ МОЕМ
А если, не будет победы,
Не кончится и война…
ПЕДРО ГАРФИАС, поэт, батальонный комиссарПод редакцией генерал-лейтенанта танковых войск, Героя Советского Союза, участника национально-революционной войны в Испании С. М. КРИВОШЕИНА.
Рисунки А. ГУСЕВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Они вышли на опушку рощи.
Педро никак не мог привыкнуть, что оливы не шумят, а шуршат под ветром, как бумага. И теперь, наблюдая позиции фашистов, он чувствовал: внимание его отвлекает необычный шелест листьев над головой.
Стволы олив были светлые, будто выгоревшие, и короткие.
Командир танкового батальона Хезус Педрогесо, высокий, в комбинезоне не по росту — руки вылезали из рукавов, а штанины были задраны выше лодыжек, — лег на землю и хлопнул ладонью рядом, приглашая Педро.
«Оливы… Их, оказывается, окапывают, как яблони…» — Советник устроился рядом с Хезусом.
Взрытая мотыгами почва пахла, как пахнет вся земля на свете, хорошо взрыхленная и еще не успевшая высохнуть под солнцем.
Теперь Педро увидел меж стволов пологий склон. Внизу, где он выполаживался, желтели брустверы республиканских окопов, вырытых наспех.
Дальше, за республиканскими окопами, у самого каньона, в котором текла невидимая отсюда река, виднелись другие траншеи — франкистские, сделанные тоже кое-как.
Речной каньон охватывал подножье холма, самого высокого на местности, с которого вчера внезапным ударом были выбиты республиканские части.
У дальнего склона холма можно было разглядеть мост и деревню рядом. Там левый фланг республиканцев. Его удерживал батальон анархистов.
Издали деревня выглядела ослепительно белой. И выше всех построек поднимался шпиль церкви.
Вчера фашисты не атаковали предмостные укрепления, а просто перерезали дорогу, ведущую из Тардьенты в Сариньену и дальше, на Лернду.
Рыжее плато, кое-где покрытое пятками виноградников и блеклыми рощами олив, горы вдали, будто всплывшие в дымке, синие ущелья и почти черные лесные склоны — все это очень напоминало Педро что-то удивительно знакомое, родное. Но сейчас он был занят другим. Батальону поставили задачу действовать здесь, на танкоопасном направлении. А танки противника не появлялись. Где же они?
«Вернее всего, за холмом… — думал Педро, разглядывая фашистские позиции перед каньоном. — Но позиции… Что случилось с немецкими или итальянскими советниками? Как они разрешили франкистам окопаться на этом берегу? Бездарно! Пустим танки на поддержку нашей пехоте, опрокинем фашистов и на их плечах форсируем реку — вырвемся на тот берег… Где же все-таки их танки?»
Педро еще и еще раз осмотрел местность. Да, они могут так тщательно укрыться только за холмом, если вообще здесь есть танки.
Советник вздохнул, повернулся к Хезусу.
Педрогесо лежал, подперев ладонью щеку, и смотрел поверх равнины, и холмов, и гор, словно там сосредоточилось самое главное для него, самое важное.
— Примавера! — сказал Хезус, заметив, что советник обернулся к нему.
«Да, весна…» — подумал Педро и кивнул.
— Хезус, как бы нам лучше уничтожить этих кабальеро де фортуна?
Педрогесо улыбнулся. Его частенько умилял испанский язык советника.
— Задавим танками, и все…
— А мне думается, пусть начинает пехота. Мы поддержим ее парой танков. Остальные оставим в резерве.
Едва он успел договорить, раздались орудийные залпы. Клубы земли и пыли поднялись у окопов республиканцев.
— Фашисты начали артподготовку, — сказал Хезус, поднимаясь. — Мы опоздали, контехеро![1]
— Живы будем — не помрем! — вскочил Педро. Он всегда становился собраннее и бодрее, когда обстановка усложнялась. — Мы спустимся к пехоте. Огнем поможем ей отразить атаку. Потом пойдем сами. Пехотинцы наши нас поддержат. Все будет отлично!
— Хорошо.
Коренастый, с буйной черной шевелюрой, Педро был ростом едва по грудь комбату и стоял, рассматривая петельку на его комбинезоне, куда была продета оливковая веточка — несколько глянцевитых листочков с серебристой изнанкой.
— Черт возьми, — сказал по-русски Педро, — попали с корабля на бал.
— Что? — спросил Хезус по-испански.
— Знает ли пехота, как взаимодействовать с танками?
— Здесь, в Арагоне, почти год не было настоящих боев, — ответил Хезус, — а мы не успели поговорить с пехотным командиром. По внешнему виду — боевой.
Хезус отряхнул землю с колен и, согнувшись чуть не пополам, пошел в глубь рощи.
Педро двинулся за ним, стараясь не потерять из виду долину. Но идти под деревьями было трудно — мешали нижние ветви.
Неожиданно он натолкнулся на Хезуса. Тот остановился.
— А вы не изменились, контехеро, — сказал комбат. — С тех пор как я учился у вас в Барселоне, вы не изменились. У вас по-прежнему всегда хорошее настроение.
— Идем, идем! Ведь это будет мой первый бой после инструкторской работы в Барселоне…
Хезус улыбнулся и, пригнувшись, побежал к стоявшим в глубине рощи танкам. Из-под ботинок командира, топтавшего взрыхленную землю, поднималась легкая пыль. Стояла весна, и еще не было жары.
Подойдя к своему танку, командир батальона вызвал к себе командиров рот. С помощью Педро Хезус объяснил задачу каждому.
Потом танки вышли на исходный рубеж, к опушке.
Машины советника и Хезуса стояли рядом.
Педро снова увидел и пологий склон и брустверы республиканских окопов, вырытые там, где склон выполаживался, в полукилометре от места их стоянки. Там рвались снаряды.
— Хезус, вы видите пыль? — Педро махнул рукой в сторону высот левого берега.
— Вижу. Что это?
— Там стоят батареи фашистов.
Моторы танков работали на малых оборотах, и приходилось кричать.
Хезус кивнул и крикнул:
— Я передам сейчас командирам машин!
Артиллерийский обстрел прекратился. Ветер медленно относил от окопов пыль и дым разрывов.
И тогда из каньона выплеснулась лава марокканской конницы: всадники в белых и красных бурнусах, в чалмах, намотанных на каски. Темные приземистые андалузские кони стлались наметом.
Республиканские траншеи молчали, подпуская конницу.
— Хорошо! Хорошо… — бормотал Педро.
