Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв
Война войной, а в феврале в Сан-Франциско открылась Панамско-Тихоокеанская выставка, и Уинфилды туда отправились. Восторг был неописуемым, и Эдвине пришлось водить их на эту выставку дважды. Но самым знаменательным событием стал телефонный звонок от Филиппа. В декабре между Нью-Йорком и Сан-Франциско была установлена телефонная линия, и Филипп, когда был в гостях у приятеля, попросил разрешения позвонить домой.
В тот вечер, когда зазвонил телефон, все сидели за обеденным столом. Ничего не подозревавшая Эдвина сняла трубку, услышала голос оператора, который велел оставаться на линии… соединение… и вдруг заговорил Филипп! Связь была неважная, помехи, но она услышала его и замахала детям – пусть подойдут, пусть тоже послушают. Пять голов, как одна, склонились к телефону, и каждый прокричал в трубку что-то свое, а Филипп слушал, а затем заверил всех в своей любви и сказал, что время вышло. Жизнь переменилась к лучшему. Теперь Филипп, казалось, был ближе, и стало легче ждать его возвращения из Гарварда.
А в студенческом городке миссис Уиденер учредила в память о своем сыне Гарри Элкинсе библиотеку и Филиппа пригласила на церемонию открытия. В последний раз они виделись на «Титанике», и Филипп хорошо помнил этого юношу, который был другом Джека Тейера и погиб вместе с отцом. Грустной получилась встреча. Джек и Филипп немного поговорили и вскоре разошлись. Странно было сознавать, что однажды они сидели в одной спасательной шлюпке. Пару дней местные газетчики охотились за Филиппом, намереваясь взять у него интервью, но, к его радости, скоро отстали. Ему совершенно не хотелось переживать все заново. Филипп написал Эдвине, что виделся с Джеком Тейером, но в ответном письме сестра никак не отреагировала на это: слишком тяжело. Эдвина вообще редко говорила на эту тему и почти никогда – о Чарлзе, хотя Филипп не сомневался, что она до сих пор оплакивает любимого… С его гибелью жизнь сестры изменилась навсегда: беззаботная молодость кончилась в ту страшную ночь.
В мае всех потрясла ужасная новость: затонула «Лузитания», торпедированная немцами. Мирное пассажирское судно ушло на дно за восемнадцать минут, увлекая на дно более тысячи двухсот человек. Это был подлый удар, и уж Филипп-то мог оценить его, как никто другой. Все утро он думал о сестре – как это воспримет она? Трагедию все приняли близко к сердцу.
Узнав о случившемся, Эдвина не могла ни минуты оставаться дома и, совершенно потрясенная, прошла пешком весь путь до редакции, а потом Бен предложил подвезти ее, но она лишь покачала головой: говорить не могла, да и, похоже, не видела ничего вокруг.
Эдвина медленно шла домой, вспоминая минуту за минутой ту ужасную ночь, которая так круто переменила ее жизнь. Как она хотела, чтобы воспоминания поблекли, исчезли из памяти! Так и было бы, но с гибелью «Лузитании» они ожили, стали еще ярче, обрушившись на нее с утроенной силой. И теперь, шагая домой, Эдвина думала только о Чарлзе и о родителях. Сквозь завесу слез она опять видела их лица, а губы сами собой произносили молитву за упокой душ тех, кто был на «Лузитании».
Уносясь мыслями в прошлое, она могла бы поклясться, что снова слышит, как на «Титанике» оркестр играет погребальный гимн перед тем, как канул в пучине морской корабль. Она снова чувствовала ледяное дыхание стихии, слышала жуткий грохот, рвущий душу рев… видела родных, которых так любила и которых потеряла в одно мгновение.
– Эдвина, что случилось? – испугалась Алексис, увидев лицо сестры, когда та медленно вошла в дом, подняла вуаль и сняла шляпку.
Эдвина не хотела напоминать ей о страшной потере, поэтому ласково погладила щечку девочки и покачала головой.
– Ничего страшного, дорогая, просто ветер.
Девочка побежала в сад играть, а Эдвина долго стояла у окна, наблюдая за ней, и думала – о тех, кого потеряла сама, о тех, кто погиб на «Лузитании».
Вечером позвонил Филипп.
– Отвратительная штука война, правда? – Он знал, что чувствует сестра, узнав о гибели стольких людей.
– Как они могли совершить такое? Ведь корабль пассажирский… Столько невинных жертв…
Опять ее захватили мысли о «Титанике»: ночь… скрип спускаемых шлюпок… плач детей… крики женщин. Разве можно такое забыть? Избавиться от страшных воспоминаний? Лежа без сна в ту ночь, Эдвина знала, что будет помнить о них всегда – о родителях, о Чарлзе.
Глава 18
Вскоре после гибели «Лузитании» Италия разорвала союзнический договор с Германией и заодно объявила войну Австрии. К сентябрю того же года Россия оставила Польшу, Литву и Курляндию, потеряв миллион убитыми. Мировая война раскручивала свой кошмарный маховик, а Америка по-прежнему наблюдала со стороны.
В следующем году только в битве под Верденом Германия и Франция потеряли по семьсот тысяч человек убитыми, и еще миллион погибли на Сомме. Немецкие подводные лодки продолжали массированные атаки на суда: неважно, военные, торговые или пассажирские. По всему миру прокатилась волна возмущения. В войну вступила Португалия, а Германия продолжала налеты на Лондон. В ноябре Вильсон переизбрался президентом – его главной заслугой стало то, что США держались от войны в стороне. Но все взоры были устремлены к Европе, где продолжалась бойня.
Берлин 31 января 1916 года уведомил Вашингтон, что атаки подлодок продолжатся, а немецкие субмарины будут топить любое судно с грузами для стран Антанты. Приняв в следующие несколько дней президентские полномочия, Вильсон, утверждавший ранее, что американская нация «слишком горда, чтобы воевать», теперь объявил, что будет защищать свободу, которая является неотъемлемым правом американцев.
Эдвина продолжала получать известия от тети Лиз, хотя письма приходили теперь гораздо реже и с большим опозданием, поскольку доставлялись кружным путем. Дела вроде бы у нее шли неплохо, хоть она и жаловалась на нехватку продуктов и угля. Тетка призывала Эдвину к осторожности, плакалась, что очень тоскует по ней и детям, и выражала надежду, что они – когда война закончится – приедут к ней повидаться. При одной этой мысли Эдвину охватывала дрожь: она даже на паром до Окленда не сможет заставить себя сесть.
Эдвина по-прежнему бывала в редакции и с интересом слушала, как мужчины обсуждают военные дела. Отношения с Беном установились ровные, дружеские, почти как прежде. Бен понял, что Эдвине не нужны другие: ее устраивает такая жизнь. Она ценила их дружбу, и они могли без конца говорить о войне, о проблемах в газете. Филипп учился уже на последнем курсе университета, чему Эдвина была рада, поскольку газета отчаянно нуждалась в твердом руководстве кого-то из членов семьи. Конкуренция была жесткая, во главе других газет стояли люди, хорошо знающие издательское дело. Могучая империя, которую годами заботливо строил Бертрам Уинфилд, в его отсутствие приходила в упадок. Филиппу пора было брать дело в свои руки. Эдвина понимала, что брату потребуется время, чтобы во всем разобраться, но всем сердцем надеялась, что он сможет вернуть газете былой престиж. За последние два года сильно уменьшились и доходы, однако они по-прежнему зарабатывали достаточно, чтобы вести привычный образ жизни. Как хорошо, что Филипп скоро будет дома! А осенью свой четырехлетний курс в Гарварде начнет Джордж.
США все-таки вступили в войну. В этот день, 6 апреля, Эдвина вернулась домой с редакционного совещания, полная мрачных предчувствий. Ее очень тревожила судьба братьев, но Бен успокоил ее, что война ни в коем случае не затронет ни Филиппа, ни Джорджа: один – студент, а второй слишком юн. Эдвина не чувствовала такой уверенности, но была очень рада этому обстоятельству, поскольку в газетах приводились жуткие подробности о ситуации на полях сражений!
Когда она пришла домой, Алексис сообщила, что звонил Филипп и обещал перезвонить вечером. Филипп звонил ей часто, порой чтобы просто обсудить то или иное событие. Она, конечно, не поощряла такую расточительность, но в то же время ей льстило, что он считает ее интересной собеседницей. Ее дни были похожи один на другой: она собирала разбросанные игрушки, заплетала косички, бранила Тедди за солдатиков, которые валялись во всех комнатах, – поэтому серьезные разговоры со старшими братьями были для нее как глоток свежего воздуха. Джордж тоже интересовался положением дел на войне, но больше его привлекали фильмы о войне, которые он бегал смотреть куда только можно, прихватив одну из своих бесчисленных подружек. Наблюдая за братом, Эдвина улыбалась и вспоминала собственную юность, когда не было ничего важнее, чем поездка на бал или вечеринку. Она и сейчас время от времени выходила в свет, но без Чарлза все потеряло привлекательность, а другие мужчины ее не волновали. Эдвине было уже двадцать пять. Она смирилась с той жизнью, которую вела, и не помышляла о том, чтобы ее изменить.
