Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

Город вспыхнул уличными фонарями и открыл взору красивую просторную набережную крупного современного города. Жизнь здесь кипела: то и дело проезжали велосипедисты и параллельно, словно соревнуясь в выносливости, занимались бегом люди разного пола и возраста. Там же прогуливались парочки, и мамочки, обрадовавшись тому, что жара спала, вывели малышей на воздух. Пробок на дороге не наблюдалось, однако движение было активным и оживленным.

Исторический центр представлял собой форт внутри крепостных стен с упорядоченными улицами и кварталами домов. Идеально чистый город. Все дома выкрашены в яркие цвета. Здесь недалеко от центральной площади удалось устроиться в недорогом, хоть и не самом удобном отеле.

При свете дня Кампече выглядел таким же ухоженным. Старый город с колониальной архитектурой двух-, трехэтажных веселых разноцветных зданий и современный город с более высокими сооружениями разного назначения и широкими проспектами отлично уживались друг с другом.

Лаборатория майянистики располагалась в одном из бастионов крепостной стены старинного города Сан-Франсиско-де-Кампече. Созвонившись с Буеналусом, Беловежский повел своих спутников на встречу с одним из известных археологов-майянистов этого района.

Сеньор Буеналус радушно принял их в своем кабинете и угостил кофе. Танеев напомнил мексиканскому ученому, что они встречались как-то на одной из конференций по культуре майя, правда, лично знакомы не были. Быстров назвался археологом, что абсолютно соответствовало истине. Марина выдала себя за этнолога и тоже не солгала.

Директор лаборатории с увлечением рассказывал о самых ценных экспонатах музеев Кампече, которые Александру непременно надо увидеть. Среди них фигурировали сосуды и другие изделия из керамики из разных археологических комплексов майя.

– А что интересного есть из письменности? – наконец отважился вставить слово Саша.

– У нас много стел, есть притолоки, отдельные блоки, – с готовностью подхватил мексиканец. – Значит, вы эпиграфист? Я почему-то считал вас археологом.

– Археологом? – удивился Беловежский. – Нет, что вы, я эпиграфист. Впрочем, меня влечет все, что связано с майя. Опять же на сосудах встречаются интересные надписи.

– Кстати, об археологии и керамике, – обратился вдруг Танеев к директору. – Меня всегда занимало, в каком состоянии в основном находят сосуды, ведь на городищах они, скорее всего, сохраняются в обломках.

– Я, как археолог, могу подтвердить, – вступил в разговор Быстров, – что в культурном слое керамика редко встречается целой.

– Конечно. Да вы сейчас сами увидите, что все керамические изделия кропотливо собраны из кусочков. Очень редко, в основном в погребениях, все же попадаются целехонькие сосуды, – ответил Буеналус с каким-то особым волнением. – В частных коллекциях, например, встречаются изумительные артефакты. Кстати, был даже у коллекционера из России один такой сосуд много лет назад.

Томина тревожно глянула на Беловежского. Однако мужчины, все трое, не подали вида, лишь проявили вежливую заинтересованность.

– Вы не слышали об этом коллекционере, звали его Бетроу? – уточнил мексиканец.

Танеев и Быстров переглянулись и пожали плечами.

– Нет, лично я не слышал, – озвучил их общую неосведомленность Александр. – И что за сосуд?

Буеналус с воодушевлением рассказал и про сосуд, неизвестно откуда взявшийся в коллекции у российского коллекционера Ветрова, и про его исчезновение, и про убийство русского.

– Как страшно! – подала голос Томина после минутной паузы.

Но Буеналус вдруг широко улыбнулся и с еле ощутимым нервным возбуждением обратился к Беловежскому:

– А мне сказали, что вы знаете об этом сосуде и даже пытаетесь его разыскать.

– Я? Нет, я первый раз слышу об этом. Кто же вам мог такое сказать? – Удивлению Александра не было предела.

– Наверно, я не так понял, – замялся директор лаборатории и нарочито бодро добавил: – Ну, что ж, тогда я приглашаю нашего лучшего научного сотрудника, и он познакомит вас с фондами нашей лаборатории. Еще я рекомендую вам посетить Бастион Нуестра Сеньора Соледад. А также на западе, на берегу моря, музей в Крепости Сан-Мигель. Там тоже очень ценные коллекции.

Ученые обменялись рукопожатиями. Беловежский тепло поблагодарил директора лаборатории за исчерпывающую информацию. Мексиканец пригласил запросто обращаться к нему с любыми вопросами. Подмигнув, он лукаво добавил, что даже с вопросами про сосуд русского коллекционера.

Ознакомившись с музеями, они гурьбой гуляли по крепостной стене, откуда хорошо просматривался город: по одну сторону колониальный, по другую – современный.

– Как вам Буеналус? – поинтересовался Танеев.

– Мне понравился, – брякнула Марина, пока мужчины раздумывали. – Обаятельный, улыбчивый, общительный, знающий и…

Она запнулась.

– И?.. – поторопил Саша.

Томина стушевалась.

– Да, Марина, в целом вы правы, но все же мне трудно сказать, – заговорил Быстров. – Мы же не захотели обсуждать с ним тему Ветрова. Однако мне изначально хотелось задать ему ряд вопросов. Я передумал, когда он никак не отреагировал на мое имя. Если бы он вспомнил, что у Ветрова был друг Николай Быстров, нам бы не удалось избежать этой темы.

– Мне не понравилось две вещи, – медленно начал рассуждать Александр. – Во-первых, с чего он взял, что я археолог и интересуюсь керамическими находками? Он ведь сразу вел разговор только о керамике, с упором на сосуды.

– Он мог так подумать, потому что сам эксперт в этой области, а ты попросил с ним встречи, – предположил Танеев.

– Допустим.

– А что второе? – спросила Марина.

– А второе вот что. Как только Андрей Михайлович задал ему вопрос о степени сохранности керамики в городищах, он тут же перевел разговор на сосуд Ветрова.

– Я ведь специально задал ему этот вопрос, – усмехнулся Танеев. – Мне померещилось, что он сильно огорчился, когда ты заявил, что ты эпиграфист. И я решил помочь ему выйти к теме, явно для него важной.

– Да, он как-то сразу оживился, когда заговорил об этом, – согласился Быстров. – И до последнего настаивал на этой теме.

– Вот то-то и оно, – вздохнул Саша. – А почему?

– Причин может быть несколько. Однако поехали в другие музеи, – призвал Танеев. – Там все, что ты ждешь.

– Поехали? – удивилась Марина.

– Форт Сан-Мигель далеко. Строился как защитный форпост на окраине, – пояснил Андрей Михайлович. – Кампече был важным торговым центром. И ему приходилось обороняться от пиратских набегов, в основном со стороны англичан и французов. Поэтому здесь много крепостей, в том числе и на подступах к старинному городу.

Кампече потряс Беловежского богатством музейных коллекций: реконструкция захоронения, погребальные маски и высоченная черная Стела Девять из Калакмуля, притолоки и колонны из Шкалумкина, разнообразные монументы из обширного мира майя штата Кампече, не говоря уже об изобилии керамических изделий.

Педро Мануэль Лопес добрался до Кампече. Сегодня он даст себе отдых, а завтра отправится домой, в Вильяэрмосу, к любимой семье. Он устроился в таверне, заказал такос и текилу.

Тяжелые думы сдавили его голову. Он находился на распутье. Провалил задание Таты. Одно и то же задание он провалил второй раз в жизни. Но ведь другие задачи он всегда решал с легкостью. Со студенческих лет Тата считал его другом. Сегодня он устал. Сейчас ему хочется выбраться из этой трясины, из всей этой истории, стать обычным человеком, даже правоверным католиком.

Он опрокинул рюмку текилы и тут же налил следующую. Он не может быть просто католиком. Боги неоднократно давали ему подтверждение истинности веры последователей Таты. Он безгранично доверял Тате и верил в его избранность. Просто сейчас он был раздражен бессмысленным требованием своего босса или скорее собственным бессилием. Он опять выпил и снова налил.

Васиха! Сколько нервов она уже ему стоила. Русский… Когда они поняли, что убили его, то затолкали его тело в щель в земле там же в Ушмале. Из офиса одного из эхекуторов Педро позвонил Тате, и тот велел избавиться от тела любым способом, только чтобы на них никак не могло пасть подозрение. «Как?» – «Не знаю. Думайте. Как хотите. Только тела здесь быть не должно».