Юрий Куранов - Избранное
— От отца, — сказала она. — Жив он. Воюет.
Мать сидела в одной рубашке. Видно было, что она не спала, а сейчас поднялась, чтобы письмо еще раз перечитать. Енька хотел подойти и взять письмо, но заробел перед матерью, сидящей за столом в рубашке. Он ушел на сеновал, чтобы спать и не спать до полудня и слышать сквозь дрему, как шумно и спокойно дышит невдалеке под тулупом Олег.
9Олег резал во дворе полено. И рядом лежало еще три полешка, гладких, ровных и сухих. Олег резал и посвистывал. Из дома вышла Мария. Она взяла топор, расколола поленья на тонкие ровные щепки, сгребла их в охапку.
— Олег, дома картошку доокучиваешь, — сказала она, — к Саньке пойди поокучивай. С Енькой пойдете.
— Ладно, — сказал Олег и поднял голову. Он посмотрел на Марию и обиженно сказал: — Тетя Маруся, мне ведь нужны эти полешки были.
— Сказал бы, почем я знаю. Новые найдешь.
— А зачем они тебе? — спросила из-за ограды Наташа. — Вы, парни, куда нынче?
— К Саньке окучивать, — сказал Енька.
— И меня окучивать мамка заставила, — сказала Наташа, входя в ограду. — Давайте вместе. Сначала к нам, а потом туда. Или наоборот.
— Ладно, ладно, — сказал Енька, — жирная будешь.
— Я и так жирная, — засмеялась Наташа, хлопая себя по бокам. — Ладно?
— Ладно, пойдем, — сказал Енька, — сначала к Саньке.
— А ты чего тут мастеришь? — Наташа подошла к Олегу.
— Ничего.
— Потом увидишь, — сказал Енька.
Наташа подняла с земли обструганный кусок полена, повертела его и догадливо сказала:
— Да ведь это нога!
— Нога, — сказал Енька.
— А это еще нога.
— Нога, — сказал Енька.
Наташа разглядывала две небольшие деревянные ноги. Ноги были обуты в валенки, а на валенки надеты калоши.
— А это рука, и вот еще рука, — сказала Наташа.
— Ага, — сказал Олег.
— А чего ты выстругиваешь?
— Разве не видишь, голову выстругиваю.
— Я пойду в избу прожигать, — сказал Енька.
И пошел, забрав руки и ноги, выструганные Олегом из полена.
— Олег, а зачем тебе это? — спросила Наташа.
— Увидишь.
— В куклы будешь играть?
— Ага.
— Как маленький, — сказала жалостливо Наташа.
— Пошел отсюда! — загремел в доме голос Марии.
— Подожди ты, — пробурчал Енька.
— Пошел, пошел! Все чадом задымил, снова занавески придется стирать. И так обкурил все, а теперь чадит. Совесть надо иметь.
— Подожди ты, — сказал Енька.
Енька вышел на крыльцо, неся охапку тоненько прожженных в суставах деревянных рук и ног.
— Он как маленький, — сказала Наташа Еньке.
— А ты как глупая, — сказал Енька.
— Глупой лучше быть, чем маленькой.
— Ты покажи ей, Олег, — сказал Енька.
— Да ну ее.
— Покажи, пусть поумнеет.
— Покажи, я поумнею, — сказала Наташа.
Олег собрал человечка и поставил его на ноги. Человечек постоял, подогнул колени и свалился на спину.
Наташа захохотала.
Олег вынул из кармана коромыслице с несколькими длинными нитками. Он подвязал человечка нитками к коромыслицу. Он поднял коромыслице и поставил человечка на ноги. Человечек стоял и не падал. Это был человек в зимней шапке, в валенках с калошами. Олег достал из кармана красный карандаш и нарисовал на лице человека глаза и рот. Рот получился длинный, он застыл в какой-то непонятной улыбке, будто человека били по голове, а он пытался улыбаться.
Олег задвигал коромыслицем, и человек пошел.
— Какая прелесть! — сказала Наташа человечку.
Человек остановился, поднял руки и посмотрел в небо.
— Какая прелесть! — сказала Наташа и хлопнула в ладоши.
— А ты говорила, — сказал Енька.
— Чего говорила? — сказала Наташа.
— Говорила: корове на хвост наступила. А кто видал?
— Ты молчи, — сказала Наташа. — Это не твой человечек.
Человек опустил руки, склонил голову и пошел по земле. Он шел прямо к маленькой луже, которая не успела просохнуть после ночного дождя.
— Ты просто прелесть! — сказала Наташа Олегу.
Человек прямо в валенках пошел по луже и еще ниже опустил голову.
— Ты просто удивительная прелесть! — сказала Наташа, подбежала к Олегу и поцеловала его в щеку.
Человек прошагал через лужу и остановился. Он посмотрел назад и помахал кому-то рукой.
— Ты изумительная прелесть! — сказала Наташа и еще раз поцеловала Олега.
— Ладно, пойдем картошку окучивать, — сказал Енька.
— Ты молчи, это не твой человечек, — сказала Наташа.
Человек шагал дальше.
— Айда картошку окучивать, — сказал Енька.
— Подожди, — сказал Олег.
Человек шел и все оглядывался, улыбаясь длинным ртом, будто его бьют по голове.
— Пошли, — сказал Енька.
— Ты молчи, — сказала Наташа.
Енька подошел и пнул человечка. У человечка отвалились руки и ноги. А сам он отлетел далеко в сторону. Он лежал и смотрел в небо и улыбался виновато, будто его бьют по голове.
— Ладно, пошли, — сказал Олег и положил коромыслице в карман.
— Фу, какой дурень, — сказала Наташа, не глядя на Еньку. — Пошли окучивать картошку.
Они шли с тяпками по улице на Санькин огород. И впереди на дороге показался Митька.
— Да ведь это Митька! — удивленно сказала Наташа.
— Где? — быстро спросил Енька.
Митька двигался в военной форме с пилоткой на голове и в сверкающих сапогах. На груди у Митьки поигрывала медаль.
— Здравствуй, Митька! — крикнула Наташа.
— Здравствуйте, — сказал Митька и улыбнулся издали сухим черным лицом.
Он шел, поблескивая глазами, нес в руке походный вещевой мешок. Шел он легкой волчьей походкой и шел быстро, словно торопился в жаркий день напиться.
Наташа побежала. Олег шел, как шел, а Енька остановился.
— Привет, Енька, — сказал весело Митька. — Какой ты вымахал! — И Митька Еньке подал руку первому.
Енька тоже подал руку, но съежился, усиленно старался глядеть Митьке в лицо, только это у него не получалось. Митька здоровался, большой, ловкий, быстрый. Он весь так и ходил, как конь под пустым седлом.
— Надолго? — спросил Енька, стараясь глядеть Митьке в глаза, а сам весь уменьшаясь.
— Посмотрю. — Митька поправил пилотку. — Посмотрю, как дела пойдут. Делишки тут у меня есть кое-какие.
Митька полез в карман и вынул пачку папирос из своих военных галифе.
— Ку́рите? — он подставил всем пачку.
— Я не курю, — сказал Олег.
А Енька вытащил папироску и принялся разминать ее и усиленно на нее смотреть. Митька сунул папироску в рот, спрятал пачку и вынул из кармана револьвер. Он навел револьвер на Еньку и сказал:
