Рута Майя 2012, или Конец света отменяется - Вепрецкая Тамара

– Это Рамирес. Я как-то на днях ходатайствовал за молодого русского ученого Веловешски.

– Да-да, помню-помню.

– Сегодня вечером он уже будет в Кампече.

– Чудесно! Не волнуйтесь! Все ему покажу и расскажу. Передайте вашему другу, что окружу должным вниманием его протеже.

– Беловежский, поработай-ка фотоаппаратом. Смотри, какой прекрасный иероглифический алтарь! – вскричал Танеев.

Они осматривали археологический комплекс Кабах, отъехав пару десятков километров от Ушмаля.

– Да тут часть блоков разобрана и лежит рядом на траве. Их тоже сними по возможности. А мы с Николаем Андреевичем изучим пока эту изумительную постройку с обилием Чаков в облицовке.

– Андрей Михайлович, это настоящий чультун? – окликнула Танеева Марина, указывая на небольшой круглый пустой бассейн рядом с алтарем.

– Да, Марина, его даже называют чультуном Бога Чака. Судя по тому, что он находится перед зданием с масками Чаков, он имел ритуальное предназначение.

– Сеноты совсем не существуют в этом регионе? – уточнила Томина.

– Почему же? Вы же видели эти страшные провалы в земле в Ушмале, – отвечал Андрей Михайлович. – Здесь более засушливый климат. Уровень подземных вод здесь гораздо глубже. Вода не задерживается на поверхности.

Беловежский увлеченно фотографировал лежавшие на сухой траве блоки. Каждый был пронумерован, но отдельные блоки приходилось переворачивать, и работа шла не быстро. Томина с интересом разглядывала чультун, пытаясь понять принцип его действия. А ученые мужи направились к покрытому мозаикой в стиле Пуук внушительному сооружению с непростым кровельным гребнем.

– Опа! – раздался тревожный возглас Александра. – Сюда идет охранник. Видимо, я привлек его внимание своими подозрительными телодвижениями.

Марина ринулась навстречу поднимавшемуся к ним смотрителю и завалила его вопросами про чультун, тем самым развернув его спиной к рассыпанным на земле блокам алтаря. Служитель городища удовлетворил любопытство девушки по всем вопросам и уже хотел было отойти от нее, как его атаковали Танеев с Быстровым. Тем временем Саша героически продолжал переворачивать и фотографировать камни с иероглифами.

Лицо охранника выражало неподдельный интерес. Очевидно, майянист Танеев нашел чем увлечь мексиканца. Убедившись, что имеет дело со знающими людьми, а не праздными туристами, охранник посоветовал им посетить огромную территорию городища через дорогу: там дескать далеко не все раскопано и только изучается.

– Я тут кое-что еще покажу Николаю Андреевичу, – обратился Танеев к Александру, когда работа над алтарем была завершена. – А вы с Мариной сбегайте туда, вам будет интересно.

По ту сторону дороги внимание Беловежского сразу привлекла нераскопанная пирамида, значившаяся на стенде как Великая.

– Гляну, нет ли там камушков с надписями, – бросил он Томиной.

Она общалась с крупной игуаной. Вздыбив щетину спинного гребешка, та бодро удирала от своей преследовательницы, активно двигая яркими полосатыми лапками и плавно и горделиво везя за собой длинный полосатый хвост. Взобравшись на большой валун, рептилия застыла на секунду и, будто приветствуя пришельцев, начала задорно кивать головой. Марина, снимая видео, обошла валун и ахнула. Ее охватило невероятное дежавю: пред ней предстало что-то из недавнего, не то яркого сна, не то яви. Чуть в отдалении, венчая небольшую открытую поляну, на платформе высилась триумфальная арка. Это была та самая арка в Кабахе, которую возвел Карлик, когда замостил тропинку-сакбе между Ушмалем и своим домом. Конечно, идеальные прямоугольные формы того сооружения были нарушены: время выгрызло углы на ее вершине и беспорядочно разбросало камни над ее арочным сводом. Эту груду камней реставраторы впоследствии скрепили раствором. Марина шагнула под майяский свод; зажатая с обеих сторон непроходимыми зарослями, убегала вдаль расчищенная дорога.

– VII–VIII века. Ранний Пуук. – Она вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной голос Беловежского. – Видимо, в то же время возникло и сакбе как главная трасса между двумя городами. Кстати, по легенде, дорогу и арку в одночасье построил Царь-Карлик.

– Знаю, – прошептала Марина.

– Он сам тебе сказал? – хохотнул Саша беззлобно.

– Именно! – с вызовом заявила девушка и посмотрела прямо в глаза своему попутчику.

Он невольно смутился.

– Тата!

– Да, Педро, какие новости? Что васиха?

– Я выхожу из игры. Все кончено.

– В чем дело? Что за бунт?

– Я видел Льосу.

– Кого?

– Антонио Льосу?

– Ты бредишь? Его же нет в живых.

– Он живехонький. Живее нас с вами.

– Где?

– В Ушмале.

– Где-где?

– Вы не ослышались. В Ушмале. Он рассказывал русским об убийстве.

– С чего ты взял?

– Он стоял прямо в том месте. Да это было очевидно.

– Он тебя видел?

– Нет.

– Он тебя точно не видел?

– Нет, не видел.

– Ладно. Скройтесь пока.

Луис Альберто Буеналус отключился. Он постарался успокоиться. Вечером русские будут в Кампече. Завтра они будут у него. Он вне подозрений, так что сам попробует уговорить их отдать васиху.

Так, значит, Льоса жив? Какую игру он ведет?

– Как едем, штурман? – торопила Марина.

Саша изучал атлас дорог:

– Основная трасса довольно долгая, как бы в объезд. Можно свернуть на второстепенную дорогу и заодно заглянуть в интересное городище Шкалумкин.

– Шкалумкин? – вскинулся Танеев. – Мариночка, отвезите нас, пожалуйста, в Шкалумкин. Я давно мечтал там побывать.

– Как скажете, – засмеялась девушка. – Руководи, штурман.

Они довольно долго ехали по узкой дороге. Встречные машины практически не попадались.

– Это какая-то даже третьестепенная трасса. Сколько мы проехали по Мексике, я нигде не видела таких выцветших и обшарпанных указателей, – удивлялась Марина.

– Да, названия практически нечитаемы, – признал Беловежский.

– А как же юбилей? Рута Майя 2010: по всей Мексике свежевыкрашенные дорожные знаки, указатели и тэ пэ?..

– Считали, что сюда уж точно туристов не занесет, – предположил Танеев.

– Стой, останови машину, – дернулся Саша. – Разворачивайся, мы немного проехали.

– Так не было же поворотов, – изумилась Томина.

– Вот он.

– Да ладно!

Они свернули на неасфальтированную тропинку, посыпанную щебенкой, вынуждены были съехать в чистое поле, чтобы разминуться с каким-то сельскохозяйственным транспортом, и едва заметили маленький потертый щит «Шкалумкин». Еще большее удивление вызвал тот факт, что плата за вход не взималась.

Андрей Михайлович обратился к Беловежскому как учитель к своему ученику:

– Ты помнишь, чем славится это городище?

– Здесь же колонны и притолоки с иероглифами, – ответил Саша.

– Не в Шкалумкине, случайно, была надпись, где бог Ицамна назван писцом? – вспомнила вдруг Марина.

– Это в Цибанче нам дворник разговорчивый поведал, – хмыкнул Александр.

Быстров с особым вниманием осматривал Дворец Цилиндров, и Танеев присоединился к нему, давая какие-то разъяснения. Томина нырнула в арку под лестницей, типичную для архитектурного стиля Пуук, и очутилась в небольшой камере, где наткнулась на странную скульптуру – некое существо в сидячем положении.

– Кто это?

– Это Шнук, старуха, колдунья, вроде той, что считала себя матерью Царя-Карлика в Ушмале, – пояснил вошедший следом Танеев. – Эти создания осуществляли связь людей со сверхъестественными силами. Их фигуры специально мастерились в такой позе, чтобы на колени можно было положить дары и так задобрить и самих старух, и богов. Майя полагали, что в зависимости от даров шнуки проявляли по отношению к людям либо доброжелательность, либо жестокость.

Марина задумалась, вспоминая старушку из Ушмаля. Все верно. Колдунья, и в глазах ее иногда мелькал совсем не добрый огонек.